Прекрасная леди - Джойс Бренда. Страница 1

Бренда Джойс

Прекрасная леди

Глава 1

Королевский дом, 20 июня 1820 года

Он был известен как величайший джентльмен-капер [1] своего времени, и это лестное звание не переставало его забавлять. «Джентльмен» и «капер» были теми двумя словами, которые никогда не стоило употреблять в одном и том же предложении, даже несмотря на то, что он слыл исключением из этого правила. Клифф де Уоренн, третий и самый младший сын графа Адарского, нахмурившись, пристально смотрел на недавно возведенную виселицу. Случалось, и он проигрывал битву или терял свою добычу, но даже в самые безнадежные моменты не мог смириться со смертью. Клифф прикинул, что уже истратил по меньшей мере шесть жизней, и теперь оставалось только надеяться, что в запасе было еще как минимум три.

Смертная казнь через повешение всегда собирала огромную толпу. Все – от жулика до плантатора, от леди до шлюхи – стекались в город, чтобы поглазеть на то, как взойдет на плаху пират. Завтра публика затаит дыхание от нетерпения и предвкушения. И когда шея пирата будет с громким, неприятным треском сломана, раздадутся аплодисменты, послышатся веселые, одобрительные возгласы.

Высоченный, на голову возвышающийся над окружающими, мужчина с длинными рыжевато-коричневыми, выжженными солнцем волосами и бронзового цвета лицом, Клифф восхищал синими глазами, которыми славились все мужчины династии де Уоренн. Он был одет повседневно – в высокие сапоги, светло-бежевые замшевые бриджи и тонкую льняную рубашку, однако в глаза бросалось его мощное вооружение. Даже в изысканном светском обществе Клифф носил кинжал на поясе и стилет в сапоге, ведь состояние он нажил непросто, заполучив изрядную долю недругов. Кроме того, на островах времени придерживаться моды у него просто не оставалось.

Клифф понял, что опоздал на условленную встречу с колониальным губернатором. Но не поторопился: его внимание привлекли только-только ступившие на площадь леди, одетые по последней моде, и особенно одна из них, выделявшаяся исключительной красотой. Они бросали взгляды в сторону Клиффа, о чем-то взволнованно перешептываясь. Он увидел, как леди направились к эшафоту, чтобы осмотреть место завтрашней казни. При обычных обстоятельствах Клифф счел бы красотку достойной приглашения в свою постель, но сейчас он чутко улавливал будоражившую этих дам жажду крови и ощущал искреннее отвращение.

Стоя прямо перед впечатляющим входом в роскошный Королевский дом, Клифф продолжал наблюдать за тремя женщинами, прогулочным шагом двигавшимися к виселице. Явное очарование элегантных леди из светского общества пришлось как нельзя кстати – подобно остальным представителям семейства де Уоренн, Клифф был весьма любвеобилен. Он узнал одну из них, блондинку, жену джентльмена-плантатора, с которым был хорошо знаком, а вот ее спутница, темноволосая красавица, несомненно, оказалась на острове совсем недавно. Она улыбалась Клиффу, очевидно зная, кем он был, и явно предлагая свое расположение, которое он волен был благосклонно принять.

Клифф этого не сделал. Он учтиво кивнул брюнетке, та на мгновение задержала взгляд на его лице и отвернулась.

Когда де Уоренн не действовал в соответствии с каперскими свидетельствами [2], он был аристократом и легальным владельцем торгового судна, и все же за его спиной звучали оброненные шепотком нелестные эпитеты – «жулик» и «морской разбойник». А одна особенно страстная любовница даже называла его пиратом. Истина же заключалась в том, что, даже получив воспитание джентльмена, он больше чувствовал себя дома в Спэниш-Таун, чем в Дублине, в Кингстоне, чем в Лондоне, и даже не трудился это скрывать. Находясь на палубе своего судна в разгар охоты, ни один человек, наверное, не смог бы оставаться джентльменом. Аристократичные замашки в открытом море означали смерть.

Но Клиффа никогда не волновало то, о чем шушукались за его спиной. Он сделал свою жизнь именно такой, какой хотел, обойдясь без помощи отца, и снискал репутацию одного из величайших морских владык. И хотя Клифф всегда тосковал по Ирландии, самому восхитительному месту на свете, только в открытом море он чувствовал себя свободным. Даже в графском имении, окруженный семьей, к которой относился с такой нежной заботой, он нисколько не походил на двух своих братьев – главного и «запасного» наследников. По сравнению с ними, привязанными к земле и скованными обязательствами, Клифф действительно был заправским пиратом. Представители светского общества обвиняли его в том, что он – другой, эксцентричный и чуждый, и были в этом абсолютно правы.

Перед тем как повернуться, чтобы войти в Королевский дом, Клифф заметил, как еще две леди подошли к утонченному трио. Толпа на площади продолжала расти. Джентльмен, которого он знал как успешного торговца из Кингстона, присоединился к элегантным дамам, как и несколько моряков.

– Надеюсь, он насладится своей последней трапезой [3], – засмеялся один из моряков.

– Неужели он на самом деле перерезал горло морскому офицеру? – чуть не задохнулась от волнения представительница компании очаровательных дам. – И раскрасил его каюту кровью?

– Это старая пиратская традиция, – с усмешкой пояснил моряк.

Услышав это нелепое обвинение, Клифф закатил глаза.

– Они вешают здесь много пиратов? – спросила красавица, затаив дыхание.

Клифф отвернулся. «Повешение превратится в цирк», – мрачно подумал он.

Ирония этой ситуации заключалась в том, что Родни Кэрр был одним из наименее грозных и самых неудачливых морских разбойников. Но его повесят, потому что губернатор Вудс твердо решил преподать урок остальным – любой ценой, во что бы то ни стало. Преступления Кэрра казались ничтожными по сравнению со злодеяниями безжалостных кубинских пиратов, которые сейчас свирепствовали в Карибском море. Но Кэрр оказался достаточно неумелым разбойником, чтобы попасться.

Де Уоренн знал приговоренного к казни, хотя и не слишком хорошо. Кэрр часто заходил в кингстонскую гавань, чтобы килевать [4] свое судно или выгрузить добычу, а поместье Клиффа Уиндсонг располагалось неподалеку, в самом конце Харбор-стрит, в северо-западном ее направлении. За последнюю дюжину лет они едва обменялись полусотней слов, обычно просто кивали друг другу, проходя мимо. Так что у Клиффа не было ни одной весомой причины тревожиться о судьбе Кэрра.

– А дочь пирата? – взволнованно осведомилась одна из женщин. – Они повесят и ее тоже?

– Эта Дикарка? – отозвался джентльмен. – Вместе с отцом ее не схватили. И кроме того, мне кажется, никто на этом острове не смог бы обвинить ее в преступлении.

Только теперь Клифф осознал, что же его так тревожит. У Кэрра осталась дочь. Она была слишком молода, чтобы быть обвиненной в пиратстве, хотя, случалось, плавала с отцом.

«Вообще-то говоря, это не мое дело», – мрачно подумал Клифф, снова оборачиваясь к Королевскому дому. И все же в его памяти всплыли яркие воспоминания о дочери пирата – время от времени он поглядывал на нее, несущуюся подобно дельфину по волнам или бесстрашно стоящую на носу своего каноэ, опрометчиво бросая вызов ветру и морю. Они никогда прежде не разговаривали, но, как и остальных обитателей острова, он мог тотчас узнать ее, бросив один-единственный мимолетный взгляд. Дочь пирата, казалось, росла без присмотра на островных пляжах и городских улицах, и было просто невозможно не заметить ее с длинными, спутанными волосами серебристо-лунного цвета. Она была дикой и свободной, и Клифф издали восхищался ею уже многие годы.

Чувствуя все нарастающее волнение, он решил переключиться на другие мысли. В конце концов, завтра, когда повесят Кэрра, его даже не будет в Спэниш-Таун. И, прогнав прочь тягостную тему, Клифф принялся гадать, для чего же его вызвал Вудс. Они были друзьями – нередко обсуждали островную политику и даже разрабатывали вместе законопроекты, за время срока полномочий Вудса Клифф принял от него два каперских свидетельства и успешно справился с заданиями, взяв в плен иностранных бандитов. Вудс был решительным, твердым политиком и губернатором, и Клифф уважал его. Разок-другой они даже от души покутили вместе – Вудс тоже питал нежные чувства к прекрасным дамам, правда, предавался слабости только тогда, когда его жены не было в резиденции.