Ад-184 (Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают) - Авторов Коллектив. Страница 59

Каждому — свое, кому-то — воевать, кому-то — рожать, кому-то — творить. Закон жизни таков. Мне, кажется единственному из братьев, суждено было исполнить долг перед нашим отцом. Об этом подробнее.

Я, Иринцеев Александр Сократович, родом из улуса (села) Харагун Баяндаевского района Усть-Ордынского Бурятского округа, что в Иркутской области, возле священного озера-моря Байкал. Родился там в 1956 г. в семье родовитых бурят.

Мои родители — буряты, коренные жители этих мест, правда, раньше, в 40-50-60-х гг. район назывался Эхирит-Булагатский, Бурят-Монгольской Автономной Республики. Отец, Иринцеев Сократ Имхелович, 1920 г. р., после окончания Иркутского сельскохозяйственного техникума, проработав некоторое время в Республике Бурятия, вернулся в свои края и прошел большой трудовой путь, от простого зоотехника до председателя крупного колхоза и ответственного окружного партийного работника. Он был средним из трех своих братьев.

Старший из них — Федор, 1915 г. р. По рассказам отца, он еще в 1940 г. по призыву ушел в Красную армию и в первые годы Великой Отечественной войны пропал без вести под Москвой, был не женат.

Младший — Константин, 1926 г. р., до донца своей жизни проработал на трудовом фронте, имел трех детей: Елена, Михаил и Неля.

Моя мама — Ханхасыкова Мария Хаглуевна, 1929 г. р., заслуженный ветеран потребкооперации Иркутской области, округа и района, ветеран труда и тыла, почетный гражданин Баяндаевского района, дала нам своим детям достойное воспитание и возможность получить всем высшее образование; умерла на 81-м году жизни, имея 10 внуков и 11 правнуков!!!

Нас в семье было четверо детей: старший брат Федор, 1951 г. р., которому дали имя без вести пропавшего на войне дяди, умер в этом году, имел двух детей: Сашу и Люду. Старшая сестра Людмила, 1953 г. р., медицинский работник, отдав всю свою сознательную жизнь любимой работе и выйдя на заслуженную пенсию, сейчас живет и продолжает работать в районной больнице села Баяндай, родила и вырастила трех детей: Анатолия, Андрея и Алену. Младший брат Владимир, 1962 г. р., после окончания Иркутского сельскохозяйственного института работал по своей специальности, также на ответственных государственных должностях Усть-Ордынского Бурятского автономного округа, имел двух сыновей: Владимира и Михаила, погиб в автокатастрофе.

Таким образом, из трех сыновей Сократа Имхеловича Иринцеева остался на сегодняшний день я один. В свое время после окончания Восточно-Сибирского технологического института в городе Улан-Удэ в 1979 г., проработав год в родном районе на комсомольской ниве, выехал в Якутию, где долгие годы проработал в сфере народного хозяйства.

В данное время тружусь главным инженером Госкинохранилища Министерства культуры и духовного развития Республики Саха (Якутия). Обзавелся семьей: супруга, по национальности саха, Евдокия Семеновна, 1962 г. р., известный журналист, автор четырех книг, главный редактор республиканских детских газет „Кэскил“ и „Юность Севера“.

Старший сын Александр — учитель иностранных языков, младший Аюр — студент медицинского института Северо-Восточного Федерального университета имени М. К. Аммосова.

О родном дяде, Федоре Имхеловиче, я знал с маленьких лет, когда старцы, близкие и родные рассказывали о прошедшей страшной войне, которая унесла много жизней, оставив сиротами их родителей, детей и родственников. Сколько помню деда и бабушку, они до конца своих дней ждали старшего сына с войны. До последнего, кажется, теплилась в их сердцах догорающая искорка надежды увидеть и обнять сына.

Сколько себя помню, селяне вспоминали, обязательно подчеркивая, каким он парнем был, высоким, статным, умным и обаятельным. В моем детском понимании создавался яркий образ красивого и видного, физически очень крепкого, всесторонне развитого и образованного моего дяди. Вроде и мой отец, и дядя Костя были внешне весьма заметными мужчинами, завидными трудягами, успешными работниками, которых ставили везде и всюду в пример, дед Имхэл все равно считал пропавшего Федора самым-самым.

У стариков осталась одна-единственная фотография дяди, которая была сделана в довоенное время, когда его призывали в ряды Красной армии. Этот снимок был священным, он висел высоко на главной стене над обеденным столом в обрамлении красивой рамочки под стеклом в родовом доме улуса (села) Харагун, и никому не позволялось дотрагиваться до него. Мы, шумные сорванцы-ребята, проходя мимо этого места, вольно-невольно подтягивались тут же, приводили себя в порядок, краешком глаза поглядывая на фотографию своего дяди в военной форме. Им мы очень гордились, часто пересказывая то, что слышали от людей и родных. Единственная обида и досада охватывала нас, детей, во время ежегодного празднования Дня Победы.

— Ваш дядя пропал без вести, — тихо говорил нам отец, не скрывая свое огорчение и объясняя, что это может значить.

В числе погибших он не значился, поэтому поклониться могиле и то невозможно.

Искать? А сколько он запросов делал в разные инстанции, все тщетно. Время от времени, особенно долгими зимними вечерами, при свете свечек он долго сочинял различного содержания письма в Москву в надежде хоть на этот раз получить радостную весть. Но чуда так и не было. Был только один ответ: нет данных, не числится, считается без вести пропавшим.

Его не успокаивало даже то, что у самого рос мой брат Федя. Тоже шустренький, умненький, физически сильный мальчик, которого обожали в деревне. Потом, после окончания школы, он самостоятельно поступил в Новосибирский электротехнический институт связи, который окончил блестяще, с красным дипломом. Стал связистом-профессионалом и до ухода на пенсию работал в сфере связи.

Отец рано ушел из жизни, попав в аварию. Но он никогда не скрывал ни от нас, ни от близких, что не перестает ждать своего брата. Поэтому, наверное, и в нас поселилось желание непременно разузнать что-либо о судьбе дяди Федора. Я переехал в Якутию почти сразу после смерти отца. Но и вдали от дома, от родных мест, меня не покидала мысль о поисках дяди. Конечно, в девяностые годы затеять что-то подобное не пришлось, время было другое, новое, сложное. Позже по-тихой начал задумываться, изредка наводя справки.

И вот в этом году, нужно считать, что мне крупно повезло. Интернет наконец выдал ту самую ценную информацию, где указывается место гибели и даже место захоронения — город Вязьма, что в Смоленской области, чуть более 200 километров от Москвы. А ведь всего-то набрал ФИО дяди! Первое, что пришло в голову, и это удивительно, — как ребенку, захотелось подбежать к отцу, обнять и крикнуть: „Папа, твой брат нашелся!“.

Но, увы, я сам уже прилично давно дед, а тех самых близких дяди Федора — его родителей и братьев — давно нет в живых. Прошло слишком много времени. Слишком много воды утекло за 73 года. Но благодаря наказам отца, страданиям близких и тем рассказам односельчан мы считаем, что нашли свою потерю. Теперь его имя будет жить в памяти наших детей и внуков. Хоть и не было своей семьи и собственных детей у Федора Имхеловича Иринцеева, но потомков оставили его родные братья. Им сегодня нести вахту памяти своего дяди.

Велика Россия. Необъятна наша страна. Но сколько ее граждан разных национальностей защищали эту удивительную страну, которую все называли Родиной. В том числе и мой дядя, который пал в самом пекле, в самом начале Великой Отечественной войны.

Мой долг перед отцом, считаю, выполнен. Но долг моих детей, близких, родственников — помнить доброе имя своего дяди и донести до своих потомков. Ради мира на Земле. Ради Жизни и процветания.

2014 г. был для нас особенный. В апреле этого года к нам „вернулся“ дядя Федор, который пропал без вести еще в самом начале войны, в 1941 г. Он ушел служить в Красную армию в 1940 г., вскоре родители получили от него красивую фотографию, где снимались трое: он и двое его сослуживцев. А потом началась война, и он ушел защищать Родину. Все, больше от него не было ни писем, ни сообщений. Никто его не видел и ничего о нем не слышал. И вот с помощью Международной ассоциации общественных поисковых объединений „Народная память о защитниках Отечества“ было установлено место захоронения Иринцеева Федора Имхеловича, который попал в окружение в Вяземском котле, где был пленен и через год скончался в лазарете № 2 немецкого пересыльного лагеря „Дулаг-184“, располагавшегося в городе Вязьма.