Согреваясь её теплом (ЛП) - Райли Алекса. Страница 12
мне, чтобы не сорваться и не начать сумасшедший «забег» внутри её маленького тела.
— Прости, детка, но мне нужно двигаться, — рычу я, и Кэтрин пытается двигать своими бедрами
вперёд и назад. Я немного выскальзываю из неё и снова вхожу. Полные губки Кэтрин принимают форму
буквы «O».
Я сильнее надавливаю пальцем на клитор, желая приблизить её оргазм, потому что знаю, что не
продержусь долго.
Чёрт, у меня несколько лет не было секса, хотя каждая женщина в городке, одинокая или нет, пыталась залезть ко мне в штаны. Я даже не мастурбировал. У меня вообще пропала тяга к сексу после
возвращения домой.
И вот теперь рядом с Кэтрин всё изменилось и я готов взорваться в любую секунду. Я уверен, что
мог бы провести неделю внутри неё, и даже после этого мне было бы её мало.
Я двигаюсь немного быстрее, и глаза Кэтрин закрываются.
— Смотри мне в глаза, детка. Смотри на меня, — рычу я, и она выполняет мой приказ. Взгляд
Кэтрин затуманен от страсти, и это лишает меня остатков контроля.
Наклонив бедра, я попадаю в идеальное местечко внутри неё, и она стонет моё имя. Снова и снова я
врываюсь в неё. Мои яйца сжимаются, и я чувствую, что могу лопнуть в любую секунду.
— Детка, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты кончила для меня. Отдайся мне. Мне нужно
почувствовать, как твоя киска стискивает мой член.
От моих слов тело Кэтрин содрогается, и она сжимает меня внутри себя. Я рычу и «выстреливаю»
спермой. Её так много, что она просачивается наружу. Секунды спустя, когда я, наконец, полностью
опустошаюсь, моё тело слабеет, растворяясь в Кэтрин. Я зарываюсь лицом в её шею, чувствуя, что не
могу пошевелиться.
Она же нежно гладит мои волосы, а я, поцеловав её шею, смотрю на неё.
На лице Кэтрин расцвела широкая улыбка, и я теперь точно знаю, что проведу всю свою жизнь, следя за тем, чтобы эта улыбка никогда не сходила с её лица.
Глава 8
Кэтрин
— Мне нужно накормить тебя, — бормочет Коул. Я лежу у него на груди, а он играет с моими
волосами. Он как будто очарован ими. Я качаю головой и крепче прижимаюсь к нему. Я голодна, но не
хочу двигаться. По крайней мере, пока. — Детка, тебе нужно поесть.
— Мы так и сделаем. Просто дай мне ещё немного времени. Я пока не хочу вставать, — признаюсь
я. Я люблю, когда он называет меня деткой. Каждый раз, когда он называет меня так, рой бабочек
начинает порхать в моём животе. Мне нравится это чувство. Коул рычит мне в ответ, и я улыбаюсь. Не
знаю почему, но когда он рычит, моё сердце сжимается. Мне нравится этот звук.
Мне кажется, что я люблю Коула. Я не совсем уверена в этом, потому что не знаю, что такое
любовь, но то, что он заставляет меня чувствовать, кажется и называют любовью. А ещё я не хочу его
отпускать. Слова Коула, когда мы занимались любовью, почти заставили меня плакать. Никто раньше не
говорил мне таких приятных вещей.
Мои глаза вновь наполняются слезами, и слезинка скатывается по щеке на грудь Коула, когда я
думаю об этом. Коул замирает.
— Детка, ты что, плачешь? — я поднимаю на него взгляд, и он резко перевернув меня, нависает
надо мной. В его взгляде сквозит беспокойство.
— Ты сказал, что я красивая, — смущённо шепчу я.
— Ты гораздо больше чем красавица. Ты идеальна…
Я чувствую, как краснею.
— И этот румянец… — Коул двигается против меня, и его твердый член трется о мой клитор. Я
тоже начинаю ёрзать под ним. Мне понравилось быть связанной с ним, когда мы занимались сексом. Я
никогда в жизни не чувствовала себя так. Как будто мы одно целое.
Коул рычит, и неожиданно встает с кровати, поднимая меня и ставя на ноги. Он подходит к шкафу, и я разочаровано вздыхаю, когда он возвращается в джинсах. Они не застегнуты, и я скольжу взглядом по
дорожке волос, исчезающих под поясом. Я не могу перестать смотреть на него. Он настоящий альфа-
самец. Я никогда раньше не видела столь красивого мужчины. Даже шрам на плече делает его еще более
мужественным. Как воина, который ринулся в бой и победил.
— Перестань так на меня смотреть, — рычит он, сокращая расстояние между нами. Он надевает
рубашку мне на голову. Она доходит мне почти до колен. Это еще одна армейская рубашка.
— Ты получил ранение в армии? — спрашиваю я, прикасаясь к шраму на его плече. Я знаю, что он
получил много наград и вернулся домой из-за ранения. Так вот я думаю, что это шрам последствие этого.
Коул вздрагивает.
— Да. Получил, когда был рейнджером.
— Извини, — бормочу я, опуская руку, но он хватает её и вновь прикладывает к шраму.
— Извини. Я не привык, чтобы люди видели или прикасались к нему, — голос Коула немного
оседает. — Но ты можешь потрогать, детка. Ты можешь трогать меня, где захочешь. Мне бы, например, не понравилось, если бы я не мог касаться тебя, где мне хочется.
— Ты можешь касаться меня везде, — улыбаюсь ему я и провожу пальцами по шраму. — Ты
расскажешь мне, как это случилось?
— Мы собирались штурмовать дом, и я услышал щелчок, когда один из моих парней вошел. Я
схватил его, оттянул назад. Но, к сожалению, был не достаточно быстрым, — Коул глубоко вздыхает. —
Бомба взорвалась. Я попытался заслонить парня собой, и осколки задели часть моего плеча, — я
прослеживаю пальцем несколько грубых следов от глубоких порезов. — Шрапнель. Осколки надо было
срочно достать, но полевые врачи не всегда действуют быстро…
Коул замолкает и я, приподнявшись на цыпочки, целую его.
— Мой папа тоже пострадал в армии, получив пулю в колено. Он не был рейнджером, как ты.
— Мне очень жаль, — бормочет Коул и, запутываясь рукой в моих волосах, притягивает меня к
себе. Я кладу голову ему на грудь.
— Он сам подстрелил себя, когда чистил пистолет, — признаюсь я. Коул ничего не говорит. — Он
немного взбалмошный, — добавляю я.
— Я понимаю, детка.
— А твой друг выжил? — стараюсь я перевести тему подальше от моего отца. Иногда мне трудно о
нём говорить. Временами он был хорошим отцом, а в другие – ужасным. Я не знаю, ненавижу ли я его
или люблю и не хочу думать об этом в данный момент.
— Да, он выжил. Вскоре после этого он ушёл в отставку. У него двое детей, жена и он хотел
вернуться к ним живым.
Я прекрасно понимаю это. Если бы у меня была семья, я бы не хотела делать ничего, что могло бы
навредить ей. Я бы хотела защищать их и всегда быть с ними. Это то, о чём я всегда мечтала.
— Давай, детка. Я пока приготовлю нам завтрак, а ты можешь понежиться в горячей ванне. Я не
хочу, чтобы ты заболела.
Я молчу, что уже немного «больна». Но это не простуда. Это восхитительно сладкая боль, которую я
готова переживать вновь и вновь.
Коул тащит меня с собой на кухню. Подняв меня, устраивает на кухонный островок и целует в нос.
— Я не очень-то хорошо готовлю, но могу приготовить яйца и бекон, — говорит мне он и стреляет в
меня улыбкой, прежде чем достать продукты из холодильника.
— Я умею готовить, — говорю я ему. Я болтаю ногами, пока смотрю, как он движется по кухне. Он
включает плиту и подходит ко мне. Я раздвигаю ноги, чтобы он мог скользнуть между ними. Коул
отклоняет мне голову назад, и я впиваюсь взглядом в его серые глаза, завораживающие меня.
— Тебе нравится готовить?
Я слегка пожимаю плечами.
— Я очень люблю готовить. Когда у меня есть продукты…
Коул стиснув зубы, смотрит на меня.
— Составь список, детка, и я достану из магазина всё, что тебе нужно. Хорошо?
— Хорошо. Тогда я с удовольствием приготовлю для тебя, — улыбаюсь я. Мне нравится мысль
заботиться об этом мужчине. Мысли о том, что он вернется с работы, а я буду ждать его, витают у меня в
голове. Я бы приготовила ему ужин. И его дом мог бы стать и моим.