Зимняя сказка или с чистого листа (СИ) - Васечкина Андромеда. Страница 16

— Естественно, — буквально выплюнула дама, зло кривя полные, как алые пиявки губы.

В это самое время раздался звук захлопнувшейся задней двери, и они повернули головы в унисон. Вернулся Леонид с корзиной дров.

— Вот я и принес дрова, сейчас разожгу камин… — начал, было, он радостно, но увидав подбоченившуюся жену, вздрогнув, выронил корзину из рук. — Лидия?!

Ошарашенно вымолвил он, не спуская пристального взгляда с жены.

— Да, я! — каркнула Лидия, сделав несколько шагов вперед. — Что, не ожидал меня здесь увидеть, кобелина?!

— Но… но ты же должна сейчас быть в Майами…

— Да, должна, но вот передумала, — задыхаясь от гнева, прошипела Лидия, наступая на блудного мужа. — И как выяснилось не зря! Ой, не зря!

— Лидия, я тебе сейчас все объясню… — Леонид хитро завилял взглядом, и Ане стало так мерзко, так противно, а еще ей хотелось зарыться с головой в снег и рыдать, рыдать до тех пор, пока на душе станет менее гадостно от всего этого. — Дай мне слово…

— Ах, объяснишь?! — истерически расхохоталась Лидия. — И что же ты мне объяснишь, интересно? Навешаешь очередной лапши, о том, что эта девица сама вторглась в дом, и, боже правый, изнасиловала тебя несчастного, беззащитного мальчика? Не надо мне тут ляля разводить! Я не дура и мне не пять лет, чтобы слушать все эти бредовые оправдания, которые и копейки ломанной не стоят!

— Лидия…

— Что Лидия, что?! — женщина, гулко стуча каблуками, наступала на мужа, а Леонид медленно отступая, вышел в холл. — Давай, ври, я слушаю, мне… то есть нам! Хочется послушать, что же ты такое наплетешь, нам обеим.

Схватив Аню за руку чуть выше локтя, Лидия рывков вытянула ее из гостиной и, толкнув, посадила в большое, мягкое кресло.

— Что ты пел этой девице? Что такое насвистел, что она поехала к черту на рога с тобой? И вообще, мне очень интересно, ты сказал ей, что у тебя за душой нет ни шиша? Что все это роскошество принадлежит тестю и жене, а? Говорил?!

Леонид, что-то робко и невнятно лепеча, отвечал, но Аня его не слушала, она сидела и тихонечко плакала, вытирая катившиеся слезы ладонью. Ей было так больно, так обидно, сердце раскалывалось на мелкие частицы, и каждая из них остро ранила душу. Ее жестоко и подло обманул, предал любимый человек. Ведь он говорил, что она его любовь, его единственная женщина. И что он любит ее, только ее, что жить не может без нее, что… да мало ли что он его еще говорил, ведь все это было ложью, все было мороком… лапшой, которую можно снимать большой ложкой с ушей. А эта женщина, Лидия, его жена, она сказала, что он изменял ей все пятнадцать лет пока они в браке… подлец! Какой же он подлец! Судорожно всхлипнув, Аня подняла голову, но в холле уже, ни кого не было, громкие вопли Лидии раздавались из малой гостиной, перекрывая слабые возражения и оправдания Леонида. Трус! Он даже не мог признаться жене, что изменил ее, даже после того, как она застала его… их на месте преступления.

— Козел, — чуть слышно прошептала Аня, словно во сне поднимаясь с кресла и направляясь в сторону двери. — Подлец! Мерзавец! Ненавижу! Ненавижу!

Рыдания словно болезненный, неудержимый кашель самопроизвольно рвались из ее груди, и подавить их было уже совершенно не возможно. Горячие слезы застилали взгляд, мешая смотреть, но она, нащупав пуховик, стащила его с вешалки, скинула туфли, сунула ноги в сапожки и решительно дернула на себя дверь. Холодный ветер охватил ее с ног до головы, бросив в лицо пригоршню мелкого, колючего снега. Отпустив ручку двери, Аня на ватных ногах спустилась с крыльца и пошла прочь от особняка. Конечно, это было глупо с ее стороны, но оставаться в этом доме, под одной крышей с обманщиком и его нервной женой, она не хотела. Наглухо застегнув пуховик и надвинув капюшон на голову, Аня быстро, насколько только могла в данной ситуации. Плача и сердито вытирая слезы, она, завязая в снегу, шла, не разбирая дороги, заходя все дальше и дальше в лес, по узкой плохо расчищенной тропе. На улице было темно, фонарей на ее пути не попадалось, но она упрямо шла, не сворачивая до тех пор, пока запнувшись, не упала прямо в сугроб и зашлась в рыданиях. Да, ей было от чего плакать. Только что она узнала, что ее любимый женат, и у нее от этого кровоточила душа, а еще она, скорее всего, заблудилась в лесу. И если в ближайшее время она не выберется, то ее ожидает страшная смерть. Руки замерзли, так как варежек в карманах пуховика не оказалось, они остались дома, в квартире. Платье было легким, а колготок она не надела, снег забился в сапожки. С трудом поднявшись на ноги, Аня сделала еще несколько шагов и поняла, что она уже давно сошла с тропы и теперь найти ее, в кромешной темноте будет проблематично. Всхлипывая, она сделала еще пару шагов вперед, и вновь запнувшись, плашмя упала на ровную, вычищенную дорогу. Встав на четвереньки, Аня попыталась подняться, но тут услышала громкий, заливистый лай и она могла поклясться всем чем угодно, но он был ей знаком. Лай приближался, и вот уже на дороге прямо перед ней стоит маленький шпиц. Церра! Не веря собственным глазам, она протянула руку, собачка предупреждающе зарычала и умчалась прочь, так же внезапно, как и появилась.

Глава 12

Всхлипывая, Аня сделала еще одну попытку подняться, но как оказалось, опять не удачно. Мысленно проклиная все на свете, она села на колени и провела замерзшими, и от этого не послушными руками по лицу, затем подула на них, стараясь хоть как-то согреть. Раздался заливистый лай, видимо Церра была где-то неподалеку.

— Церра, Церра, — чуть слышно позвала собачку Аня, не слыша своего голоса, так как все было как в тумане. — Кис-кис-кис, тьфу, куть-куть-куть! Церра…

Слезы, катившиеся градом из глаз, застилали взор, но до затуманенного слуха донеслись какие-то звуки, похожие на шаги, хрусть-хрусть-хрусть, хрустел снег под чьей-то ногой. Эй! Эээй! Я здесь! Изо всех сил закричала Аня, делая еще одну попытку подняться, но как оказалось, и кричала она мысленно и поднималась тоже, словно во сне, а может это и есть все сон? Страшный, но такой реалистичный. Я здесь, здесь! Глаза закрывались сами собой, очень хотелось спать… нет, она не должна спать! Мысленно возмутилась Аня, решительно делая рывок вперед, чтобы подняться. Если она сейчас уснет, то уже ни когда не проснется! Бухнувшись опять на четвереньки, она почувствовала на своей щеке чье-то горячее дыхание и теплый, мокрый язык дружелюбно облизал ее щеки, нос, губы и даже лоб. Церра! Эта меленькая негодница вернулась, со слезами благодарности подумала Аня, и, открыв глаза, чуть было не заорала, вернее она заорала, но звука не было: прямо перед ней стоял огромный, серый волк! И мало того, он ее и облизывал. Ну, все, влипла! Сейчас прилижется, а потом сожрет. Мамочки, от страха она даже вспотела! Церра! Неужели она своим визгом навлекла на них беду? А что если он здесь не один, а целая стая? Волк тем временем сел напротив нее и стал тыкаться в руки своей мохнатой башкой, мол, погладь, погладь меня, я хороший мальчик. Аня дрожащими руками, потрогала мягкий, какой-то пушистый мех на голове животного, он был такой теплый, а волк не спешил ее пожирать, и она уже смелее закопалась в мех руками, перебирая его озябшими пальцами…

Церра залаяла где-то совсем близко, раздался звук спешных шагов, ну, вот и остальные подошли, сейчас точно сожрут, обреченно подумала Аня, готовясь к мучительной смерти. Чьи-то сильные руки подхватили ее и оторвали от земли. Волк, тут же вскочив на ноги, приветливо завилял хвостом, и даже поскуливал. Аня, с трудом разлепив ресницы, повернула голову, и крик вновь застрял у нее в горле. Ее держал на руках не иначе как сам леший. Высокий, весь заросший густой черной бородой с проседью, сильный, если несет ее как пушинку. Услышав всхлип своей безмолвной жертвы, лешак пробасил, успокаивая.

— Тише, тише, теперь все будет хорошо, вы в безопасности, сейчас я отнесу вас в тепло.

Тепло! Ее отнесут в тепло! Аня была готова разрыдаться от счастья, но тут силы покинули ее, и она толи потеряла сознание, толи погрузилась в сон.