Укротитель. Трилогия - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 101

— Все нормально, — отмахнулся я, понимая, о ком именно говорит слуга.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Фелан.

— Мне нужно, чтобы этот перстень попал к принцу, — без обиняков сказал я, показывая слуге простенький серебряный перстенек.

— Это может оказаться сложным и навести тень на мою верность королевскому дому, — вздохнул слуга.

— Вам ведь известно значение этого украшения. Все происходило буквально у вас на глазах. Можно сказать, что ваш служебный долг — сообщить принцу о том, что от него скрывают. Но я все же не стану давить на вас. Давайте сделаем так, — как можно мягче сказал я, — вы возьмете перстень и попробуете передать. Но не нужно слишком рисковать. Если не получится, пришлете перстень в гостиницу «Сияние», которая находится в магическом квартале.

Немного подумав, слуга решительно кивнул.

— Я попробую.

Судя по лицу, он действительно сделает все возможное, даже с риском для себя.

Не знаю, насколько сильно он рисковал, но, увы, ничего путного из этого не получилось. Через три часа в моем номере появился Фелан собственной персоной. Он решил дать ответ лично, а не через посыльного.

— Простите, эрл, но у меня просто не хватило смелости. — Слуга со вздохом положил перстень на стол. — Одного взгляда подручного брата Врадака хватило, чтобы я испугался, словно мальчишка.

Фелану было очень тяжело говорить эти слова. От его собранности и уверенности в себе не осталось и следа. Мне жаль было видеть терзания этого человека.

— Поверьте, Фелан, вы никогда не услышите от меня упрека. Я уверен, что вы сделали все возможное.

— А я не уверен! — вспылил королевский слуга. — Вы не понимаете: во дворце творится такое!.. — Внезапно Фелан замолчал, вернув на лицо привычную невозмутимость, хотя мне очень хотелось узнать, что же такого происходит в королевском дворце. — Мне очень жаль, благородный эрл, что я не смог выполнить ваше поручение. Вы позволите мне удалиться?

— Конечно, Фелан, я благодарен вам за все.

Предлагать ему деньги сейчас было бы глупо. Во-первых, компенсация может лишь оскорбить профессионала, к тому же, как напомнила мне собственная жаба, совсем недавно слуга заработал на мне баснословную сумму.

Что ж, остается только один вариант.

— Что будешь делать дальше? — разглядывая мою озадаченную физиономию, спросил Скули.

— Схожу утром в церковь.

— Думаешь, ваш бог поможет?

— Ну помолиться никогда не помешает, но помочь может кое-кто чуть пониже статусом.

Являюсь ли я набожным человеком? Скорее да, чем нет. У меня нет тяги к постоянным молитвам и долгому бдению на богослужениях, но при этом я уверен в существовании высшей силы и, посещая храмы, иногда чувствую присутствие этой силы.

Я верю в добро, которое несут заповеди, и силу милосердия, чью броню не пробить никакому злу. Возможно, в моей душе живут сомнения насчет некоторых служителей церкви, но все же не стану отрицать красоты хорошо поставленного обряда.

Собор святой Бетани был именно тем местом, где грань мироздания становится тонкой и чувствуется присутствие рядом чего-то необъятного и безмерно великого.

В прошлый раз у меня не хватило решимости войти в собор, но сейчас был вполне законный повод — я собирался принять христианство и, как бы корыстно это ни звучало, воспользоваться этой оказией для разговора с кардиналом Дагдой.

Утренняя служба в центральном храме столицы собрала большую толпу. Я не стал выпячивать свою личность и тихонько постоял в сторонке. Служба была пышной и немного утомительной, но пришлось отстоять ее от начала до конца. Мои опасения оказались напрасны — отец Дагда не стал манкировать своими обязанностями и был на своем месте, закатив шикарную проповедь. Он говорил о терпимости и милосердии, явно пытаясь погасить волну, поднятую братом Врадаком.

Аудитория живо откликалась на доводы священника, но, боюсь, этого заряда разума и справедливости надолго не хватит. История моего собственного мира показывает, что фанатики почти всегда намного убедительнее.

Когда уставшая от стояния и сидения толпа выплеснулась наружу, я остался у стены, прикрыв глаза и пытаясь найти умиротворение в душе. Причем так увлекся, что пропустил приближение священника.

— Сын мой, — тихо сказал незнакомый мне человек в белом ритуальном облачении, — отец Дагда хочет с вами поговорить.

Все получилось намного легче, чем я опасался, — оставшийся в храме человек привлек внимание служителей, а у них явно имелось мое описание и соответствующий приказ.

Мы немного поплутали по сводчатым коридорам и попали в большую библиотеку. Ряды полок были местами завалены грудами свитков, а остальные стройными рядами заставлены книгами разного формата. У высоких окон с рассеивающими свет стеклами стояли длинные столы.

Не знаю, много ли здесь обычно собирается людей, но сейчас в библиотеке сидел только кардинал. Он почти не изменился с прошлой нашей встречи, лишь печальные морщины вокруг глаз стали глубже, а в самих глазах поубавилось доброго лукавства. Все те же длинные седые волосы и такая же белая борода спускались на белоснежное одеяние. Из украшений на кардинале имелась лишь серебряная фибула с крупным алмазом. Было кое-что не замеченное мною ранее — сидящий в кресле священник перекатывал между пальцами бусинки четок с небольшим резным крестиком. Эта деталь никак не вязалась с остальными деталями гардероба — и четки, и крестик были вырезаны из дерева, при этом резьбу не назовешь тонкой и изысканной. Впрочем, странности в аксессуарах кардинала меня интересовали меньше всего.

— Вы все-таки решили принять крещение? — по-доброму улыбнулся священник, отпуская жестом моего провожатого.

— Если честно, то крещение было второй причиной, — пришлось признаться мне.

— В этом богоугодном деле нужна искренность, — вновь улыбнулся кардинал, вторым жестом предлагая мне присесть на соседнее кресло. — Какой же была первая причина?

— Я хотел бы попросить вас передать принцу одну вещь.

— Кольцо? — сразу догадался священник, и по его лицу пробежала легкая тень. — Хотите попросить о милости для себя, но вас не пускают?

— Не для себя. Пусть для некрещеного это звучит странно, но, слава Господу, у меня все прекрасно. Помощь нужна моим друзьям.

— Корпус поводырей? — вновь блеснул эрудицией кардинал. — Моя сегодняшняя проповедь была и о них тоже. Я не знаю, что творится в душе Белинуса, но его набожность становится какой-то странной.

— Мне кажется, этот секрет знает вся столица. Имя этой странности — брат Врадак, хотя даже не могу представить, кто может воспринять этого человека как своего брата.

— Вашими устами говорит обида, — с легким укором мягко сказал кардинал. — Брат Врадак — верный сын нашей церкви, возможно, некоторые аспекты веры он понимает превратно, но никто не может упрекнуть его ни в корысти, ни в ереси.

— А как насчет гордыни, нетерпимости и, в конце концов, фанатизма? Лично для меня эти черты, особенно последняя, не очень вяжутся с образом слуги Божьего.

— Вы судите?

— Нет, я боюсь, очень боюсь. Вы когда-нибудь видели, как дурачатся два ковая, как хидой купается в утренней росе и повизгивает от счастья? Видели, как питомец тычется в руку наставника, выпрашивая ласку? Какие они к чер… — запнулся я, но продолжил: — Они просто звери, божьи твари, его творения, такие же, как и мы. При чем здесь преисподняя? Только потому, что страшны ликом? Так пойдите в спальные кварталы, ближе к внешним стенам, и увидите там такие хари, что заработаете заикание на пару седмиц!..

— Я не воспринимаю они как порождение ада, — жестом остановил мой монолог священник. — Меня не нужно убеждать в праведности вашего порыва, поэтому я возьмусь передать ваше послание принцу. Вы правы, брат Врадак пытается отсечь принца от всего мира, но не пропустить меня он не сможет. Только мне кажется неправильным ваше вступление в лоно церкви только для того, чтобы привлечь внимание принца.

— Я был готов принять крещение еще во время нашей первой встречи, но тогда меня тяготили мирские заботы. А сейчас так уж получилось, что этот поступок может помочь и мне и моим коллегам. Не думаю, что принц в теперешнем его состоянии будет говорить об они с язычником.