Начинаем жить - Кожевникова Марианна Юрьевна. Страница 1

Марианна КОЖЕВНИКОВА

Начинаем жить

Роман

Глава 1

Торопились мимо перелески, луга, поля, города, поселки, торопились облака-корабли по синему небу, в голове теснились разные мысли.

Геля смотрела в окно вагона и ругала себя за то, что поехала отдыхать с Андрюшкой. Черт попутал, не иначе!

С чужими мужьями всегда морока, а когда жена чуть ли не подруга, радости еще меньше.

Геля, если уж на то пошло, со Светлашей никогда не дружила и особо высоко ее не ставила. Но выросли они в одном дворе, учились в одном классе, привыкли друг к другу и всю жизнь поддерживали какие-никакие отношения. Добрососедские, не ближе, но Геля знала: Светка с Андреем всегда рядом, если понадобится, помогут. И помогали. Мало ли в жизни мелких надобностей, когда выручает дружеская помощь? Готовность помочь она всегда приписывала Андрею, он был из породы зануд, к Геле неровно дышал с шестого класса, а зануды, всем известно, не меняются. Школьная любовь тоже не ржавеет, в этом Геля была убеждена твердо. И жизнь — пожалуйста! — подтверждала ее правоту. Так что Геля была кругом права, но на душе было муторно.

Как бы ни оценивала Геля женскую привлекательность Светлаши, она была к ней по-своему привязана, и легкость, с какой Андрей изменил жене, ее сильно покоробила. Громче других голосов говорила сейчас в Геле извечная женская солидарность, которая объединяет всех Евиных дочерей против общего врага и добычи — мужчины. Мужчина опять подкачал. Поманили его пальчиком — и он тут же изменил и бросил. С одной стороны, собственное всемогущество радовало Гелю, а с другой — всегдашняя мужская ненадежность поражала. Уж с ней-то Геля встречалась не единожды. Мерси. Больше не хочется.

Хотя можно и по-другому на все посмотреть: Андрей — рыцарь, всю жизнь хранил верность своей первой любви, а Светлаша сама во всем виновата. Почему не позаботилась о волшебном даре молодости, махнула на себя рукой и выглядит по сравнению со стройной, подтянутой Гелей пожилой расплывшейся теткой?

С тех пор как Светка стала брать работу на дом, она совсем перестала за собой следить — не подкрашивалась, одевалась как бог на душу положит. И доигралась. Вечно с сумками, туфли без каблуков. Геля ей не раз повторяла, что нельзя так к себе относиться. Светлаша покивает: да, да, конечно, конечно. И опять в продуктовый, а не на вещевой. Дочка Ася тоже для мамочки постаралась, родителям едва за сорок стукнуло, когда дочка их внуком состарила — орущего младенца в подарок преподнесла. Гелинька-то утром, звонко стуча каблучками, бежит по двору на работу, а Андрей — дед с коляской — провожает ее долгим взглядом Мужчины глазами любят! Вот Андрей и следил за Гелиным задорным шарфиком, а она еще звонче каблучками постукивала. И под его провожающим грустным взором чувствовала себя девчонка девчонкой: весела, улыбчива и фигурка всем на зависть!

Дима, сынок, Гелю, слава Богу, долго не огорчал. Дорогой ее мальчик, красавец, умница! Геля очень любила с Димулей под ручку на людях появляться, — на какой-нибудь, например, киношной тусовке. Он чуть не вдвое выше, широкоплечий, стройный, элегантный. Близкие и коллеги, конечно, знали, что он — ее сын, и всегда восхищались, до чего он воспитанный и заботливый. Подумать только! От мамы ни на шаг, а вокруг столько молоденьких, хорошеньких, глазами стреляют — волосы разноцветные, дырки на коленках. Но Дима на дырки, коленки и разноцветные волосы никогда внимания не обращал. Не снисходил. Не удостаивал. У жадных до сплетен киношных дамочек возникали совсем другие предположения относительно молодого красавца рядом с Ангелиной Васильевной, очень даже для Гели лестные. Ах, как эти пред положения ее веселили! В общем, сын всегда был ее главной поддержкой. И вдруг…

Геля уцепилась за Андрюшку в минуту слабости. От большого горя и расстройства. И не уцепилась, а так, дурака поваляла. На ее месте расстроилась бы каждая. Дима, любимый сын, правая рука, главный помощник, привел знакомить невесту. Удар? Да еще какой! Мало этого. Поглядев на невесту, Геля впервые осознала, что она — всегда молодая, энергичная, деятельная — стала старухой. От второго удара еще труднее оправиться, чем от первого…

Геля в отличие от Светлаши всегда за себя боролась. Когда в ее темных пышных волосах замелькала первая седина, она вмиг из брюнетки превратилась в рыжую и только выиграла от перемены, стала еще пикантнее, с ее-то яркими золотисто-карими глазами! Новый цвет, новые возможности — сразу же обновила гардероб: выбрала тона поярче, юбки стала носить покороче, блузки поромантичнее. Принарядилась, помолодела и заторопилась жить дальше.

Невеста, сероглазая, длинноногая, на две головы выше Гели, одетая проще некуда — в джинсах и фирменной майке, — посмотрела на нее с высоты своего роста с ласковым молодым снисхождением. Ее каштановые волосы отливали естественной рыжиной, и червонное Гелино золото разом потускнело. Рядом с гладким, фарфоровым лицом подруги сына Гелино лицо пожелтело и сморщилось. А задорный шарфик по соседству с безупречной округлой девичьей шеей показался владелице нелепыми заячьими ушами, которыми она отгораживалась от костлявой старости. Отгораживайся не отгораживайся, сказал ей шарфик, теперь ты навсегда останешься старухой. И не просто старухой, а молодящейся.

В этом было что-то донельзя унизительное. Обидное. Несправедливое.

Несправедливое, потому что свою молодость Ангелина Васильевна отвоевывала в нелегкой борьбе и отвоевала немало. Фигуру, например. Со спины до сих пор принимают за девочку. Только тот, кто уже прошел большую часть дистанции, именуемой жизнью, знает, что не многим удается не растратить молодость по дороге. Геле удалось, она одолела немалую гору лет и выглядела прекрасно. Но вдруг на вершину, куда она добиралась пешком, напрягая силы, сбивая ноги, обдирая локти, доставили на вертолете свежевылупленную красавицу и воочию показали тщету всех ее усилий!

Дима смотрел на мать, ожидая одобрения. Ничего другого он не ожидал — Милочка была совершенством! Красивая, доброжелательная, выдержанная, с безупречными манерами, она всюду и всегда умела быть на месте, а его мамочка, как никто, ценила такт и воспитанность. Не могла мамуля не оценить его выбор.

Глупый Дима! Геле было бы куда легче с небезупречной невестой. Ядовитые уколы в адрес невестки целительны для душевного здоровья свекрови, ведь она не радуется: появилась дочь; она в ужасе — потеряла сына!..

Геля беседовала с Милой с той преувеличенной любезностью, которая сразу предупреждает: имей в виду, мы не сблизимся с тобой никогда! Девушка поняла ее с первого слова, отвечала почтительно, но не могла не намекнуть: расстановка сил поменялась, ваш сын за меня в огонь и в воду.

Дима мало что уразумел в женской стратегии и тактике, но, безусловно, многое почувствовал, внутренне сбился, растерялся, огорчился, смотрел то на мать, то на Милочку и настойчиво твердил обеим, что вместе они заживут очень дружно. Маму он оставлять не хотел, полагая, что той без него будет одиноко.

При Диминых словах о дружной жизни Милочка огляделась, и Геля увидела ее глазами свой привычный домашний порядок. Пыль вытерта, но кое-где. Обои тоже кое-где замаслились, а кое-где и подрались. На столе навалом газеты и журналы, на стульях одежки, на подоконнике чего только не понаставлено, возле тахты в пепельнице полно окурков и чашка стоит с недопитым кофе. Она тут же разозлилась и обиделась еще больше. Разумеется, домом она не занимается. Только этого не хватало! При ее-то работе она бы еще терла, мыла, делала ремонты! Смешно! И вообще она не мещанка! «В чьем доме ни сориночки, тот скучен на перинушке!» Мещанству — бой! Геля почувствовала, что в силах побороться за Диму, и стала еще любезнее. Они попили вместе кофейку на кухне, побеседовали о последних новостях в искусстве. Из беседы стало ясно, что Мила за новостями не следит, и это ей тоже было деликатно поставлено на вид. В интеллигентном доме… Потом Дима пошел провожать свою девушку.