Под нами Берлин - Ворожейкин Арсений Васильевич. Страница 1

Мы только что возвратились на землю. Около наших самолётов хлопотали техники, оружейники, готовя их к новому вылету.

Шел октябрь, но солнце припекало, словно летом. Безветрие. После тесных кабин мышцы просят разминки. Игорь Кустов лихо спрыгнул с крыла самолета.. Высокий, тонкий, он потянулся и стал, кажется, еще выше.

— Какая прекрасная погода, — проговорил он и взглянул на меня. — А зря нам не дали вступить в бой.

Кустов начал воевать с нашим 728-м истребительным полком с января 1942 года. В воздушных боях за год сбил пятнадцать самолетов. Ему присвоили звание Героя Советского Союза. Два раза был тяжело ранен. Возвратился в полк и недавно узнал о гибели своего отца в партизанском отряде на Орловщине. Все это не прошло даром: Игорь выглядел значительно старше своих двадцати двух лет. И горел желанием поквитаться с фашистами, поэтому и был недоволен, что нам сейчас в воздухе ограничили инициативу.

— Подожди, войны еще много, — заметил я.

Игорь поправил свой черный чуб и одну-две секунды собирался с силами, потом подпрыгнул и, сделав сальто, встал на руки и колесом покатился по земле. Он. любил эти упражнения укрепляют мышцы и вестибулярный аппарат.

Коля Тимонов — Тимоха, как мы его звали, глядя на Игоря, подхватил Надю Скребову, принесшую ему парашют после переукладки, и закрутился с ней, напевая:

Цветок душистых прерий,

Твой смех нежней свирели…

— Товарищ Тимоха, вы мешаете мне работать, — смеялась девушка. — Разве можно в служебное время заниматься пустяками?

— В нашем распоряжении есть одно время, один закон — война, — с серьезным видом отвечал Тимонов. — Знаете что, братцы, — обратился он к нам, — пойдемте-ка на озеро ловить рыбу. Теплынь! Можно искупаться.

— Идея! — подхватил Кустов. — Но чем ловить? Орудий производства — никаких.

— Пошли! — приглашаю я, вспомнив, как однажды в детстве мы с двоюродным братом Григорием без всяких рыболовных приспособлений наловили целое ведро щук.

…Вся наша деревня тогда выехала на сенокос под Балахну на Волге. При весеннем половодье эти луга заливало, а когда вода спадала, в небольших ямах и болотцах оставалось много рыбы. Мы стали купаться в одной из таких ям. Через несколько минут замутили воду, и, к нашему удивлению, она зарябила от каких-то невесть откуда взявшихся существ. Мы сначала испугались и выскочили на берег. Потом разобрались. Это была рыба — небольшие щучки. Они задыхались в пожелтевшей от глины и песка воде…

Решив испробовать эрот способ, мы шумно месили илистое дно в маленькой рукаве озера, прилегавшего к аэродрому. Брызги, шутки, смех! Мы даже не заметили, как подъехал к нам комдив Герасимов с командиром полка.

— Так вот вы чем развлекаетесь! Вместо того чтобы подробно разобрать свои ошибки в бою, беситесь, как черти.

Командир дивизии был явно не в духе. Таким хмурым и раздраженным мы его еще ни разу не видели. Я, не одеваясь, попытался объяснить, что мы только вернулись с задания и наши машины еще не готовы к вылету, но где там — комдив и слушать не хотел.

Наверное, немцы отбомбились по переправе? Неужели это случилось при нашем патрулировании? Теперь несколько переправ севернее Киева. Мы охраняли только одну. В двух районах от нас шел воздушный бой. На свой страх и риск мы попытались было помочь одной группе истребителей, но «Земля» строго предупредила: «Назад! Ни на шаг от своего района патрулирования!» А самолетов, и наших, и фашистских, было кругом полно. В такой толкучке какой-нибудь ловкач мог проскочить к нашей переправе, а мы и не заметили. Неужели наш порыв обернулся преступлением? Хотя и говорят, что, когда начальство в гневе, лучше всего молчать, но я не выдержал и спросил:

— Значит, немцы все же прорвались к нашей переправе?

— А вы что, не видели?

— Нет. Как раз в это время мы атаковали противника.

— А почему вы все сразу вышли из боя? Почему не стали драться?

Эти вопросы меня совсем сбили с толку. Я думал, что комдив ругает за то, что мы помогли соседям, а в это время немцы отбомбились по нашей переправе. Оказывается, не так. Поэтому я переспросил:

— Так чью же переправу немцы разбомбили: которую мы прикрывали или соседнюю?

— Ну ясно, у соседей! — с раздражением ответил Герасимов. — И сразу же, как только вы сбежали.

Я рассказал, как все происходило.

Герасимов вопросительно взглянул на командира полка.

— Это точно. Я сам слышал все команды, — подтвердил Василяка.

Комдив почесал затылок.

— Значит, в этой катавасии кто-то в чем-то не разобрался, — уже спокойно начал было он, но откуда-то взявшаяся собака, нарушая все порядки субординации, непочтительно подала голос. От неожиданности Герасимов вздрогнул:

— А-а! На аэродроме псов развели! Может, думаете охотой заняться?

Пока полковник отчитывал майора, мы оделись. Комдив повернулся к нам и удивился. Какую-то секунду стоял молча. Потом его хмурое лицо прояснилось, и Николай Семенович примирительно рассмеялся:

— Вот это по-истребительски! Быстро сработали… Все в гимнастерках, брюках. — Герасимов оценивающе осмотрел нас и показал рукой на машину: — Садитесь, довезу до самолетов. Сейчас полетите.

— Тут напрямик две минуты пешком, а машиной в объезд дольше, — заметил командир полка.

— Ну ладно, — согласился комдив и приказал: — Пускай и Сачков с Выборновым идут в эскадрилью Ворожейкина.

Мы поняли, что предстоит ответственное задание, раз заранее решено, кто полетит. Все подтянулись и приготовились слушать. Герасимов на ходу коротко объяснил наземную обстановку..

На правом берегу Днепра, на одном из плацдармов, фашисты атакуют и теснят наши войска. Авиация противника рвется к переправам. Нашему полку поставлена задача: прикрыть только что наведенный мост через Днепр у деревни Сухолучье.

Николай Семенович предупредил:

— Смотрите, не прозевайте… — и после небольшой паузы, то ли шутя, то ли просто подчеркивая важность задачи, добавил: — Если, не дай бог, немцы разбомбят мост — можете делать переворот у самой земли.

Переворот у земли? Значит, врезаться в землю?