Мисс Никто (СИ) - Лаас Татьяна. Страница 1

Мисс Никто

Глава 1. Кружка кофе

Она проснулась от солнечного зайчика, прыгавшего по её лицу — нагло и тепло. Сперва она залезла под подушку, надеясь снова заснуть, но… В этот раз помешал дикий, яркий, бодрящий аромат кофе. Если честно, она не знала, откуда кофе взялся в её доме, но это было замечательно. Она, принюхиваясь, выползла из-под подушки и даже потянулась:

— Я проснулась! Уже!!!

Ответа не последовало, как всегда — она жила одна. Ни кошки, ни птички, ни даже захудалой рыбки — рядом с ней не выживал никто. Первое время она пыталась, честно, пыталась, но заканчивалось все, как всегда, плохо. Узнав её поближе, от неё сбегали. Ладно, рыбки не сбегали — они уплывали в канализацию… Реже сбегала она сама — все же не та у неё профессия, чтобы кого-то бояться.

Она спустила ноги с кровати, нащупала домашние туфли с помпонами, зевнула, сладко потянулась, чуть не отправляясь обратно на подушку, а потом все же оборола сон и пятерней расчесала свои короткие волосы. Встала, одернула длинную толстовку, в которой спала, и пробормотала:

— Кофе, готов ты или не готов — я иду к тебе!

Да, привычка говорить вслух с самой собой была одной из причин, по которой рядом с ней никто не выживал — мало кто умудрялся правильно отвечать на не ему заданные вопросы.

Сперва она все же забежала на кухню — нет, не для того, чтобы убедиться, что кофе тут и не был. Она взяла карандаш и спешно написала в своем списке требований новый пункт: «Готовить кофе». И засмеялась — как раньше это простое, но такое элегантное требование не пришло ей в голову?

Она выскочила из своего дома, улыбаясь высокому, явно полуденному солнцу, пробивавшемуся через желтые, звездчатые листья кленов, росших вдоль дороги. Бездонное синее небо печально пело о скорой зиме голосами улетающих прочь птиц, но даже это было ужасающе уместно. Как и зеленый, ласковый, подстриженный газон. И тепло. И умопомрачающий аромат кофе. Она сбросила туфли, наслаждаясь мягкой, словно шелковой травой… Осень и кофе. Предвкушение перемен, которые, быть может, в этом году настанут. Она зажмурилась — самое прекрасное, что к кружке кофе на заднем крыльце дома прилагался высокий, не старше тридцати лет, не совсем одетый мужчина, настороженно рассматривающий её. Не кружку, конечно. Её саму рассматривающий. У него были странные, светло-желтые, выцветшие глаза, узкие, поджатые губы и острые скулы — порезаться можно. А еще он был небрит, эльфийски худ и основательно припорошен пылью. И откидывал в сторону, словно ненужную, странную надкусанную со всех сторон тень. Но за блондинистость, за болтающиеся на нем джинсы, выставляющие на всеобщее обозрение гребни подвздошных костей и дорожку волосков от пупка до низкого пояса джинсов, а главное, за кружку кофе в руке, она и не такую надкушенность могла простить — работа такая. И худшие варианты видела. А этот ничего был, прихлебывал кофе, щурился от солнца, перебирал босыми стопами по теплому деревянному полу.

— Доброе утро! — расплылась она в улыбке — не хотелось портить это позднее утро. Она, танцуя, пошла навстречу мужчине, игнорируя его явное недовольство.

— Не сказал бы, что оно доброе для вас. Вы припарковались на моем газоне.

Она удивленно оглянулась на свой дом — и впрямь, тот нагло залез своими колесами на чужой, удивительно уютный газон. Зато дом не тронул ни один клен, а ведь мог.

— Ой, прошу прощения… Но ночью закончился бензин, я дотянула докуда смогла…

— И это оказался мой газон и мой задний двор.

Она предпочла сменить тему, продолжая улыбаться:

— Не угостите кофе? Так вкусно пахнет… Дома кофе закончился. — она даже вздохнула, признавая этот факт. Признаваться, что он закончился давно, она не собиралась. Зачем мужчине лишняя информация?

— И вода, и еда, и так, что переночевать негде. — в ответ, явно передразнивая её, вздохнул мужчина, отставляя на широкие перила кружку. Он стащил с бельевой веревки футболку, тут же исчезая в её широком вороте. Зря, хотела сказать она, но решила не сильно наглеть. Даже в футболке мужчина ей нравился — было в нем что-то неуловимо осеннее. Умирающая тень и бодрящий кофе сложно сочетаются, но в данном случае они сошлись идеально.

Она звонко и довольно рассмеялась:

— Нет, переночевать есть где, на это не жалуюсь! — Она подошла ближе, ступая на крыльцо. — Угостите?

Он кивнул на стеклянную дверь, подтягивая длинные рукава синей, как небо, футболки на локти:

— Проходите. Угощу, но потом сразу же уезжайте. В бензин, простите, не верю.

Он ткнул пальцем вдоль улицы:

— Там заправка, вы не могли проехать мимо неё.

— А я не оттуда ехала.

— А оттуда, — он указал пальцем в другую сторону, — не приехать. Тупик. Там Граница.

— А, — старательно умно выдавила из себя она. — Ясно.

Она прошла в дверь, осматриваясь — дом встречал её кухней. Она была огромной, рассчитанной на большую семью. С уютным, на всю стену витражным окном, пускающим во все стороны разноцветные зайчики. С белой, удобной мебелью, где самым главным был высокий детский стул у круглого стола с белоснежной кружевной скатертью. У плиты стояла пачка для блинчиковой смеси, тарелки и бутылки с молоком. Она замерла, вспоминая свой список. Он должен уметь стряпать резные, полупрозрачные блинчики. Не упитанные панкейки, пропитанные кленовым сиропом. Именно блинчики. Такие, чтобы захватывало дух только от одного аромата. И от мужчины, стоящего у плиты в джинсах и переднике. Сейчас футболка была весьма некстати. Впрочем, когда на звук кофемолки откуда-то прибежала светленькая, чудесная, похожая на отца девочка лет трех, она простила футболку и выругалась про себя. Наличие ребенка все объясняло. И усложняло. Осенью и смертью от мужчины пахло не зря.

— Папа!!! — девочка буквально запрыгнула в вовремя подставленные руки и взлетела в небе… К потолку взлетела — руки у мужчины, несмотря на дикую худобу, были сильные. И добрые. И надежные. К сожалению девочки.

— Доброе утро, принцесса! А у нас гости. — Он усадил её на высокий стул. — К нам залетела редкая птичка — мисс…

— Ник, — подсказала она. — Меня зовут Ник.

— Эван, — представился мужчина, — и моя дочь Элли. А сейчас, милые дамы, я чуть-чуть отвлекусь на блинчики и кофе. Надеюсь, возражений не будет.

Ни у Элли, ни у тем более Ник возражений не было — она знала, что надо успеть до того, как преломила хлеб. Мужчина доверчиво отвернулся к плите, а Ник достала из кармана толстовки короткий серебряный кинжал и вонзила его в сердце ничего не подозревающей девочки. Та резко заорала, переходя на высокий, непрекращающийся визг. Она визжала, визжала и визжала, пытаясь вырвать из груди кинжал, но Ник его держала крепко — пришлось научиться. Бегать и добивать потом по всему дому не самое интересное занятие. Утро можно провести и с большей пользой.

Эван резко развернулся от плиты и бросился к Ник:

— Неееееет! Нет! Нет!

Ник моментально откинула в сторону правую руку, в которой была зажата капсула с замораживающим заклинанием — только не разобравшегося, кого пригрел на груди, парня ей не хватало:

— Это не ваша дочь! Это душеедка класса колючка — заползает в сердечную рану и ест изнутри. Вам оставалось не более недели — я вовремя оказалась на крыльце вашего дома.

Она обернулась на мужчину — смотреть, как клацала острыми зубами в попытке дорваться до горла душеедка, было противно. С неё уже слетело все человеческое — она превратилась в серое, в сети синих выступающих жил существо, больше похожее на лысую крысу с алыми глазами.

— Я ловец первого класса из Гильдии Ловцов Ник Доу. Оплата не требуется.

Душеедка громко вздохнула, замолкая и обмякая. Изо рта вытекла струйка серой гнилой крови. Безгубый рот еле выплюнул из себя напоследок, прежде чем замолкнуть навсегда:

— Па… Па…

Ник упрямо повторила, глядя в полные боли желтые глаза мужчины:

— Это душеедка. Она бы вас не пожалела. — Она вытерла кинжал о скатерть — все равно та вся была в крови душеедки. Толстовка, впрочем, тоже. — Она лишь притворялась вашей дочерью, Эван.