Ванечка для шейха - Багрянцева Влада. Страница 1

Влада Багрянцева

Ванечка для шейха

Глава 1.

Ваня мог написать целый учебник, где говорилось бы, как стать крашем всех девчонок от возраста, когда еще спишь с плюшевым единорогом и хочешь Эльзу из «Холодного сердца» на Новый год, до возраста, когда спишь с валидолом на прикроватной тумбочке и на Новый год хочешь только, чтобы не болел желудок. Ваньку, как полагается всем от природы хорошеньким мальчишкам, любили все родственники, соседи, учителя и стоматологи на ежегодном осмотре, последние исключительно за то, что все зубы у него были здоровые и крепкие. В школе любили за активность – Ваня участвовал на всех мероприятиях, пел на вечерах встреч выпускников и утренниках, на субботниках управлялся с покраской ограды раньше всех и даже автомат собирал на уроках ОБЖ тоже быстрее всех. По ОБЖ, пению и физкультуре у него была стабильная пятерка, а вот остальные отметки ему ставили буквально за красивые – голубые и наивные – глазки. Ваню любили, потому что он был милым, добрым и активным, однако с наступлением пубертата его родители пожалели не единожды, что произвели на свет такого «милого» ребенка: эта самая милая детская пухлощекость ушла вместе с примерным поведением. Ваня испортился – стал шарахаться с непонятными личностями, зависать на тусовках, а от девчонок не знали куда деваться.

– Это Ксюша, – однажды сказал Ваня, знакомя маму-папу со своей девушкой.

И все бы хорошо, если бы Ксюша не стояла посреди комнаты в одних трусах, прикрывая грудь руками, и если бы сам Ваня при этом не натягивал джинсы. Ксюша, тощая и лысая, как дворовая кошка, – половина головы у нее была выбрита, а вторая покрашена в зеленый цвет, – пробыла в девушках недолго, до Наташи, забитой татухами под горло. Мама Вани смирилась со всем быстро, папа еще поворчал, но тоже поутих, главное, чтобы все эти Ксюши и Наташи не заявлялись потом беременные. Однако они не знали, что самое интересное впереди.

– Это Леха, – сказал Ваня, и мама, неожиданно вернувшаяся с дачи, полезла в сумочку за успокоительными каплями, потому что Леша, красный, как свекла, стоял в одних трусах, а Ваня традиционно натягивал джинсы.

Так все узнали, что он би, он сам, кстати, тоже, хотя с Лехой у них ничего, кроме дружеской дрочки после наложенного на алкоголь желания потрахаться не было ни тогда, ни после, а Леха перешел из разряда потенциального полового партнера в друганы. Собственно, именно он и познакомил Ваню с чуваком, который снял их приколы на видео и выложил в свой ТикТок, а потом, когда Ванины кривляния и сочинительства под собственную музыку залайкали даже больше, чем стандартные посты этого чувака, Леха сказал:

– Короче, надо свой канал заводить. И инсту. И телеграмм. Девчонки уже писнули в трусики, ля, сколько комментов!

– Фу, Леха, ты быдлан, – сказал Ваня, как умел, когда хотел, басом – в общем-то, именно этот контраст голоса с конфетной внешностью придавал ему шарма. Красивые глазки, соблазнительные губы и стрижка, подчеркивающая все идеальные линии лица, были у многих, а вот такого умения повышать влажность голосом и взглядом – только у Ванечки. Харизма. По крайней мере, его в этом убедили чуваки из местной звукозаписывающей студии, связавшиеся с ним и пригласившие на запись рекламы для нового клуба. Потом Ваню самого прорекламили чуваки, которые в этом клубе выступали, потом ролик разлетелся по городским группам и чатам, потом количество подписчиков Вани увеличилось вдвое, втрое, в десять раз, как это бывает в ТикТоке с залетевшим видео, и Ваня, задействованный в нескольких проектах сразу, начал получать реальное бабло за свое лицо, свой голос и свои кривляния. Неизменный Леха, ставший его пиар менеджером гласно и негласно, прикупил себе костюмчик, белые кроссы и ходил теперь договариваться о выступлениях и встречах, но по большей части никуда не ходил, а сидел у себя дома на своем диване с крошками от чипсов во всех щелях и договаривался о рекламе через директ – это им платили за размещение рекламы на каналах, а они потом эти бабки прогуливали.

Правда, не все – часть Ваня отдавал мамке на бытовые и ее личные нужны, потому что это были перспективные вложения: во-первых, Ваня, будучи восемнадцати лет от роду, закончивший весной школу и ожидающий поступления в универ, пока жил с ними, во-вторых, это тоже была своего рода контекстная реклама, потому что мама всем на работе, в магазине у дома и даже в очереди на почте рассказывала, какой ее Ванечка молодец, что, едва встав на ноги, уже приносит деньги в семью. И ей стало абсолютно плевать, что Ваня лепил патчи под глаза и тканевые маски на лицо, потому что на видео кожа должна выглядеть свежей, даже после ночи бухалова у Лехи; что Ваня проколол язык и соски, – хотя, про соски она еще не знала, – что он одевается во все драное и что пропадает где-то сутками. Ваня пропадал, и ему это нравилось – потому что сосаться с парнями было куда лучше и интереснее задротства за компом, чем грешили его сверстники. После одного из таких загулов Ване нужно было снять промо-ролик для новой песни, а он лежал на Лехином удроченном диване с кружочками огурцов на глазах.

– Псина ты, – плевался ядом Леха. – Говорил же, приди к шести хотя бы, все успеем, я звук подгоню, нет, ты как чмо поступаешь!

– Я пришел к шести, – вяло возразил Ваня.

– Утра, сука! А я просил – вечера! У нас еще вчера сториз должен быть, а в ТикТоке вообще… Ты знаешь, что пропускать трансляции череповато – раз пропустил, два, и баблишко начинает иссыкать. Блядь, иссякать! Знаешь сколько в ТикТоке дебилов, которые тупо жрут на камеру, ссут в штаны или просто целуются онлайн? Как взлетел, так и забудут быстро. Долбоящеров в мире дохера! – Леха бегал перед диваном, корча злобные рожи: – Тебе-то с твоим смазливым ебальником можно разводить арабов в инсте на евро-доллары, высылая фоточки ню, а мне хуй кто даст бабла за мою рязанскую харю!

Ваня швырнул в него кружочком огурца, из которого его кожа высосала всю влагу – сушняк был повсеместным, сел, поправил кожанку, расчесал волосы пятерней и сказал:

– Пошли снимем.

– Ты чо, совсем ку-ку? – охренел Леха. – Зеркало дать?

Взяв за грудки, Ваня выпихнул его в коридор, где он обулся, прихватил кольцевую лампу, штатив и вылетел из квартиры. Собирались идти в какой-нибудь тихий старый двор с аутентичной, обоссанной обстановкой в антураже из облупившихся стен пятиэтажек, но не успели выйти из подъезда, как случилось нечто, что раньше Ваня видел только в фильмах про мафиози – Леха заорал, роняя штатив, лампу и чувство собственного достоинства, забившись в руках двух амбалов, а потом ему на голову накинули черный мешок и потащили к машине. Ваня не успел дойти и до первой ступени охуевания, как с ним произошло то же самое, только так просто он не дался, засветив одному из амбалов в глаз и лягаясь так, что второй державший его выругался хрипло и в сердцах, обложив его по матушке, но с акцентом.

– Ой, что делается! – заголосила соседка, вышедшая следом из подъезда, но Ваня, лежащий под задним сиденьем с наручниками на запястьях и упираясь носом в Лехин зад, смог только промычать. Затем хлопнула дверца, его подняли, усадили поровнее рядом с Лехой и машина тронулась. Вместе с его похмельным умом.

– Бурлыхрмбры, – произнес Леха слева, выплюнул что-то, и повторил нормально: – Ты кому вчера нахамить успел, уебок?