Тарзан неукротимый - Берроуз Эдгар Райс. Страница 1

Эдгар Райс Берроуз

Тарзан неукротимый

I. РАЗБОЙ И УБИЙСТВО

Начальник особой экспедиции Фриц Шнайдер с трудом пробирался через завалы деревьев и темные проходы мрачного леса. По его голове струился пот, стекая на массивную нижнюю челюсть и бычий загривок. Лейтенант-заместитель ступал следом, а младший лейтенант фон Госс замыкал колонну. Чернокожие солдаты-аскари, подражая примеру белых офицеров, штыками и прикладами подгоняли носильщиков.

Гауптман Шнайдер срывал свою прусскую злобу на идущих рядом носильщиках, помятуя при этом однако, что на плечах у них оружие, а трое белых одиноки в сердце Африки. Перед Шнайдером шагала половина отряда, за ним – вторая, так что опасности джунглей, грозившие командиру, сводились к минимуму.

Впереди колонны брели два обнаженных негра, скованные цепью. Это были местные проводники, имевшие неосторожность поступить на службу германскому культурному фронту. Их тела покрывали многочисленные синяки и ссадины, свидетельствовавшие о том, что свет немецкой культуры и цивилизации начал проникать уже в самые глухие районы Африки. То же самое происходило и осенью 1914 года в Бельгии после драматического поражения в войне, когда победители почувствовали себя полновластными хозяевами и вели себя ничуть не лучше, чем в Восточной Африке.

Как на грех проводники сбились с дороги. И хотя с их стороны в этом не было злого умысла, и подобные вещи частенько случаются с местными туземцами, Фриц Шнайдер, узнав, что они заблудились, впал в бешенство. Пытки и страдания, на которые он обрек несчастных проводников, не могли полностью удовлетворить его. Он не убил их сразу по двум причинам. Во-первых, в глубине души у него все еще теплилась надежда, что проводники смогут найти дорогу; во-вторых, пока они живы, можно было растянуть их страдания и пытки. Ведь мучать слабого и беззащитного – такое неописуемое наслаждение.

Истерзанные жертвы все еще надеялись на спасительный шанс и уверяли, что знают дорогу, продолжая вести отряд по глубокой звериной тропе, протоптанной лапами диких обитателей джунглей. Здесь проходил слон Тантор, спеша на водопой, здесь Буто-носорог, могучий и слепой в ярости, прокладывал себе путь, в то время как огромные кошки бесшумно скользили по ветвям гигантских деревьев к полянам, где была лучшая охота.

Вдруг перед глазами проводников, вышедших на опушку, открылась картина, наполнившая их сердца надеждой. Фриц Шнайдер вздохнул с облегчением. Кажется, дни безрезультатных скитаний по непроходимым джунглям закончились.

Легкий ветерок пробегал волнами по густой траве, зеленые поляны перемежались зарослями кустарника, вдали блестела река. Открывшаяся панорама показалась европейцу райским уголком. Он удовлетворенно хмыкнул, перебросился шуткой с лейтенантом и поднес к глазам полевой бинокль.

Оставив опушку леса за спиной, они добрались до центра долины и остановились на берегу реки.

– Да мы везунчики, – сказал Шнайдер своим офицерам.

Лейтенант Масторс, смотревший в бинокль в том же направлении, что и гауптман, согласно кивнул.

– Да, – сказал он. – Это английская ферма. Должно быть, Грейстоков, ибо другой такой нет во всей Британской Восточной Африке. Само Провидение помогает нам, герр гауптман.

– Мы вышли на этих свиней до того, как они узнают, что их страна находится с нами в состоянии войны, – заметил Шнайдер. – Так пусть же они станут первыми, кто почувствует на себе железную руку Германии!

– Будем надеяться, что он дома, – отозвался лейтенант. – Для вас, герр гауптман, будет весьма кстати, если мы прихватим его с собой и предъявим генералу Крафту в Найроби знаменитого Тарзана из племени обезьян в качестве военнопленного.

Шнайдер самодовольно улыбнулся и выпятил грудь.

– Вы правы, друг мой. Это будет кстати для нас обоих. Но нужно еще много пройти, чтобы встретиться с генералом. Прежде чем он доберется до Момбаса, эти поганые английские свиньи и их поганая армия могут изрядно нас потрепать. Потребуется немало времени, чтобы достичь Индийского океана.

Переговариваясь таким образом, хорошо вооруженная воинская группа направилась через открытое пространство к ферме Джона Клейтона, лорда Грейстока.

Каково же было их разочарование, когда они обнаружили, что ни Тарзана, ни его сына не оказалось дома. Леди Джейн понятия не имела, что Великобритания и Германия находятся в состоянии войны, а потому приняла офицеров радушно и гостеприимно, приказав при этом своему верному вазири приготовить угощение для чернокожих солдат врага.

Далеко на востоке Тарзан из племени обезьян продвигался от Найроби в сторону своей фермы. В Найроби он услышал о начале мировой войны, уже полыхавшей в Европе. Узнав, что немецкие войска вторглись на территорию Британской Восточной Африки, он заспешил домой, дабы переправить жену в более безопасное место. Его сопровождал отряд чернокожих воинов. Для человека-обезьяны они были слишком медлительны: пройдя школу больших обезьян, Тарзан привык к быстрым сверхдальним переходам по верхушкам деревьев, что было не под силу никому из людей.

Если того требовала необходимость, Тарзан легко сбрасывал с себя хрупкую скорлупу цивилизации, и тогда безупречный английский джентльмен превращался в обнаженного человека-обезьяну.

«Жена в опасности!» – эта мысль целиком овладела Тарзаном. Он не думал о ней как о леди Джейн Грейсток, а скорее как о женщине, завоеванной силой стальных мускулов, и эта сила должна была защищать и оберегать ее.

Тарзан продвигался между стволами гигантских деревьев, раскачиваясь на лианах, взлетая высоко вверх и выбирая наиболее удобный путь. Лев Нума, лежавший после удачной охоты, почуял запах своего извечного врага, заморгал своими желто-зелеными глазами, и хвост его нервно вздрогнул. И Тарзан чувствовал присутствие Нумы и всех других животных, мимо которых он проносился, стремительно продвигаясь на запад. Жизнь в цивилизованном обществе не лишила его остроты обоняния и слуха. Он улавливал шум, производимый маленьким Ману, или шелест кустарника, раздвигаемого Шитой, еще до того, как звери обнаруживали его присутствие. Но как бы ни остры были обоняние и слух человека-обезьяны, как бы ни велика была скорость его передвижения, как бы ни крепки были его мускулы, он все же был простым смертным.

Время и пространство ограничивали Тарзана, и никто так отчетливо не понимал эту истину, как он сам.

Его раздражало то, что он не мог передвигаться со скоростью мысли, что долгие утомительные мили предстоящего пути потребуют огромных усилий, прежде чем он вырвется из лабиринта джунглей и окажется в месте назначения.

Прошло несколько дней, хотя Тарзан спал всего по два-три часа в сутки и охотился попутно, не задерживаясь в пути. Если антилопа Ваппи или кабан Хорта встречались ему по дороге и он был голоден, Тарзан останавливался лишь затем, чтобы убить добычу и отрезать кусок мяса.

Наконец его долгий путь подошел к концу. Он преодолел непроходимый для обычного человека участок леса, защищающий поместье с востока, и остановился на краю равнины. При первом же взгляде на свой дом Тарзан невольно сузил глаза, мышцы его напряглись. Даже на большом расстоянии было заметно, что там что-то случилось. Тонкая спираль дыма поднималась справа от бунгало, где располагались подсобные помещения. Сейчас там было пусто, и над трубой бунгало не клубился дым. Тарзан рванулся вперед. Сейчас его подгонял инстинктивный страх, ибо как и другие животные он обладал так называемым шестым чувством. Прежде чем человек-обезьяна достиг бунгало, он уже ясно представлял, что там ждет его.

Дом был тих и безмолвен. Догорающие головешки указывали на то место, где еще совсем недавно располагались хозяйственные постройки. Исчезли соломенные хижины слуг. Поля и пастбища были пустынны. Конюшни, коровники, овчарни, – все, что составляло ценность и гордость фермы, исчезло, будто их никогда и не было. То тут, то там в воздух тяжело поднимались грифы, кружась над трупами людей и животных. С чувством, близким к ужасу, человек-обезьяна заставил себя войти в дом. Первое, что он увидел, вызвало в нем приступ яростного гнева: на стене гостиной был распят Васимбо – сын верного Мувиро. Более года он являлся личным охранником леди Джейн. Разбитая мебель, бурые лужи засохшей крови, кровавые отпечатки рук на стенах и деревянных панелях, – все это свидетельствовало о чудовищной битве, разыгравшейся в доме. Поперек небольшого пианино застыл труп чернокожего воина, перед дверью в комнату леди Джейн лежали мертвые тела трех наиболее преданных слуг. Дверь была закрыта.