Паренек из Уайтчепела (СИ) - Бергер Евгения Александровна. Страница 1
Евгения Бергер
Паренек из Уайтчепела
1. Кукловод
Утро выдалось сырым и промозглым, таким же, как множество прочих на Темзе... Поземный туман, выползая из грязной реки, полз вдоль канала, подобно жуткому монстру, поглощавшему здания, улицы и людей, – у Джека от него зубы ломило и даже першило в горле.
А может, всему виной воспоминания о том злополучном утре, в которое новая «кукла» Кукловода была обнаружена на Тауэрском мосту: с розой в волосах, с ярко выбеленным лицом и в красивом платье, о котором ни одна бедная девушка из Уайтчепела при жизни не могла и мечтать. Это вам не серый бомбазин за три пенса за метр, нет, – на «кукле» был наряд из лионского шелка, и выглядела она в нем краше, чем когда-либо при жизни...
И утро тогда было таким же волглым и серым.
Джек до сих пор не мог забыть ее позы: тщательно уложенные на пышной юбке неподвижные руки, слегка согнутая в колене нога, отмеченная лишь носком выглядывающей из-под платья туфельки...
Прокаркала, пролетая, ворона, и парень, очнувшись от тягостных воспоминаний, с чавкающим звуком вытащил босые ноги из вязкой речной грязи... Те онемели в холодной воде, он едва ощущал свои пальцы, но, погруженный в свое нехитрое дело – поиск полезного мусора, нанесенного за ночь Темзой, – и воспоминания о ТОМ утре, не замечал телесного дискомфорта.
… Энни была несказанно красивой в том платье, с розой в тщательно завитых волосах – мысль об этом неизменно служила своеобразным, но утешением, в котором Джек с матерью так нуждались. Бедная Энни!
Вороний грай привлек внимание Джека: несколько черных чудищ с мощными клювами долбили вымокший ворох тряпья, грудой наваленного на берегу... Джек встрепенулся. На старых обносках, какими бы ветхими они ни были, можно было неплохо нажиться у Папаши Берлоу, старьевщика с Бигленд-стрит.
– Эй, пошли вон, мерзкие падальщики! – заорал Джек, припуская вперед и разгоняя птиц толстой палкой, которой и рылся в речном иле.
Те нехотя отступили, запрыгав по берегу, как гуттаперчевые мячи, но не сводя своих агатовых глаз от Джека с его внезапной находкой.
А тот уже понял свою ошибку...
Не просто груду старого тряпья выплюнула прожорливая река к его замерзшим ногам – она поделилась с ним трупом.
Мертвецов Джек не боялся – он повидал их предостаточно – вот только после гибели Энни те стали казаться ему какими-то не такими: неправильными... не мертвыми... Словно он мог заговорить с каждым из них, и получить ответ в виде... голоса в голове.
Точно как в этот самый момент!
«Переверни ее, Джек. Посмотри, кто такая!»
И он ткнул тело палкой.
То нехотя перевалилось на спину, выпростав из-под серой юбки белую руку с грубо остриженными ногтями.
Джек сглотнул. Раз... другой... и его выполоскало желчью. Как хорошо, что он еще не поел! Было бы жаль лишиться завтрака из-за безымянного трупа с...
Что это? Отблеск ювелирного украшения на груди?
Джек потянулся и подцепил его пальцем, застежка легко поддалась. Тонкие звенья, очищенные от ила, заблестели у него на ладони...
Золотая цепочка на теле утопшей служанки?
Парень в раздумье сжал украшение в кулаке. Если только оно настоящее – он мог бы выручить за него не меньше флорина, а при большей удаче и двух... Целое состояние, которое позволит им с матерью перебраться из жалкой каморки под крышей в квартирку получше. В квартирку с большими окнами, о которых мечтала сестра...
А голос снова нашептывал: «Вызови полисменов. Не оставляй бедняжку на растерзание воронам!»
И Джек, не терпевший, как и прочие жители Уайтчепела, недобрых к ним «бобби», а уж тем более не желавший расставаться с чудесной находкой, сулившей безбедное будущее, все-таки не посмел ослушаться голоса – он с рождения привык слушаться Энни во всем.
– Полагаешь, еще одна «кукла»? – спросил длинноносый констебль, дубинкой отводя волосы с лица утопленницы. Те, хоть и потемневшие от воды, были русыми, а Кукольник тяготел именно к русоволосым.
– Да нет, – покачал другой головой, – не похоже... У этой ни розы в волосах, ни дорогого платья... – И как бы размышляя: – Она могла, конечно, упасть с моста в воду... но платья все-таки нет. Да и не действует Кукловод наобум: инспектор говорит, у него все рассчитано до мелочей, он не допустил бы такого непотребства со своей «куклой». Он ими дорожит... Любит их, если хочешь. – И припечатал, смачно сплюнув в песок: – Извращенец проклятый!
– Эй, малец! – окликнул он Джека, отиравшегося неподалеку. – Видел здесь что-нибудь необычное?
Тот неловко приблизился, не желая неожиданным бегством привлекать к себе внимание «бобби».
Ответил:
– Никак нет, сэр. Ничегошеньки необычного, – а сам стиснул в кулаке золотую цепочку. Та казалась такой раскаленной, что жгла пальцы...
– И с лицом что приключилось, тоже, конечно, не знаешь?
– Никак нет, сэр, – не столь уверенным тоном отозвался Джек, впервые взглянув утопленнице в лицо. Отведенные от лица волосы явили ему кровавое месиво, и паренька опять потянуло блевать. К счастью, его желудок был все еще пуст...
Длинноносый констебль снова вперил взгляд в мертвую незнакомку:
– Видать, меж двумя баржами ее протащило, – предположил он, почесывая макушку, – вот и стерло лицо начисто. – И уверенней: – Сам посмотри: девчонка без роду и племени, понесла, кажись, от хозяина, вот и сиганула воду в отчаянии. Дуреха... – А потом в сторону Джека: – Шел бы ты отсюда, малец. Проваливай!
А другой подхватил:
– Да побыстрее!
И Джек припустил в сторону дома, не разбирая дороги. Бежал, пока колотье в боку и ядреный запах крови и требухи не принудил его сбавить шаг и задохнуться на миг от непривычного «аромата». Блеяли овцы, мычали коровы, перекрикивались торговцы, расхваливая товар на лотках... Деловито переговаривались покупатели.
Смитфилдский рынок кипел и пенился потоком людей, и Джек ощутил себя камнем, брошенным в бурный ручей...
– Отойди, шваль! – толкнули его с одной стороны.
– В сторону! – пробасили с другой.
Джек едва успел отскочил он груженой тележки, едва ли не переехавшей ему ноги.
И снова:
– Эй, Жаворонок, каков нынче улов? Две старые тряпки по пенни за штуку и две деревяшки на костыли? – окликнул его звонкий голос, от которого он невольно напрягся.
И отозвался мгновенно, по старой привычке:
– Тебе что за дело, Окорок? Сам-то похлеще меня в дерьме копашишься.
За прилавком, гоняя мух над кусками свежего мяса, стоял курносый мальчишка с копной рыжих волос.
– Ну уж нет, это ты у нас дерьмокопатель, – парировал он, усмехнувшись. – А я – ученик мясника, – и он продемонстрировал парню большой разделочный нож.
Джек ненавидел прозвище, которым народ окрестил всех детей его профессии – «жаворонки», – к счастью, ему скоро пятнадцать, и он займется чем-нибудь посерьезней сбора прибрежного мусора.
А Окорок продолжал:
– Слышь, Жаворонок, – голос тихий, почти вкрадчивый, – говорят, Кукловод выпустил твоей Энни всю кровь... каплю за каплей. Вот так! – и он сделал вид, что полоснул себя по бедру мясницким ножом, а потом повторил: – Каплю за каплей. – Осклабился и заржал во все горло.
Джека как кипятком обдало, окатило от макушки до пят. И он закричал, порываясь к насмешнику и желая вздуть его хорошенько:
– Не смей поминать ее имя, чертов урод! – Его кулак уже предвкушал приятную боль от соприкосновения с челюстью рыжего негодяя, когда, налетев на взявшуюся неизвестно откуда девицу, он получил корзинкой по голове. К счастью, пустой...
– Смотри, куда прешь! – огрызнулась она и тут же добавила: – Джек, это ты? Давно не виделись. – Свирепое выражение ее личика разом разгладилось, сменившись улыбкой.
Парень потер место ушиба и просипел:
– Я. Здравствуй, Ханна.
Где-то на заднем плане гоготал Окорок, потешаясь над Джеком, но сам он глядел только на Ханну, подругу сестры. Бывшую подругу сестры, которой у него больше не было...