Цикл романов "Все секреты мира" (СИ) - Берри Стив. Страница 69

— «И отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших»,[23] — пробормотал Малоун.

Торвальдсен кивнул:

— Этой цитатой прикрывались два тысячелетия, чтобы убивать евреев. Что мог этот народ ждать от Бога, когда они отвергли Его собственного сына — их Мессию?

— Поэтому в конце концов христиане отделились от своего прошлого. Они переименовали одну часть Библии в Ветхий Завет, вторую — в Новый. Одну для евреев, вторую для христиан. Двенадцать колен Израилевых в Ветхом Завете были заменены двенадцатью апостолами в Новом. Языческие и иудейские верования были ассимилированы и изменены. Согласно Новому Завету, Иисус исполнил пророчества Ветхого Завета, таким образом доказав свою мессианскую сущность. Идеальный комплект: правильное послание, приспособленное под нужную аудиторию, — и это позволило христианам безоговорочно доминировать в западном мире.

Появились официанты, и Кассиопия дала знак унести тарелки. Бокалы вновь наполнились вином, и был подан кофе. Когда последний официант вышел, Малоун спросил Марка:

— Тамплиеры верят в воскресение Христа?

— Какие тамплиеры?

Странный вопрос, удивился Малоун.

— Сегодняшние — да, конечно. С некоторыми исключениями, орден придерживается традиционного католического учения. Существуют некоторые дополнения, необходимые для того, чтобы утвердить устав, как свойственно всем монашеским обществам. Но в тысяча триста седьмом году? Понятия не имею, во что они верили. Хроники этих времен полны загадок. Как я уже говорил, только высшие чины ордена могли говорить на эту тему. Большинство тамплиеров были неграмотными. Даже Жак де Моле не умел читать и писать. Поэтому единицы контролировали мысли остальных. Конечно, тогда существовало Великое Завещание, так что я допускаю, что верили тому, что было подтверждено.

— Что за Великое Завещание?

— Хотел бы я сам знать. Информация о нем утеряна. Хроники говорят мало. Я полагаю, что это доказательство того, во что верил орден.

— Вот почему они ищут это? — спросила Стефани.

— До недавнего времени они не искали. Было слишком мало информации о том, где оно может быть. Но магистр поведал Жоффруа, что папа был на правильном пути.

— Почему де Рокфор так его жаждет? — поинтересовался Малоун.

— Обнаружение Великого Завещания, вне зависимости от того, что оно собой представляет, может способствовать повторному появлению тамплиеров в мире. Это знание может фундаментально изменить христианство. Де Рокфор также хочет расплаты за зло, причиненное ордену. Он хочет, чтобы католическая церковь была признана лицемерной и имя ордена очистили от клеветы.

Малоун был в недоумении.

— Что ты имеешь в виду?

— Одним из обвинений, выдвинутых против тамплиеров в тысяча триста седьмом году, было идолопоклонничество. Оно не было доказано. К тому же даже сейчас католики поклоняются образам постоянно, например Туринской плащанице.

Малоун вспомнил, что говорилось в одном из Евангелий о смерти Христа: после того как его сняли с креста, его завернули в полотно[24] — такой святой символ, что Папа Римский впоследствии объявил, что мессу следует служить только над льняной скатертью. Туринская плащаница, о которой упомянул Марк, являет собой кусок саржевой ткани, на которой запечатлелся образ мужчины шести футов ростом, с острым носом, волосами до плеч, разделенными на прямой пробор, густой бородой и с ранами от распятия на руках, ногах, голове и многочисленными следами бича на спине.

— Изображение на плащанице, — сказал Марк, — это не Христос. Это Жак де Моле. Он был арестован в октябре тысяча триста седьмого года и в январе тысяча триста восьмого был распят на двери в парижском Тампле. Над ним решили поиздеваться за то, что он мало верил в Иисуса как Спасителя. Пытку придумал великий инквизитор Франции Гийом Эмбер. Затем де Моле завернули в плащаницу, которую орден хранил в парижском Тампле и использовал во время церемоний посвящения. Теперь мы знаем, что молочная кислота и кровь из искалеченного тела де Моле смешались с ладаном, и так отпечатался этот образ. Есть даже современный пример. В тысяча девятьсот восемьдесят первом году в Англии больной раком оставил отпечатки своих рук и ног на простыне.

— Помнится, я читал, — заметил Малоун, — что в конце тысяча девятьсот восьмидесятых годов Церковь позволила подвергнуть Туринскую плащаницу осмотру под микроскопом и углеродному анализу. Результаты исследования показали, что это не мазки кистью. Углеродный анализ установил, что ткань относится не к первому столетию, а к периоду с конца тринадцатого до середины четырнадцатого веков. Тогда пресса подняла шумиху, и многие подвергли сомнению результаты анализов, утверждая, что образец был испорчен или это была позже отреставрированная часть оригинала.

— Изображение на плащанице соответствует де Моле, — продолжил Марк. — В Хрониках есть его описание. Ко времени, когда его подвергли пыткам, его волосы отросли, борода была нестрижена. Покров, в который заворачивали де Моле, забрал из Тампля один из родственников Жоффрея де Шарни. Де Шарни был сожжен на костре в тысяча триста четырнадцатом году вместе с де Моле. Его семья хранила ткань как реликвию и позднее заметила, что на ней отпечатался образ. Впервые плащаница была запечатлена на религиозном медальоне в тысяча триста тридцать восьмом году и обнародована в тысяча триста пятьдесят седьмом году. Когда ее первый раз показали, люди немедленно отождествили отпечатавшийся образ с Христом, и семья де Шарни не стала опровергать это. В конце шестнадцатого века Церковь присвоила плащаницу, объявив ее святой реликвией и acheropita — не созданной рукой человека. Де Рокфор хочет вернуть плащаницу. Она принадлежит ордену, а не Церкви.

Торвальдсен покачал головой:

— Глупость какая.

— Это его идея.

Стефани не собиралась скрывать раздражение:

— Урок Библии был захватывающим, Хенрик. Но я все еще жду, когда ты расскажешь правду о том, что здесь происходит.

Датчанин лишь улыбнулся.

— Считайте это проявлением моей нетерпеливости. — Стефани вытащила телефон. — Позвольте мне вам сказать. Если в ближайшие несколько минут я не получу внятные ответы, я позвоню в Атланту. Я сыта по горло Раймоном де Рокфором, так что мы предадим огласке эту охоту за сокровищами и покончим с этим безобразием.

ГЛАВА XLVII

— Ты не можешь сделать этого, — обратился Марк к матери. — Последнее, что нам надо, — это вмешательство правительства.

— Почему? — спросила Стефани. — Надо разобраться с этим аббатством. То, чем там занимаются, имеет мало отношения к религии.

— Напротив, — возразил Жоффруа дрожащим голосом. — Там царит великое благочестие. Жизнь братьев посвящена поклонению Богу.

— А в промежутках между молитвами вы учитесь работать с взрывчаткой, рукопашному бою и снайперской стрельбе. Несколько противоречиво, вам не кажется?

— Нет, — твердо сказал Торвальдсен. — С самого начала тамплиеры посвящали жизнь Богу и при этом были грозной военной силой.

Стефани не утратила своей решительности.

— Сейчас не тринадцатый век. У де Рокфора есть и программа действий, и сила, чтобы навязывать ее другим людям. Сегодня это называется терроризмом.

— Ты ни капли не изменилась, — констатировал Марк.

— Нет, не изменилась. Я все еще считаю, что тайные организации с деньгами, оружием и врагами — это проблема. Моя работа — разбираться с ними.

— Это тебя не касается.

— Тогда зачем твой магистр втянул меня в это?

Хороший вопрос, подумал Малоун.

— Мистер Малоун, — любезно сказала Кассиопия, — не хотели бы вы посмотреть, как реставрируется замок?

Очевидно, она хотела поговорить с ним наедине. Хорошо — у него тоже была парочка вопросов.

— С удовольствием.

Кассиопия отодвинула стул и встала из-за стола.

— Позвольте, я вам покажу. Это даст время остальным поговорить — что необходимо, как я вижу. Пожалуйста, будьте как дома. Мы с мистером Малоуном скоро вернемся.