Тарзан неукротимый - Берроуз Эдгар Райс. Страница 4

Нума бил по камням лапами, царапал их когтями, сотрясая рычанием землю, но рычание не испугало Тарзана. С детских лет Тарзан привык к звукам джунглей, и они действовали на него так же, как действует на городского жителя шум проезжающего за окном автомобиля, поэтому человек-обезьяна работал не спеша, пока вход полностью не был завален валунами. Покончив с этим, Тарзан продолжил свой путь на восток.

– Людоед больше не будет есть людей, – сказал он сам себе.

В эту ночь Тарзану пришлось ночевать под нависшей скалой, без особых удобств. На следующее утро он двинулся дальше, останавливаясь лишь за тем, чтобы утолить голод и жажду. После еды животные обычно ложатся, но Тарзан не мог себе этого позволить: ничто не могло помешать исполнению его планов. В этом состояла гигантская разница между человеком-обезьяной и его дикими собратьями.

В течение всего дня стрельба то возникала, то затихала. Он заметил, что ближе к рассвету она почти совсем прекратилась. К полудню второго дня он нагнал отряд, двигавшийся по направлению к фронту и напоминавший банду грабителей: солдаты тащили за собой коз и коров, местные носильщики несли зерно и другие продукты.

Он заметил, что все туземцы-носильщики были скованы цепями, и что отряд был сформирован из местных жителей, одетых в немецкую форму. Возглавляли отряд белые офицеры. Никто не обнаружил Тарзана, хотя он находился среди солдат в течение двух часов, изучая порядки, принятые в немецкой армии, и полагая, что эти знания пригодятся ему в дальнейших поисках убийц.

Он рассмотрел знаки различия на их мундирах и убедился, что они не совпадали с теми, которые он снял с убитого солдата в бунгало; затем он прошел вперед, пользуясь густым кустарником. Он набрел на немцев, но не тронул их, потому что убийство немцев вообще не было сейчас его целью. Прежде нужно отыскать убийц его жены и вазири. А после того, как акт возмездия совершится, он будет убивать всех немцев, встретившихся у него на пути. Тарзан знал, что таких окажется немало, ибо он начнет охотиться за ними с упорством профессионального охотника, преследующего животных-людоедов.

По мере приближения к линии фронта, войска становились все многочисленнее. Гудели грузовики, медленно тянулись воловьи упряжки обоза, а навстречу по обочине брели раненые. Тарзан пересек железнодорожное полотно недалеко от станции и заметил, что раненых собирали для последующей эвакуации в тыловой госпиталь, возможно, в Танга на побережье океана.

Наступил вечер, когда он добрался до большого лагеря, разбитого у подножья гор. Приблизившись к самой границе, Тарзан обнаружил, что лагерь охраняется плохо. Часовые либо отсутствовали, либо пренебрежительно относились к своим обязанностям, поэтому с наступлением темноты будет нетрудно пробраться к палаткам, подслушать разговоры и найти следы убийц.

Притаившись за палаткой, перед которой сидела горстка солдат-туземцев, Тарзан расслышал несколько фраз, произнесенных на местном диалекте, сразу приковавших его внимание.

– Вазири дрались, как дьяволы, но мы тоже не лыком шиты, всех порешили; а когда мы всех перебили, капитан вошел и убил женщину. Пока мы сражались, он стоял во дворе и только орал на нас. Младший лейтенант фон Госс похрабрее, он стоял около двери и тоже орал во все горло. Он приказал приколотить гвоздями к стене раненого вазири и громко смеялся, глядя на его страдания. Мы все смеялись – было очень смешно!

Как загнанный зверь, угрюмый и беспощадный, замер Тарзан в тени за палаткой. Какие мысли рождались в его воспаленном мозгу? Кто знает… Ни малейшие признаки волнения не исказили его красивого лица. Холодные серые глаза выражали лишь напряженное внимание. Скоро словоохотливый солдат поднялся, попрощался и ушел.

Он миновал человека-обезьяну на расстоянии десяти футов и направился в конец лагеря. Тарзан последовал за ним и настиг его в тени кустов. Бесшумно бросился человек-обезьяна на спину солдата, свалил на землю, сжимая стальные пальцы у него на горле. Оттащив жертву в кусты, Тарзан ослабил хватку и прошептал на местном диалекте:

– Ни звука!

Полузадушенный попытался набрать в легкие воздуха, вращая выпученными глазами в надежде рассмотреть того, в чьей власти он оказался, беспомощный, как ребенок. В темноте он увидел склонившееся над ним смуглое тело и с ужасом вспомнил страшную силу могучих мускулов, сжимавших его горло. Если мысль о сопротивлении и приходила ему в голову, он сразу же отбросил ее как явно безнадежную. Он не предпринял ни малейшей попытки к бегству.

– Как имя офицера, убившего женщину в бунгало, где вы воевали с вазири? – спросил Тарзан.

– Гауптман Шнайдер, – ответил негр, с трудом справляясь с собственным голосом.

– Где он? – потребовал человек-обезьяна.

– Здесь. Наверное, в штабе – многие офицеры пошли туда получать приказ.

– Веди меня туда! – скомандовал Тарзан. – Если меня обнаружат, я убью тебя! Пошли!

Негр встал и повел его в обход через лагерь. Несколько раз они вынуждены были прятаться от проходивших солдат, наконец, добрались до большого стога сена. Отсюда негр указал на двухэтажное здание, стоящее отдельно вдали.

– Штаб, – прошептал он. – Дальше вам не пройти незамеченным, вокруг много солдат.

Тарзан понял, что вдвоем с негром он не сможет продолжать свой путь. Он повернулся, посмотрел на своего проводника, как бы размышляя, что с ним делать.

– Ты помогал распинать Васимбо-вазири? – спросил он тихим зловещим шепотом.

Негр задрожал, колени его подкосились.

– Он приказал нам сделать это! – взмолился чернокожий.

– Кто? – потребовал Тарзан.

– Младший лейтенант фон Госс, – ответил солдат. – Он тоже здесь.

– Я его найду! – мрачно пообещал Тарзан и вновь обратился к пленному: – Значит, ты помогал распинать вазири, и пока тот страдал, ты смеялся?

Негр задрожал, предчувствуя в этом вопросе свой смертный приговор. Тарзан без звука схватил его за шею, стальные мускулы напряглись, и тело чернокожего солдата, словно выброшенное катапультой, отлетело в сторону. Человек-обезьяна двинулся к штабу генерала Крафта.

Единственный часовой преграждал путь Тарзану. Повелитель джунглей полз к нему, искусно маскируясь, замирая, когда тот смотрел в его сторону, и продолжая движение, когда часовой отворачивался. Когда солдат повернулся к нему спиной, Тарзан вскочил и бросился на него. Все произошло мгновенно и бесшумно.

Нижний этаж здания был освещен, верхний – погружен в темноту. Через окно Тарзан разглядел большой зал. Тут было много офицеров, одни прохаживались и разговаривали, другие сидели над картами, делая какие-то пометки. Окна были открыты, и человек-обезьяна мог слышать, о чем говорили офицеры. В основном речь шла о немецких успехах в Африке и о том, когда же германские войска в Европе войдут в Париж. Много говорилось о Бельгии, ее ругали, не стесняясь в выражениях.

В маленькой комнате, двери которой выходили в зал, за столом сидел крупный краснолицый мужчина. Несколько офицеров стояли за его спиной, а перед столом вытянулись двое подчиненных, с которыми генерал беседовал. Разговаривая, генерал забавлялся со стоящей перед ним керосиновой лампой, то придвигая ее к себе, то отодвигая.

Вдруг раздался стук в дверь, и в комнату вошел адъютант. Он козырнул и доложил:

– Прибыла фрейлейн Кирчер, мой генерал!

– Просите, – приказал генерал, давая знак офицерам, стоящим перед ним, покинуть помещение. Фрейлейн столкнулась с ними в дверях. Оставшиеся офицеры при виде фрейлейн отдали честь, а она в ответ слегка склонила голову в знак приветствия и улыбнулась. Это была очень красивая девушка. Даже грубая замызганная после длительного пребывания в седле одежда и засохшая грязь на лице не могли скрыть того факта, что она очень молода, лет девятнадцати, не более. Фрейлейн подошла к столу, за которым сидел генерал и, вынув из внутреннего кармана бумагу, протянула ее генералу.

– Садитесь, фрейлейн, – предложил генерал. Офицер пододвинул стул. Пока генерал читал бумагу, никто не проронил ни слова. В это время Тарзан изучал офицеров в комнате. Он решил, что один из них вполне мог быть гауптманом Шнайдером, поскольку двое из присутствующих имели звание капитана. Девушка, как ему представлялось, была шпионкой и служила в отделе разведки. Ее красота оставила Тарзана равнодушным. Она была немкой, и этого вполне хватало, чтобы без сожаления свернуть ей шею. Но Тарзану нужен был гауптман Шнайдер. Наконец генерал отодвинул бумагу.