Лабиринт. Войти в ту же реку - Забусов Александр. Страница 36

Да, тут скопище лабиринтов под землей! Это же надо было так выработать «проходку», что куда не пусти луч света, кругом сплошные «норы». И куда дальше? Камешек в ладони выделял тепло. Направление? Растопырил пальцы, вытянул перед собой ладонь с привязанным к ней «пеленгатором». Из шести входов в лабиринты, только на один из них изумруд отдался теплом. Значит ему именно сюда. Сунулся в «жерло» норы.

До обостренного слуха доходил звук только его шагов, шуршащих по крошке пыльного, черного камня с отблеском от пятна света. Остатки угольных развалов, вывезенных из подземных туннелей.

Явно похолодало. Хотя быть такого не должно. Луч фонаря уперся в стену тумана. Полотно рельс со шпалами исчезало в непроглядной мути. Такую пелену мог давать дым, но никак не туман.

Принюхался. Воздух, как воздух!

А еще смущала граница, разделяющая пелену и видимую часть штрека. Привычного состояния окружающего мира, как на поверхности, здесь нет. Обычно бывает, что туман поначалу еле заметен, затем густеет и превращается в непроглядность «парного молока». А здесь невидаль, в пяти шагах перед ним, пространство будто заштукатурили.

Вытянув руку перед собой, двинулся прямо в пелену, стараясь ногами нащупать возможное препятствие на шпалах. По большому счету фонарь можно тупо выключить. Единственное, что ловит зрение, так только то, что прибор включен. Шагов двадцать и… пелена прояснилась. Даже без фонаря глаза довольно хорошо видели.

Что за ерунда? Как такое быть может?

Не явное свечение в этих шахтерских катакомбах, вместо облегчения, напрягало. Вспомнилось наставление старика, пропущенное ним мимо ушей: «Не всегда верь тому, что видят глаза!». Это оно, что ли?

Галерея вывела его к залу, в котором выработка угля создала гигантских размеров пространство с высоченным потолком. Холодное свечение мертвенными тонами ложилось на каждый предмет. Где же он видел подобное? Память услужливо подсунула воспоминание полета, после случившейся с ним смерти. Но только краски в покоях божества, или распорядителя, кто знает, как его можно назвать, были другими. Живыми и более насыщенными.

Шелест едва слышного, будто украдкой, шага, привлек внимание обостренного слуха. Из-за колонны-крепежа на «мягкой лапе» показав сначала морду, а потом и полкорпуса, высунулся кот… или кошка. Хм! Совсем не черная, а обычная «сибирская» мерзавка, каких полно в каждой подворотне. Но то там, на поверхности. А здесь…

— Ну и откуда ты здесь взялась, чудовище?

— Ма-ау! — соизволила ответить охотница на мышей.

Осмелела. В три прыжка преодолев расстояние до него, оказалась у самых ног. Загривком потерлась о колено. Не бедствует явно. Вон лоснится вся.

— Ки-иса!

На автомате протянул ладонь, дабы погладить животное по холке, когда почувствовал, что примотанный к ней дедов камешек, холодом ожег кожу на руке. Мало того, организм подал тревогу. Внезапно навалилась тяжесть во всем теле. Такое ощущение, хрен ногу с места сдвинешь. Наконец-то бестолковку посетила здравая мысль. А, киса ли ты вообще? Или?.. Бабуля, добрая душа, то ли в шутку, то ли в серьез как-то упоминала, каким образом можно проявить нечистую силу. Задал кошаку простой вопрос:

— К худу или к добру?

Животина порскнула из-под ног, на глазах рассыпаясь черным дымом. Тяжесть враз отпустила. И только из ни откуда, можно сказать прямо из воздуха прошелестел ответ вполне реальным голосом:

— К ху-у-ду-у!

Каретников обомлел. Вот же гадство! На пустом месте чуть в лужу не сел. Действительно что ли, нечистая сила? Помнил бабкино наставление, что матерщина для нечисти, все равно как классическая музыка для ее ценителя. Вслух же произнес, чтоб последнее слово за ним осталось:

— Совсем живность распоясалась. Креста на вас убогих нет!

Сквозняком дунуло, едва различил услышанное.

— Не-е-е-ет.

— Ну и флаг вам в руки и барабан на шею, чтоб с песней народ встречали, а не котами прикидывались. Ё-о-о!..

Прямо из дальней стены, словно из соседней комнаты появился строй пионеров в красных галстуках на белых рубашках. Барабанщик долбил в барабан, а знаменосец-очкарик нес флаг в руках. И все как один, убойно, невпопад громко горланили:

… — И ржавый лом в задницу, чтоб голова не качалась!

Пионер, следовавший в строю последним, двигался враскорячку, чуть наклонившись вперед. Из «кормовой части» его тела видна была прямая железка, очень похожая на лом. На лице выпученные от натуги глаза, открытый до предела рот, а голова у него, точно не качалась.

— Чтоб вы лопнули от такой пародии на песню! — в сердцах плюнул Каретников.

Красногалстучное общество словно воздушные шарики, один за другим, стали лопаться, оставляя после себя струйки черного дыма.

— Ф-фух! А я уж подумал…

У деда в тетрадке, бесы обыкновенные, типа лярв. Почти безобидны, но человеческую энергию отсасывают, как пылесос мусор с пола. Ладно. Поразвлекся, пора двигать дальше.

Из одного зала, через коридор перекочевал в подобный. Прямо городской квартал какой-то! Ни конца, ни края. Люди говорят, что и город сам, на подобной пустоте под землей, стоит. Не дай Бог, в один прекрасный день всем скопом ухнуть вниз!

Спинным мозгом почувствовал на себе тяжелый взгляд. Обернулся и прислушался, но вокруг никого не было, только… Пошел дальше, но тревожное чувство, что кто-то пристально смотрит в спину, не оставляло. Муторно. Все больше становилось не по себе. Закурил бы сейчас, только вредная привычка осталась в прошлой жизни. Снова оглянулся и увидел рядом с собой деревянное бревно, бывшее подпоркой свода. Странно, вроде бы недавно именно такое прошел мимо? Вон ту щель на осклизкой поверхности он уже видел. Может усталость свое берет? Или на «Авось!»? Ничего! Если что, не обломается лишних пять шагов сделать. Главное, никакой паники!

Лениво потянулся к поясу, всем своим видом выказывая усталость. В последний момент резко вырвал из чехла нож, метнул его в бревно.

— О-ох!

Вырвавшийся вздох, как гром в ясную погоду. И не стало намозолившего глаз бревна, только видно, как человек пошатнувшись, валится на неровную поверхность «пола». Похоже, Каретников зачистил его «по холодку».

— Твою ж дивизию-ю!

Нагнувшись, хорошо разглядел мужчину под сорок лет возрастом, по большому счету ничем не примечательного. Такого в толпе встретишь, даже не заметишь. Струйка крови стекает с губ, это клинок ему легкое пробил и в сердце застрял. Труп, без вариантов!

Рука покойника крепко сжимала трость ручной работы. Или колдовской посох? Помнится дед в тетрадке… Точно! Мало того, что набалдашник соответствующий, так еще и рунное письмо на дереве вырезано. Пользоваться ним по прямому назначению Каретников не может, чай не Гарри Потер, а вот как дубина, эта байда может вполне сойти. Что ж? Значит он где-то рядом с искомым местом. Только, почему одни придурки встречают? Пальцами прикрыл веки на глазах усопшего. Вытерев об его одежду, вернул клинок в ножны.

— Покойся с миром! Кому положено…там с тобой разберется.

Через длинный коридор, вывалился в «комнатенку» средних размеров. Глянул на циферблат наручных часов. Стоят! Сколько же он уже идет? Сбросив со спины рюкзак, уселся на пол, прислонившись спиной к стене. Отдыхал. Между делом осмотрелся по сторонам. Везде одно и то же — покинутость и убогость. Интересно все же, каким образом кто-то умудрился смастырить подсветку в этой клоаке из нор и лабиринтов? Этакого умельца, да к Народному хозяйству подключить! Какая экономия бы вышла? А если озадачить военные объекты…

— Заблудился, милый? — услышал молодой бархатистый голос. — Заблуди-и-и-лся маленький… Заблуди-и-и-лся красивый.

Перед взором предстала совершенно нагая девица с распущенной гривой волос. Молодая, голенастая, совершенно не стеснявшаяся своих «открытых прелестей», на лицо — симпатичная, кровь с молоком. Пропорции тела именно такие, какие нравились Каретникову. Несмотря на усталость, «естество» в штанах, предательски стало возбухать. В одной руке бабенка держала не слишком понятный для него предмет из кожаных ремешков, издали и при таком освещении, похожий на собачий намордник.