У порога великой тайны - Ивин Михаил Ефимович. Страница 1

Михаил Ивин

У ПОРОГА ВЕЛИКОЙ ТАЙНЫ

ЗВЕНО ПЕРВОЕ

В саду Ликея

Старый Феофраст, сопровождаемый толпой учеников, шел по саду. Стояло лето. Уже отцвели левкои. Падали с роз лепестки. Покачивались на высоких стеблях царские кудри, своими цветками действительно напоминающие локоны.

Миновав ряды молодых олив и низкорослых миндальных деревец, старик остановился близ одинокой финиковой пальмы, с которой свисали массивные белые соцветия.

Юноши окружили учителя. Они стояли, укрытые от солнца огромными, похожими на перья фантастической птицы, поникшими листьями пальмы.

Феофраст безмолвствовал, рассеянно прикасаясь кончиками пальцев к мохнатому стволу. Ученики знали, что старик любит финиковую пальму и способен подолгу созерцать ее, не произнося ни слова. В своих книгах и беседах он вновь и вновь возвращался к этому дереву.

Но Феофраст не всегда только созерцал. Он нередко показывал ученикам, как надо сажать косточки фиников, чтобы росток пошел прямо вверх; он рассказывал им, что пальма любит солоноватую воду, что ей полезны пересадки. Старик научил юношей различать мужские и женские пальмы. Это нужно знать, говорил он, так как женские деревья получают помощь от мужских. Если срезать мужское соцветие и встряхнуть его над женским, то после того финики не опадают. Впрочем, здесь, в Афинах, этого делать не стоит, так как в Элладе финики все равно не вызревают, а иногда плоды даже не завязываются. Зато в Вавилоне пальма дает диковинный урожай. Она любит такие места, где вовсе не бывает дождей. В Сирии и Египте есть финиковые пальмы, приносящие плоды в четырехлетием возрасте, когда деревцо еще не превышает человеческого роста…

Да разве только о финиковой пальме рассказывал учитель, бродя с юношами по саду и по тенистым рощам Аполлона Ликейского?

Феофраст знал многие сотни растений. Он провел детство на острове Лесбос, среди гор, покрытых дремучими лесами. Мальчика называли тогда именем, которое дал ему отец — Тиртам, Тиртамос.

Юный Тиртамос переезжает в Афины. Вместе с Аристотелем он слушает беседы философа Платона. И хотя Аристотель на двенадцать лет старше Тиртамоса, они становятся друзьями. Аристотель и назвал Тиртамоса за красноречие Феофрастом — божественным оратором.

Друг и учитель — таким остался Аристотель для Феофраста на всю жизнь.

В Афинах Аристотель основал Ликей — философскую школу. Когда пришло время назначить себе преемника, Аристотель остановил свой выбор на Феофрасте.

Но был еще один человек, который мог стать во главе Ликея, — Эвдем с Родоса.

Феофраст с Лесбоса и Эвдем с Родоса… Кого все же выбрать? Аристотель велел рабу принести родосского и лесбосского вина. Отведав того и другого, сказал:

— Родосское вино крепче, но лесбосское слаще!

С тех пор, вот уже тридцать четыре года, Феофраст возглавляет Ликей. За это время школа достигла большой славы. В Элладе, наверное, нет такого уголка, где не отыскались бы ученики Феофраста. Многие из них помогали учителю откапывать корни деревьев и кустарников, ездили за редкими растениями в горы Македонии. Бродя по окрестным рощам и лесам, Феофраст заводил длинные беседы с дровосеками и смолокурами, с ризотомами и фармакополами — корнекопателями и продавцами лекарств. О диковинных растениях, которые в Элладе не водятся, — таких, как ямс, папирус, дум-пальма, лотос, нут, хлебное дерево, — он жадно выспрашивал у мореходов, купцов, у воинов, совершивших далекие походы с Александром Македонским.

Доводилось Феофрасту выслушивать и явные небылицы. Особенно неистощимы были на выдумки корнекопатели и собиратели лекарственных трав, которых в Элладе водилось множество. Феофраст с улыбкой пересказывал ученикам некоторые из этих выдумок:

— Многие травы надо собирать, став против ветра и жирно умастившись, иначе наверняка распухнешь.

Если брать ягоды собачьей ежевики, стоя спиной к ветру, то заболят глаза.

Вокруг первой мандрагоры надо трижды очертить мечом круг и срезать ее, глядя на запад. Вокруг следующей — плясать, приговаривая как можно больше любовных речей…

Конечно, это все басни, усмехался Феофраст.

Но сегодня, стоя в тени пальмы, Феофраст заговорил о другом.

— Чем и как питаются растения? — нарушил он безмолвие вопросом. — Вам известно суждение Аристотеля. Он говорил, что растение — это животное, поставленное на голову: органы размножения у него наверху, а голова внизу. С помощью корней, играющих роль рта, растения извлекают из земли совершенно готовую пищу. Поэтому они и не выделяют нечистот…

Феофраст примолк, оглядывая столпившихся вокруг него юношей. Потом продолжал в раздумье:

— Определение Аристотеля изящно и остроумно. Но если растения берут пищу только ртом, погруженным в почву, то для чего служат им листья? Для чего нужны листья пальме, оливе, мирту, лавру, розам, левкоям? — Он широким жестом обвел сад.

— Листья украшают растение. Разве этого мало, учитель?! — воскликнул один из юношей.

Феофраст одобрительно посмотрел на ученика. Старику нравилось, когда в беседу вступали без приглашения.

— Я не берусь утверждать, что ты совсем неправ, мой друг. Листья действительно украшают растение. Но почему верхняя и нижняя поверхности листа столь различны? Обратил ты на это внимание? Почему листья многих растений поворачиваются к свету? Наконец, почему многие деревья и кустарники сбрасывают свое украшение на зиму?

Юноши молчали. И старый учитель не побоялся смутить их души неожиданной, ошеломляющей догадкой:

— Не служат ли листья растению вторым ртом?..

Легкий ропот пробежал в толпе.

— Учитель, как можно этому поверить?! — воскликнул юноша, который говорил, что листья украшают растение. — Как могут листья брать пищу, если они висят в пустоте?

Он выбросил руку вверх, как бы подкрепляя свои слова. Все невольно подняли головы. Там, в вышине, тихо шелестели похожие на перья заостренные листочки.

Феофраст помолчал, любуясь огромными пальмовыми листьями, которые он принимал за ветви.

— Природа любит скрываться, она ускользает от познания. Это сказал еще Гераклит из Эфеса.

Феофраст почувствовал усталость. Сделав прощальный знак рукой, он удалился.

Ученики расходились, страстно споря. Тот, который дважды перебивал Феофраста, сказал своему другу:

— Наш учитель очень стар, — ведь ему восемьдесят пять лет!

— Наш учитель очень мудр! — произнес второй, словно не слыша друга.

А старый Феофраст в это время уже покоился на своем ложе. Хорошо ли он делает, когда высказывает любимым своим ученикам то, что ему самому еще неясно? Да, хорошо. Пусть думают, пусть ищут. Да избавят их боги от непреложных, непререкаемых суждений, от пересказывания чужих мыслей…

Усталость как будто проходит. Исчезает ощущение тяжести в теле. Чудится Феофрасту, будто он уносится на легких волнах эфира куда-то в неведомые края. И раскрываются перед ним тайны природы, которые он всю жизнь мучительно старался разгадать.

Вот тело стало совсем невесомым. Но рассудок ясен. И Феофраст отчетливо говорит самому себе:

— Да, мы умираем тогда, когда начинаем жить… — Он с усилием поднимает веки. У ног его недвижно стоит раб. Сквозь окно видна верхушка пальмы с ее листьями-ветвями, похожими на огромные опахала.