Ёлка на "отлично" (СИ) - Дианова Марина. Страница 1

Ёлка на "отлично"

- Астахова, - Илья Юрьевич по диагонали пробежался по моей работе, практически сразу откладывая ее на край стола к другим неудачным опусам. – На пересдачу придешь в следующем семестре.

- Но как же… Илья Юрьевич, если у меня будет долг, то меня не допустят до практики. Я же все правильно написала, - возмутилась я слабенько. Зарубежная история давалась мне тяжело. Я, собственно, не до конца понимала, зачем нам на последнем курсе поставили эти предметы, но приходилось, скрипя зубами, сдавать ненавистную историю. Скажу честно, готовиться к таким предметам не было ни сил, ни желания, особенно, за неделю до Нового года.

- Ты не написала, ты списала… - тоже без особого энтузиазма возразил Илья Юрьевич. – Астахова, ты меня совсем за идиота держишь? Ты думаешь, я не видел твои шпоры? – с небольшим усилием Илья Юрьевич дернул меня за рукав, из которого, как падение берлинской стены, посыпались шпоры. Маленькие прямоугольнички, старательно заполненные от руки, все летели и летели на пол под хохот одногруппников и иронично приподнятую бровь историка.

- Ну что, Астахова, это полнейшая капитуляция? - с улыбкой сказал он. – Теперь собирай все это безобразие и приходи на пересдачу после Нового года.

- Ну, Илья Юрьевич… - загундела я. – А можно я сейчас еще разок попробую написать? – да, студенткой я была не самой примерной, но входить в Новый год с таким глупым долгом, как история, мне совершенно не хотелось. – Можно?

- Хорошо, - он улыбнулся, но мне стало не по себе от этой улыбки. – Тяни билет.

Трясущейся рукой я взяла первый попавшийся билет, показывая номер историку.

- Тринадцатый, мой любимый.

- Я пойду? – уточнила я, нехотя вчитываясь в задания.

- Куда же, Астахова, ты пойдешь? Садись здесь и пиши при мне. Неизвестно, где ты еще прячешь свои "бомбы". Хочу убедиться, что в этот раз ты справишься самостоятельно. Бери стульчик, садись рядом со мной и под моим неусыпным контролем отвечай на вопросы. Смотри, какие они замечательные: Борьба североамериканских колоний за независимость, “Великое переселение народов” в Европе в V-VI веках нашей эры, ну и вишенка на торте, Мир в начале XX века.

Под хихиканье одногруппников я прошла к своему месту, забирая тетрадь, ручку и рюкзак и возвращаясь к преподавателю, который уже вовсю мучил следующего счастливчика.

На моем месте хотели оказаться почти все студентки юридического факультета, имеющие честь наблюдать за своим идолом лишь издалека. Да, Илья Юрьевич Соломонов был хорош собой, умен, хорошо сложен, и, как он любит выражаться, вишенка на торте, имел очень и очень хорошее наследство за спиной. Его отец – ректор нашего университета. Сам Илья Юрьевич, ну, помимо того, что любит мучить ни в чем неповинных студентов, имел собственную юридическую фирму, которая приносит ему колоссальный доход. В свои около тридцати (никому доподлинно неизвестно сколько лет ректорскому отпрыску) Илья Юрьевич имел кандидатскую степень и звание доцента, но насколько мне известно, большую часть своих регалий он получил самостоятельно, не используя папочкин авторитет.

- Астахова, - окликнул меня историк, когда я в очередной раз зависла, раздумывая над тем, стала бы я пользоваться авторитетом отца, если бы он был ректором, а не простым рабочим на заводе. – Ты долго будешь гипнотизировать пустой лист бумаги?

- Пишу-пишу… - поспешно ответила я, старательно выводя все, что знала про североафриканские колонии.

"ВОДЫ"! В тексте должно быть больше "воды"!

Да, я не самая прилежная ученица. Да что там говорить, только благословение богов помогло мне продержаться в магистратуре юридического факультета до последнего курса на бюджете и при этом получать стипендию. Бакалавриат я заканчивала с уверенностью, что ноги моей больше не будет в учебном заведении, но нет… Каждый работодатель, увидевший мой диплом, недовольно морщил нос. «Бакалавр – это неоконченное высшее образование», – говорили мне на собеседовании. После пары месяцев поисков я вновь явилась в родную "альма-матер", практически запрыгивая в последний вагон, успевая поступить в магистратуру. И вот я снова здесь, грызу гранит науки и познаю все прелести образования, совмещенного с работой.

- Астахова, я из-за тебя здесь дольше положенного сидеть не намерен. Давай свое творенье, - Илья Юрьевич начал выдергивать мой листок из-под ручки, но я не сдавалась, удерживая всеми силами.

- Илья Юрьевич, последний вопрос остался. Дайте дописать.

- Астахова, - резко дернув на себя, Илья Юрьевич сумел отвоевать часть моей работы, оставляя мне вторую половину листа.

- Илья, можно? – в кабинет вошел ректор моего университета, заставляя последнюю студентку, то есть меня, подпрыгнуть от удивления. Обычно «небожители» редко покидали свой главный корпус, не имея ни малейшего желания ниспускаться до нас, простых смертных, а тут сам ректор почтил нас своим присутствием.

- Подождет пятнадцать минут? – спросил историк, совсем никак не проявляя должного пиетета к главе университета. Ну да, я бы, может, тоже была спокойнее, если бы всю жизнь имела честь лицезреть ректора по утрам в одних "семейниках". Что-то опять мои мысли поползли совсем в другую сторону от истории.

- У меня через пятнадцать минут совещание, - намекнул Юрий Геннадьевич.

- Возликуй, Астахова. Сегодня тебя спас сам ректор. Дописывай последний вопрос, - с этими словами преподаватель покинул кабинет, а я с утроенной силой принялась строчить ответ. На долю секунды возникла предательская мысль достать из рюкзака смартфон и скатать ответы оттуда, но идея быстро было отброшена, как нерациональная – такого отношения Соломонов мне не простит. Написав все, что я знала про мир ХХ века, я чинно сложила ручки на коленях и стала ждать.

Илья Юрьевич пришел через десять минут злой, как собака.

- Так, Астахова, быстро работу сюда, – я протянула оставшуюся часть листка, волнуясь, как первоклашка, пока Илья Юрьевич водил взглядом по моей работе. – Если убрать кубометры "воды", что ты налила в свою работу, то по теме нет ни одного слова. Иди, сдавать будешь после Нового года, – он в очередной раз кинул мою работу в утиль.

- Илья Юрьевич…

- Астахова, не до тебя сейчас, - устало потерев глаза, сказал Соломонов. – Давай, с ходу, неолитическая революция. Третья попытка и последняя.

- Неолитическая революция… это… ммм, – замялась я, потому что в упор не помнила, что же это такое. Скажу больше, я понятия не имела, что такая революция когда-то была.

- Черт, Астахова, ты даже элементарного не знаешь. О какой академической оценке идет речь? Встретишь Новый год и вперед, на пересдачу.

- Новый год, - грустно протянула я, поднимаясь со стула. – С наступающим, Илья Юрьевич.

- С наступающим, - в тон мне ответил Соломонов. – Вон смотри, снег летает и кружится, тихо на асфальт ложится… Должно быть новогоднее настроение, а ты практически слезы льешь.

- Вы стихами говорите, Илья Юрьевич, - постаралась я выдавить из себя улыбку, скидывая в рюкзак ручку и изрядно полегчавшую тетрадь, большая часть которой ушла на шпоры, а вторая половина – на черновики.

- Стихами?..

- Ну да, - улыбнулась я: –

Снег летает и кружится,

Тихо на асфальт ложится,

За окном мороз и стужа,

Гладким льдом покрылись лужи!

И сквозь эту красоту,

С Новым годом на носу

К нам примчался Дед Мороз

Счастье к празднику принес! *(здесь и далее автор не известен)

Всего доброго, Илья Юрьевич.

- Стоять! – крикнул Илья Юрьевич, когда я практически дошла до дверей аудитории. – Ну-ка, иди сюда, вновь будем обсуждать с тобой твою "тройку".

Я непонимающе посмотрела на преподавателя, но два раза мне повторять не нужно – через секунду я уже сидела на стуле рядом с Соломоновым.