Пудра и мушка - Хейер Джорджетт. Страница 1

Джорджетт Хейер

Пудра и мушка

Глава I

ДОМ ЖЕТТАНОВ

Если вам вздумается отыскать среди Меловых холмов Сассекса Литтл Фитлдин, то вы обнаружите его между Мидхерстом и Брайтелмстоуном в укромном уединении двух гряд холмов. Вокруг этой деревушки поселились три джентльмена. Один из них обосновался примерно с милю на север, прямо на склоне холма. Его звали мистер Винтон. весьма скучный вдовец с двумя детьми: Джеймсом и Дженнифер. Другой построил себе дом к западу от деревни, рядом с дорогой на Лондон и Грейт Фитлдином. Звали этого господина сэр Томас Жеттан. Он тщательно выбрал место для строительства дома, чтобы рядом был лес; вокруг разбил сад на голландский манер. В конце прошлого века, когда страной правил король Чарлз Второй, дом Жеттана сверкал ослепительной белизной, надменно выделяясь на фоне лесного ландшафта. Теперь, спустя семьдесят лет, этот дом несколько поблек, основательно зарос плющом и обрел вид добротного, не страшащегося времени английского строения. Жеттан очень гордился своим домом. Не проходило и дня. чтобы он не рассматривал дом с самых неожиданных ракурсов. Для уже не молодой четы Жеттанов в их доме заключался весь смысл жизни. Он был им вроде собственного ребенка. Не могло идти речи о его продаже, дом должен был переходить от отца к сыну, от сына к внуку, и так – на протяжении столетий. Старый Том также не допускал мысли, что дом мог перейти в руки наследницы, кем бы она ему ни доводилась, главное, чтобы дом всегда был связан с именем Жеттанов. Старый Том обсуждал проблему своего завещания со всей округой. Всем друзьям и знакомым он показывал белый дом и рассказывал длинные истории про бывшие пороки его владельца и нынешнюю добродетель, которая, как он уверял, заключалась именно во владении столь великолепной собственностью. Все достижения его предков казались Тому сродни суетливому порханию мотылька по сравнению с этим домом, который на склоне лет стал его единственным пристанищем. Том требовал от двух своих сыновей относиться к дому с должным почтением, возможно, это было данью традиции рода Жеттанов, все представители которого начинали свой путь с горячим сердцем, которое впоследствии неизбежно и безнадежно разбивалось. Соседи за глаза посмеивались над ребячеством старого Тома. Они даже окрестили его дом «Гордость Тома», но в их судачествах не было и тени неприязни к соседу. Том Жеттан и сам долго придумывал подходящее название для своего дома, когда до него дошли слухи о прозвище, которое на сей счет уже существовало в округе. Несмотря на тщеславие, ему не чуждо было чувство юмора: услышав, как соседи именовали его жилище, он принял это название с удовольствием. Не прошло и месяца, как соседи с ужасом увидели, что на его кованых железных воротах в замысловатых геральдических вензелях красовалась, подобно эпитафии, надпись: «Гордость Жеттанов». Понятно, радости это особой не вызвало. Еще бы! Тайная шутка была раскрыта и даже использована, и гости Тома испытывали вначале смущение. Том же был далек от того, чтобы обижаться за это на своих соседей. Вскоре всем стало ясно, что он благодарен им за столь удачное название.

Сыновья, однако, не оправдали пророческих надежд Тома: старший сын, Моррис, делал все, чтобы показать свое нежелание укорениться в «Гордости Тома». Другой сын, Томас, просто не выказывал особой любви к дому. Когда старый Том умер, он оставил завещание, в котором говорилось, что если Моррис к пятидесяти годам не соизволит обосноваться в «Гордости Тома», то наследство переходит к его брату и его наследникам. Томас советовал Моррису жениться и обзавестись детьми.

– Делай это, милый! Старик свихнулся, если думал, что Жеттаны станут жить в этой дыре! Моррис, ты старший брат и тебе надлежит нести тяжкое бремя семейных традиций! – при этом он ехидно хихикал.

– Конечно, почему бы и не пожить здесь, – отвечал Моррис. – Три месяца здесь, а девять месяцев где-нибудь еще.

– А это не противоречит завещанию? – спросил Том с сомнением.

– И не запрещает. К тому же, я заведу себе жену. Том прыснул, но тут же подавился, увидев неодобрительный взгляд брата.

– Да спасет Господь нас и нашего старика, всего три дня назад нас покинувшего. Я не хотел его обидеть, ты же знаешь. Но клянусь: он решил напоследок позабавиться! – он снова прыснул и пожал плечами. – У тебя не хватит денег, чтобы все это содержать, Морри. Забудь про жену.

Моррис поправил очки и нахмурился.

– Наш отец оставил даже больше, чем я мог ожидать.

– Ну-ну!. Этого хватит всего на неделю! Прости меня. Господи, ты собрался жениться на этом доме?

– Нет. выберу я себе женщину, а уж все остальное предоставлю ей.

Том уставился на брата круглыми глазами.

– Разрази меня гром, я начинаю верить, что это место превращает тебя в нашего старика! Морри, Морри, распрями спину, очнись!

Моррис улыбнулся.

– Я добьюсь гораздо большего до того, как «Гордость Тома» успеет меня изменить, понимаешь, Том? Местечко, на самом деле, слишком неплохое, чтобы его продавать или просто забросить.

– Если бы у меня было две тысячи гиней, – возразил Том, – то я послал бы эту «Гордость» ко всем чертям. Моррис взглянул на брата.

– Успокойся, Том, ты прекрасно знаешь, что свое получишь! Выбирай, как хочешь: тысячу, две или двадцать?

– Благодарю тебя, Морри, но я не собираюсь сесть тебе на шею! И не уговаривай меня. Лучше расскажи поподробнее про свою будущую жену. Кто у тебя на примете?

– Я пока еще не решил, – ответил Моррис и сладко зевнул. – Их кругом такое множество, бери не хочу!

– И то правда, ты ведь у нас просто красавчик. Бьюсь об заклад, что это Люси Фармер? Морриса передернуло.

– Нет уж, увольте, скорее, Марианна Темпест.

– Дочка старого Катлхилла? Да она прибьет тебя в первый же месяц.

– Но за ней дают приличное приданое.

– Ты все же подумай, Морри! За такую мегеру и двадцати тысяч приданого мало!

– А что скажешь о Джейн Баттерфилд? Томас в задумчивости вытянул нижнюю губу.

– Я, конечно, ничего не имею против нее, но, Морри, Господи, ты сам-то сможешь ее терпеть?

– Я еще не пробовал, – парировал Моррис.

– И не успеешь, женитьба – это полный конец всем прелестям жизни. Ты ведь не можешь сначала пожить с ней вместе месячишко-другой, а потом уже принимать решение. Да и девушка вряд ли на это согласится.

– Даже если бы и согласилась, то ее потом все равно замуж бы не взяли, – заметил Моррис. – Жаль. Хотя я все равно в любом случае не смог бы жить с Джейн.

Томас уселся на стул.

– Дело в том, Морри, что мы, Жеттаны, можем жениться только по любви. Никто из нас не женился без любви, причем неважно, был ли брак по расчету или нет.

– Это старомодно, – возразил Моррис. – Женятся для удобства и комфорта, а при этой можно влюбляться хоть пятьдесят раз!

– Как, одновременно? Я полагаю, Морри, что это как раз и окажется не очень удобно. О Боже! Могу себе представить: пятьдесят раз влюбляться, дьявол тебя побери! Тут и с тремя можно с ума сойти, разрази меня гром!

Моррис сжал свои и без того тонкие губы.

– Брось чушь молоть! Пятьдесят возлюбленных распределяются на протяжении всей жизни, и ты не связан обязательствами ни с одной из них. Это блаженство!

Томас повертел указательным пальцем у виска, при этом его пухлое добродушное лицо вдруг сделалось серьезным'.

– И ни одна из этих возлюбленных не будет настоящей, Морри. Если бы ты встретил свою судьбу, то никогда бы не стал зачислять ее в этот отряд! Послушай совета, приятель, давай не нарушать семейную традицию! Помнишь пословицу из наших родовых старинных преданий, где говорится: "В молодости все Жеттаны – шалуны. Но женятся по любви, и в результате у них счастливая старость и покой. Не знаю, правда ли насчет степенной старости, но, может, только те люди, которые женятся по любви, приобретают добродетель? Ты ведь не будешь ломать традиции?