Моногамия. Книга 1. Любовник - Мальцева Виктория Валентиновна. Страница 1

От автора

Дорогой читатель! В тексте этой книги содержатся наименования композиций для прослушивания в процессе чтения (вынесены отдельной строкой). Эта музыка для Вас и вашего удовольствия! Каждому фрагменту подобран свой саундтрек по настроению, а в некоторых местах и по смыслу.

Плейлист «Моногамия 1» в Youtube

https://www.youtube.com/playlist?list=PLdunTpByMhm8djwD1fQ-eYKJ5lzyff6G7

Пролог

Выскакиваю на поверхность первым, один только вдох и обратно, выталкиваю её вверх. Она совершенно выбилась из сил, руки словно ватные, движения медленные.

Мои ладони на её бёдрах, я толкаю её и толкаю, чтобы надышалась, чтобы успела… и она всё делает правильно, держится сама. Я могу оставить её: она дышит.

Могу, но не оставляю, потому что под моими губами живот, лихорадочно сжимающийся в такт её вдохам. Я целую его одним только лёгким поцелуем – единственное касание, и в тот же момент забываю о том, что должен выплыть сам и заполнить свои лёгкие воздухом, если хочу жить. Но в этом мгновении я живее всех живых, и воздух мне не нужен, потому что есть нечто другое, дающее мне жизнь, наполняющее ею так, что в ушах звенит, сердце рвётся наружу, дыхание перехватывает от избытка эмоций, энергии, желания что-то делать, куда-то бежать, свершать, доказывать, что достоин, что смогу быть для неё тем самым…

«Хочу быть твоим мужчиной…»

Часть 1

“Сколько времени ты мог бы любить женщину, которая тебя не любит?” —

“Которая не любит? Всю жизнь”.

Оскар Уайльд

Есть люди, которые не умеют быть счастливыми. Когда судьба преподносит им дорогие подарки, они ищут подвоха, не верят, отстраняются. Однако умение принимать дары с благодарностью более важно, чем все другие таланты и навыки, которые родители и учителя прививают нам в детстве. И никто не расскажет, для чего мы приходим в этот мир? Какова наша цель? Чего мы ищем? И что в итоге делать с тем, что найдём?

Глава 1. Знакомство

Мне двадцать три года, я замужем, у меня есть четырёхлетний сын. В этой точке моей жизни ребёнок – самый главный и важный для меня человек, единственная близкая и родная душа на земле. Я не люблю своего мужа, но не отношусь к тем, кто ищет варианты. В целом, он не самый плохой партнёр и довольно привлекательный мужчина, однако с момента отплытия нашего семейного парусника мы взяли не тот курс. Он пережил шторма и бури, но утратил нечто необъяснимое и важное, то, что могло бы сделать его кораблём. Не обижайте друг друга – обиды не забудутся никогда, они сотрут ваши чувства в прах, и вы либо проведёте в нём остаток своего земного времени, либо растратите быстротечную жизнь на поиски чего–то другого. И далеко не факт, что вам повезёт.

Я возвращаюсь с сыном из поездки в жаркий солнечный июньский день. Мы лечили астму, но санаторное лечение принесло обострение вместо облегчения, и это удручает и злит меня. Впереди вновь долгие походы в больницы, анализы, обследования, бессмысленная трата времени, которое мне очень дорого, потому что я одна в нашей семье работаю. У меня есть мечта – большой дом, и я упорно к ней иду. Я сильная, уверенная в себе, меня распирает от самоуважения, но душит обида на мужа за его беззаботно–вольный образ жизни, за то, что все проблемы мне приходится решать самой, нести ответственность в одиночку. Мы на пике взаимной неприязни в этот период.

Я открываю дверь в наш старенький дом с верандой, раздеваю сына, захожу в гостиную и вижу стол, заставленный бутылками из-под недешёвого алкоголя и остатки такой же недешёвой еды. Гадкие подозрения уже роятся в моей голове, я распахиваю дверь в спальню, но вижу совсем не то, что успело нарисовать моё не в меру буйное воображение: чужое мужское тело в одежде, но, спасибо, хотя бы не в обуви, расслабленно возлежит на моём белоснежном белье.

Разум застилает злость. Нет, это даже не злость, а неистовое бешенство. Развернувшееся передо мной надругательство над моим идеально чистым жилищем, пусть не фешенебельным, но заботливо ухоженным, беспардонное отношение к моим вещам, моей интимности, наконец, вкупе с уже навалившимися проблемами выводит меня из себя. Муж, Артём, возникает вдруг непонятно откуда и объявляет, указав на тело, что это его «друг», что они расслабились и ничего крамольного не делали.

Мой мозг не воспринимает эту информацию. Иногда у меня совсем не получается контролировать свои эмоции, они без предупреждения взрывают сознание, и я не успеваю ничего предпринять, чтобы остановить этот поток. И хотя моему усердию в борьбе с этой напастью можно только позавидовать, на этот раз сдержанность не желает быть мне подругой.

Я хватаю первое, что попадается под руку, и бросаюсь лупить и мужа, и его гостя. Особенно гостя. Последнему достаётся больше всего и ругани, и побоев: моё сознание буквально раздваивается или даже «растраивается», выпуская наружу неосознанную всепоглощающую злость и обиду. Я бью чужака с остервенением, абсолютно неадекватным сложившейся ситуации, и та сила, с которой собственные эмоции разрывают меня на части, удивляет даже меня.

Муж хватает меня за запястья, пытаясь утихомирить, я несколько раз слышу отчётливое «Да угомонись уже, ненормальная!», но охвативший меня шквал практически неуправляем.

Я луплю гостя, отдаваясь процессу целиком и без остатка.

Я бью его, не жалея сил и проклятий.

Я эмоционально изливаюсь.

И понятия не имею о том, что наказываю неожиданно ворвавшегося в мою жизнь человека не за то, что уже было, а за то, что ещё только будет.

В яростном угаре замечаю, наконец, плачущего Алёшу, и лицо ребёнка в момент меня отрезвляет. Я подбегаю к сыну, хватаю его на руки, успокаиваю, а в это время Чужой быстро встаёт и перемещается в гостиную. Сжимая обеими руками свою побитую голову, он садится на диван. Ему явно больно, а я совершенно неожиданно замечаю, как изящны его руки.

– Убирайся вон отсюда, вон! – воплю. Но уже на три тона ниже, чем прежде.

Незнакомец поднимает голову, убирая от неё свои красивые руки, и, наконец, смотрит на меня. Недовольство в его глазах быстро сменяется чем–то необъяснимым, больше похожим на удивление, нежели негодование, но пристальность в его взгляде заставляет меня замереть. Она словно парализует, обездвиживает, как удав кролика перед поимкой.

– Алекс мой гость, дура! Услышь и закрой рот уже, наконец! – доносится до задворков моего сознания.

Гость разрывает наш необычный зрительный контакт и, взглянув на мужа, выдаёт то, что озадачивает нас обоих:

– Ну, дура не она, предположим! Дурак тот, кто допустил эту ситуацию!

Мы оба, что я, что муж, теряемся в лихорадочных попытках понять происходящее, а парень в это время развивает свою мысль дальше:

– Скажем, я был бы не очень рад обнаружить постороннего человека в своей постели. Думаю, тебе, Артём, следовало предупредить свою жену или меня, как минимум.

– Да кто ж знал, что она явится сегодня! Они должны были вернуться только через три дня! – возмущается мой супруг.

Разумные рассуждения Чужого окончательно гасят мою разбушевавшуюся сущность, и я, будучи всё же слабой и глупой женщиной, начинаю его рассматривать: лет двадцать пять на вид, кареглазый, черноволосый, немного растрёпанный, но в элегантной одежде. Обычным его ни за что не назовёшь, этот молодой мужчина необыкновенно, почти необъяснимо красив. Настолько, что вся моя злость, а за ней и прагматичность вкупе с самоуверенностью расползаются, как нейлон над пионерским костром.

– Давайте мы успокоимся и попробуем всё мирно решить, – обращается он ко мне. – Во–первых, приношу вам свои извинения – я не прав. Во–вторых, завтра я привезу вам новое бельё. Вы простите меня?

И снова этот взгляд – в самую глубь. Он смотрит открыто, с иронией, но и с искренностью в то же время. Его едва заметная улыбка располагает. Очень. Парень обладает природным обаянием, и это как раз тот случай, когда оно запущено на полную мощность.