Вкус яблока - Хиккетс Роберта. Страница 1

Роберта Хиккетс

Вкус яблока

Пролог

Его убивали дважды.

Во второй раз было совсем не страшно и не больно.

Вспышка, негромкий хлопок, и на него обрушилось небо — серое, влажное, затхлое, придавившее к земле свинцовой тяжестью. Сильному духом не страшна физическая боль, а обманутому — и сама смерть.

Спасли умелые руки хирурга и крепкое здоровье.

Раны на теле зарубцевались.

А в первый раз, когда был сражен наповал изменой, убийственным и коротким, как выстрел, словом «нет», ничто не спасло. Обрушилось не небо — рухнул весь мир, Вселенная. Любовь окончилась крахом. Казалось, что в нем убито все живое, осталась лишь хрупкая оболочка. Так и носил под ней неотпускающую душевную боль и испытывал страх перед новым обманом.

Шрамы на сердце не заживали.

Ах, первая любовь!

Она как вешняя вода — была и нет ее. Будто испарилась в тот день, когда его любимая вышла из церкви счастливой чужой женой, с букетом не им преподнесенных алых роз, не им подаренным обручальным кольцом. В ослепительно белом свадебном наряде, под руку с новоиспеченным мужем, изменщица стоит перед глазами до сих пор. Никак не забыть девушку, которую так отчаянно любил, а потом так отчаянно стал ненавидеть. Женщину, которую — он поклялся в этом — никогда не простит.

А ведь любовь не оборвалась.

Не может это чувство вдруг, в один миг исчезнуть. Так не бывает. А если уж начистоту, он любит ее и по сей день.

Увиделись они спустя тринадцать лет. Она — в разводе, он по-прежнему холост. Встречаются. Но чтобы опять поверить… Нет!

А до этой неожиданной встречи, сразу после ее свадьбы, переживая измену, запил. Но нашел спасение в армии. Приехал в Джи-Пойнт, нацепил армейские лычки. Жизнь пошла по часам — некогда и на прожитые годы обернуться. Старая привязанность, мечты и разочарования должны остаться там, где им и положено быть — в прошлом.

Страдая от одиночества, познакомился с развеселой черноволосой пышной красоткой. Ходил с ней в кино, в кафе, несколько раз переспал и понял — любовь неразменна. И эту потянуло на сторону, на тусклый блеск золота, на мишуру обеспеченной жизни. Так и металась между ним, тогда еще сержантом, и полковником, метившим в генералы. Ушла к богатому и холеному, а бегала к нему, молодому и красивому, обещая все радости жизни. Он отказался. И, слава Богу!

А что, если попробовать с другими? У него не было недостатка в женщинах. Они так и липли к нему — обольстительному красавцу, казалось, неунывающему крепкому парню. На шею вешались. А увидев загадочный шрам на груди, испробовав первую радость, заглядывали в грустные глаза любовника. Что ты хочешь еще, милый? Да ничего он не хотел, просто уступал откровенным домоганиям, лишь бы забыть неверную.

И опять возвращался к своему прошлому. Так и прожил все эти годы. Со временем ничто не менялось. Все так же стояла перед глазами обнаженная девушка на пляже за Дикой косой. Вскинув голову, с развевающимися на соленом морском ветру длинными пепельными волосами, она с трепетом ждала еще неведомой радости, готовая к искушению.

Ожидала, когда он, будто Адам Еве, протянет запретный плод, чтобы вкусить его вместе. Каким это яблоко было сладким! А потом оказалось, что горькое…

Гард Брустер, лейтенант военной полиции, стоял как вкопанный в проеме настежь распахнутых дверей.

За его спиной мигалка полицейской машины вспарывала ночную тьму лезвием ярко-синего света.

Тишину ночи нарушали назойливый треск рации и голоса полицейских, допрашивающих двух парнишек. Гард только что задержал их, когда они выходили из подъезда здания — отнюдь не с пустыми руками!

— Имя, фамилия? — донеслось по рации. — Ну, живо, сопляки! Как оказались в здании? Есть там кто-нибудь еще?

Гард Брустер лишь усмехнулся, когда те, должно быть, напуганные до смерти, сразу ответили на все вопросы, однако упорно твердили, что в здании никого нет.

Ну-ну… Сейчас проверим, не врут ли паршивцы.

Он улыбнулся, но улыбка получилась жесткая — скорее безжалостная. Не напороться бы на какого-нибудь вооруженного бандюгу!

Десять лет прошло, а он все никак забыть не может — вошел однажды вот так же, как сейчас собирается, в такой же дом, такой же ночью, а обратно выносили на носилках…

Десять лет… Немало времени прошло с тех пор, но и сейчас при воспоминании о том случае сердце забилось чуть быстрее, ладони вспотели, в горле пересохло. Ну да ладно, работа есть работа.

Слава Богу, сейчас он не один! Лейтенант потрепал по загривку огромного темно-коричневого с ржавыми подпалинами добермана, которому, похоже, не терпелось взять след.

— Спокойно, Бизон! Рано… — Сказал Гард своему четвероногому напарнику.

Отцепив рацию от ремня, он проговорил в микрофон:

— Военная полиция, прием. Говорит Джи-Пойнт ноль пять.

— Слушаю вас, Джи-Пойнт ноль пять, — послышался голос диспетчера.

— Запускаю Бизона в здание.

Доложив о своих дальнейших намерениях, Гард снова сунул рацию за пояс и включил фонарик. Четко выполняя инструкцию, на пороге остановился и громко крикнул:

— Кто там есть? Выходи! Пускаю в здание служебную собаку.

Голос эхом пронесся по длинному коридору и замер вдали. Ни звука… Только рядом громко сопит пес.

— Ищи, Бизон! — приказал Гард, спуская собаку с поводка.

Доберман огромными прыжками помчался по коридору. То у одной двери остановится, то в комнату зайдет, то назад выскочит. Гард поспешил за ним, время от времени приговаривая:

— Хорошо, Бизон. Молодец.

Фонарь — в левой руке, в правой, крепко прижатой в бедру, револьвер. А ребята, похоже, не наврали, подумал он, в здании и, правда, никого нет. Но чем черт не шутит…

Они добрались уже почти до середины коридора, когда Бизон что-то унюхал. Заскочив в ближайшую комнату, яростно залаял.

Еще крепче сжав рукоятку «Бульдога», револьвера 44-го калибра, Гард вошел в комнату.

— Тихо, Бизон! — приказал он и растянулся рядом с ним на полу, подальше от старенького письменного стола. Черт его знает, что там под ним…

Посветил фонариком. Первое, что выхватил из темноты луч света, — дорогие новенькие кроссовки. Гард, не спеша, посветил выше. Расклешенные с бахромой вдоль швов — по самой последней моде — джинсы, футболка какой-то дикой расцветки, худенькая бледная мордашка… А глазищи-то, поразился Гард, во все лицо!

Слава Богу, еще один молокосос, облегченно вздохнул он. А ведь здорово перетрусил… Руки так и ходят ходуном. Ну-ка, возьми себя в руки, приказал себе Гард. Мальчишке не больше двенадцати, и, похоже, сам напуган до смерти. Гард не удивился бы, если бы парень оказался вооруженным — ребят и помоложе доводилось задерживать с оружием, — но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что здесь не тот случай, а чувствам своим он доверял.

— Марш из-под стола! На пол лицом вниз! — скомандовал он.

Бизон гавкнул, и мальчишка, весь сжавшись от страха, выбрался из-под стола и лег на живот.

— Руки в стороны! — Поднявшись, полицейский сунул револьвер в кобуру и дал команду собаке: — Сторожи его, Бизон, дружище!

Доберман тут же сел поодаль, не спуская глаз с мальчугана. Ближе без команды хозяина он ни за что не подойдет, разве что этот доходяга вытворит что-нибудь из ряда вон выходящее, вздумает, к примеру, бежать. Впрочем, далеко не убежит, усмехнулся Гард, обыскивая его. Трясется от страха, как осиновый лист.

— Как тебя зовут?

— А… А… Алан Реджинальд Р…Роллинс.

— Сколько здесь твоих дружков?

— Д…вое. Стив и… и Джеффри.

Гард проверил последний карман и выпрямился. В тот же момент мальчишка попытался перевернуться на спину. Бизон, яростно рыча, вскочил.

— Не шевелись! — бросил Гард. — Если не хочешь отведать собачьих зубов! Когда разрешу, тогда и встанешь.

— Я что, арестован? — испуганно спросил мальчишка. Голос его, хотя он и пытался скрыть волнение, дрожал, вот-вот сорвется.