Вкус яблока - Хиккетс Роберта. Страница 4

Бизон громко тявкнул — обрати, мол, на меня внимание, — вернув, Гарда в сегодняшний день. Выть пес перестал, как только увидел, что хозяин идет к машине. Сидел с видом невинного младенца. Похоже, надеялся всю вину за шум-гам переложить на Берту, бельгийскую овчарку, сидевшую в соседнем джипе.

— Ты ведь уже большой мальчик, Бизон, чтобы так себя вести, — заметил лейтенант, заводя машину. — Осточертело тебя защищать!

Собака растянулась на заднем сиденье и радостно гавкнула.

Гард взглянул на нее, раздраженно покачал головой и вывел машину со стоянки.

— Давай-ка работать, приятель.

Звучит неплохо, подумал полицейский. Работать — значит быть занятым. Отвлечься от ненужных мыслей. Может, тогда он забудет о том, что встретил первую любовь. Отгонит от себя воспоминания, лавиной нахлынувшие на него. Забыть бы и ту боль, которую она ему причинила.

Может, и удастся…

Но, скорее всего нет.

Следователь дописала последнее слово и отложила ручку.

— Ну вот, миссис Роллинс. Можете забрать Алана домой.

Мэйбл встала, взяла жакет — он висел на спинке стула — и аккуратно перебросила через руку. Секунду, поколебавшись, спросила:

— А могу я поговорить с полицейским, который… который привез Алана?

Она не смогла заставить себя сказать «арестовал», хотя именно это слово стучало в висках последние два часа — с той самой минуты, когда звонок помощника дежурного пробудил ее от крепкого сна. Бог мой, ее сын арестован! Когда впервые арестовали Реджи, ей казалось, что большего кошмара она никогда не испытывала, но сегодня поняла, что может быть в десять раз хуже. По крайней мере, муж ее был человеком взрослым, полностью осознающим, к каким последствиям может привести его поступок. И совершал-то он его по собственной воле. А ведь Алан еще ребенок, ее мальчик, ее малыш, которому и без того нелегко приходилось в последние несколько лет.

И вот, будто проблем сына ей недостаточно, судьба уготовила еще один неприятный сюрприз — она встречает Гарда и узнает, что именно он арестовал ее сына… За что ей все это, с горечью подумала женщина. Когда она решила вернуться с Аланом в Стампу, в глубине души надеялась, что никогда больше не увидит когда-то близкого ей человека. Да она не смогла бы смотреть ему в глаза после всего того, что натворила! Не нашла бы слов, чтобы объяснить, почему так резко и так малодушно порвала с ним.

Но точно так же, как много лет назад она предала Гарда, сердце предало сейчас ее. Вернулась домой, и на нее нахлынули старые воспоминания, самые дорогие из которых хотелось забыть, чтобы они, не дай Бог, никак не помешали ее счастливому браку. Ведь именно здесь, в Стампе, она впервые узнала, что такое любовь. Здесь когда-то была счастлива. По приезде выдержала недолго — всего лишь неделю, а потом притащила домой городской телефонный справочник и открыла его на букве «Б». Хотя Брустеров в нем было предостаточно, Гарда среди них не оказалось, а как зовут родителей и где они живут, она никогда не интересовалась. Так и не узнала ничего, вплоть до сегодняшнего дня…

— Ну разумеется, — раздался голос следователя, отвлекая Мэйбл от невеселых мыслей. — Он должен быть где-то в участке, но если уже уехал по маршруту, помощник дежурного может вызвать его по рации.

Мэйбл кивком поблагодарила следователя и вышла за Аланом в коридор. Через несколько секунд та догнала их.

— Миссис Роллинс, лейтенант Брустер уже едет сюда.

— Спасибо, — она вспомнила, как грубо Гард вел себя полчаса назад. Что ж, не стоит устраивать здесь представления, особенно в присутствии людей, с которыми он работает. Откашлявшись, сказала: — Я… я подожду на улице.

— И зачем тебе с ним разговаривать, мам? — спросил Алан, когда они вышли за дверь. — Ты ведь уже знаешь, что произошло. Может, поедем домой?

Строго взглянув на сына, мать натянула жакет, вытащила из кармана ключи и сунула их ему в руку.

— Иди в машину, негодник. Домой поедем, как только я поговорю.

Понурив голову, мальчишка подошел к машине и забрался в салон. Он выбрал заднее сиденье, так что ей был виден только его непослушный вихор. Может, не надо было с ним так резко, подумала она. Он, похоже, и сам не рад, что попал в такую историю. Ничего, пусть-ка помучается, решила мать. Впредь неповадно будет. Нужно заставить его дать клятвенное обещание, что такого больше не повторится.

Вздохнув, женщина прислонилась к низенькой бетонной стене, окружавшей полицейский участок. Ей казалось, что она спит. Вот бы сейчас проснуться и обнаружить, что все случившееся просто дурной сон. Что на самом деле сын не совершал никакого преступления. Что ему не грозит предстать перед комиссией по делам несовершеннолетних… Неужели это уже не тот невинный, наивный, милый мальчуган, каким она его считала?

Господи, что если она и вправду вырастила преступника? Ведь всегда учила его отличать добро от зла, объясняла, что такое хорошо и что такое плохо. Наказывала за вранье, постоянно твердила, что нужно быть честным. Старалась привить ему бережное отношение к истинным ценностям, которыми дорожила сама. Она была образцовой матерью даже в то время, когда Реджи полностью ушел в свои проблемы и вообще перестал быть каким бы, то ни было отцом.

А может, это развод так повлиял на ребенка? Или переезд из Мемфиса в Стампу полгода назад, необходимость приспосабливаться к новым условиям жизни сделали свое черное дело?

Может, нужно было уделять ему больше внимания? Хотя, Господь свидетель, как только сын появился на свет, он стал и поныне остается для нее самым дорогим существом…

Мэйбл взглянула на часы. Половина третьего. Она понимала, что разговор с Гардом будет коротким — уж он-то об этом позаботится, — так что скоро они с Аланом будут дома. В четвертом часу уже лягут спать. Завтра воскресенье, можно будет подольше оставаться в постели, а когда встанут, предстоит долгий серьезный разговор. Он ей все расскажет и даст обещание, что…

Белый с синей полосой по кузову «лендровер» въехал на стоянку и, осветив фарами, фасад здания, дал задний ход. Вот Гард вышел из машины, что-то приказал собаке — та, беспокойно озираясь по сторонам, сидела на заднем сиденье — и направился к дверям. Никогда бы не подумала, что человек, которого она так хорошо знала, станет полицейским, мало того, будет служить в военной полиции. А уж что задержит сына, ей и в страшном сне не могло присниться. Он хоть и был неплохим парнем, к властям относился с полнейшим пренебрежением. Так что Гард и полиция казались понятиями несовместимыми. Впрочем, как говорится, пути Господни неисповедимы. И живым доказательством тому является сам Брустер — в форме, с револьвером на боку.

Он изменился за последние тринадцать лет. Да и кто бы остался прежним? Она и сама иногда чувствовала себя так, будто за последние пять лет постарела на двадцать. И все же узнала бы его где угодно. По-прежнему худощавый, но отлично сложенный, красивый — густые каштановые волосы, пронзительные серые глаза — и, бесспорно, как и раньше, полон сексуальной привлекательности. С самого первого дня их знакомства она почувствовала к нему непреодолимое влечение. И даже после всего того, что произошло между ними, оно не исчезло, усмехнулась про себя Мэйбл.

Она подождала, пока он дойдет до двери, и вышла из тени. На сей раз не проронила ни слова — пусть заговорит первый. Он бросил на нее взгляд, полный такой ненависти, будто окатил ледяной водой, и попытался обойти ее сбоку.

Мэйбл шагнула ему навстречу.

— Я занят, — холодным тоном заявил он.

— Это я попросила, чтобы тебя вызвали. Хотела с тобой поговорить.

— Что тебе нужно?

Какой злой голос… У нее мучительно сжалось сердце. Раньше, когда они встречались, у них редко доходило до ссор, но если вдруг они и случались, Гард никогда не позволял себе такого тона — презрительного, полного ненависти. Он мог подтрунивать над ней, поддразнивать ее, но всегда нежным, ласковым, любящим голосом.

Что же, тогда он ее любил, а теперь ненавидит.