Семья для миллиардера - Гур Анна. Страница 1
Анна Гур
Семья для миллиардера
Глава 1
Лера
– Валерия Игоревна, сожалею, у вашего отца онкология. Диагноз подтвердился, нужна срочная операция. Счет идет на дни.
Слова врача как ушат ледяной воды. Я застываю. Воздух заканчивается, сердце будто ледяной удавкой сковывает.
Я дышать не могу, видеть не могу. Только пелена перед глазами и слезы, которые градом льются по щекам…
– Мне очень жаль…
Протираю глаза дрожащей ладонью, а Виктор Дмитриевич мне стакан воды в пальцы вкладывает, заставляет сделать несколько глотков.
– К такому никогда не бываешь готов…
Врач сочувственно выговаривает, а я… я поверить не могу… такой диагноз отца… приговор… Это больно… Это очень-очень больно…
– Неужели ничего нельзя сделать, доктор?
Голос дрожит, а я на врача смотрю, и надежда в душе плещется.
– Ну я же вам сказал, всегда есть варианты, и в случае с вашим отцом весьма неплохие шансы на благополучный исход.
– Правда?! – спрашиваю с надеждой, ладошки на груди сплетаю в молебном жесте, в глазах у меня слезы застывают, потому что за последние дни моя жизнь превратилась в какой-то ад…
Виктор Дмитриевич поправляет очки, смотрит на меня с сочувствием, но, тем не менее, весьма серьезно. Здесь явно профессиональная черта – воспринимать горе и радость пациентов как обыденность, чувствуется привычка, выработанная годами.
– В случае Игоря Николаевича возможна операция за рубежом.
– За рубежом? – переспрашиваю и в груди у меня сердце сжимается.
– Да. Я готов советовать клинику и специалистов, но это… это дорого… сумма просто космическая.
– Какая? – спрашиваю и доктор меня оглушает.
Сумма просто неподъемная. Кусаю губы и не знаю, что сказать, пальцы дрожат все сильнее.
– Это лучший вариант, я мог бы вам предложить написать в инстанции, ждать льгот и очереди, но… Валерия Игоревна, буду честен, времени нет. Счет идет на дни, и если вы найдете необходимую сумму, я могу оперативно все устроить. А так…
Замолкает, смотрит на меня своими серебристыми глазами, я же ничего ответить не могу.
– Такую сумму я даже не знаю, где взять…
Говорю заторможенно, сердце болит, чувства захлестывают. Мне кажется, что я лечу в какую-то бездну, но я стараюсь собрать себя и резко вскидываю подбородок, сцепляю руки в кулачки, выговариваю уверенно:
– Я найду необходимую сумму. Я… я обязательно найду…
– Такой настрой радует, Валерия Игоревна, – ободряюще улыбается врач и протягивает мне бумаги отца, – вот, посмотрите все документы, ознакомьтесь, но вам достаточно позвонить мне, когда сумма найдется, дальше я возьму ситуацию в свои руки, организую все, вашему отцу можно помочь… Лера…
Я замираю на стуле, прирастаю к спинке, опускаю ошалевший взгляд на бумаги, где внизу такая цифра написана, что у меня сердце останавливается. От количества нулей голова кружится.
Плохо становится. Нечем дышать. Ощущение, что меня душат.
– Я постараюсь что-то придумать… найти сумму… – выдыхаю дрожащим голосом.
– Я вам обозначил две дороги, Валерия, вам решать, какой путь выбирать. Можно попытаться получить льготы… Быть может, случится чудо и очередь до вас дойдет быстро.
Врач говорит, но морщится, видимо, сам не верит своим же словам.
Не дождаться нам очереди…
– Я все поняла, доктор, – отвечаю едва слышно, голос предательски дрожит, я с трудом сдерживаю слезы и прикусываю губу.
Безучастное лицо врача остается совершенно спокойным.
– Валерия Игоревна, мы делаем все, что в наших силах, но… не все в наших руках, увы…
Качаю головой. Все тело дрожит.
– Я понимаю, доктор…
Говорю, а сама думаю, откуда такие деньги найти… Таких сумм у нас и близко никогда не было… папа честнейший человек, преподаватель, которого всю жизнь ценили и уважали на кафедре, но… жили мы всегда скромно…
– Мое предложение имеет временные рамки, Валерия Игоревна…
Виктор Дмитриевич дает понять, что наш разговор окончен, а мне надо принимать решение и понять, как и что делать.
Блеклые глаза проходятся по моему лицу с сочувствием, а я ладошкой держусь за скромный ворот блузки.
Пытаюсь не свалиться в истерику.
От одной мысли, что я останусь совершенно одна в этом мире, меня бросает в дрожь, холодный пот стекает по спине.
– Спасибо, Виктор Дмитриевич… – проговариваю тихо и врач кивает.
Встаю со стула на слабых ногах. Не знаю, куда себя деть. Уйти хочу, но на мгновение замираю.
– А я… я могу увидеть папу? – спрашиваю с надеждой, и доктор поджимает губы.
– Он в реанимации, Валерия Игоревна…
Слезы сами катятся по щекам, и мужчина в летах все же жалеет меня.
– Хорошо. Только на пять минут. Скажете Ольге Александровне – главной медсестре, что я позволил, хотя я сам позвоню.
Поднимает трубку и выдает лаконично, чтобы провели меня, а я иду по коридору в полном шоке, ничего не понимаю, все мимо сознания, только вздрагиваю, когда отца вижу бледного… прикованного к кровати, с трубками, которыми обвито его тело… Единственного родного человека на всей земле…
Вспоминаю, как говорил мне, когда его на скорой увозили, как пальцы мои держал:
– Лерочка, все хорошо со мной будет, ты не переживай, дочка…
Все как в тумане. Меня выводят в коридор. Я выхожу на улицу и понимаю, что дышать не могу. Тело знобит. Горючие слезы текут по щекам и голос врача в голове тарабанит:
– Вашего отца можно спасти… Нужна операция за рубежом…
Дохожу до остановки. Иду. Ничего не замечаю. Валюсь на лавку. Раскачиваюсь из стороны в сторону, прохожие мимо идут, безучастные к беде ревущей девчонки.
Обдумываю воспаленным сознанием, где могу достать подобную сумму…
Наша с папой двушка не стоит таких денег, никто в долг не даст столько, даже если всеми знакомыми папы скинемся, всеми соседями, да даже всем районом…
Эта сумма нереальная для простых людей, а в доме у нас и накоплений нет. Всегда с папой жили от получки до получки…
Папа меня один поднимал. Тихий, спокойный… здоровый… веселый всегда… Да и молодой он у меня. Я ранний ребенок… когда мамы не стало, отец меня растил, так и не женился…
Остался верным своей единственной любви, как он называл маму…
И жизнь у нас всегда была обычная, ничего не предвещало того ужаса, который произошел… когда в одночасье все перевернулось вверх дном.
– Вашего отца можно спасти… Нужна операция за рубежом…
Качаю головой и поднимаюсь, плетусь куда глаза глядят. Не знаю, как быть и что делать. Не нахожу выхода из сложившейся ситуации, не понимаю, как оказываюсь на дороге и слышу скрежет тормозов.
Кажется, что вся жизнь пролетает перед глазами и ничего в ней не оказывается особо запоминающегося. Машина тормозит, даже не задев меня, а я каменею, смотрю на алый капот, никак в себя прийти не могу.
– Ты что, совсем дура?! С головой хоть дружишь?! Из-за тебя, идиотки, я чуть новехонькую тачку не покорежила, не влетела в другую машину!
Меня обкладывают матом, из салона автомобиля вылетает с криком длинноволосая девушка в коротеньком платье, налетает на меня фурией, кажется, что еще чуть-чуть и вцепится мне в лицо своими длиннющими алыми ногтями, но внезапно перекошенное яростью лицо проясняется и знойная брюнетка вдруг выдыхает:
– Лерка?! Гришаева?! Лерка!
– Это же я – Машка Жучкова! Не признаешь, что ли, соседей?!
Моргаю раз-другой. И, наконец, узнаю девушку, которая перестает тормошить меня и накидывается уже не с явным желанием придушить за то, что из-за меня она свое дорогое авто чуть не поцарапала, а обнимает вполне радушно.
Отцепляется от меня и в лицо мое заглядывает. А я смотрю на девушку с яркими стрелками, алой помадой и волосами, собранными в тугой конский хвост на затылке. Сказать, что Маша, с которой мы вместе во дворе играли, изменилась – ничего не сказать. Передо мной другой человек из жизни, которую часто демонстрируют в социальных сетях.