Сказки Сиреневого леса (СИ) - Никольская-Эксели Анна Олеговна. Страница 1

А нна  Н икольская

Сказки Сиреневого леса

Земляничина

В Сиреневом лесу идёт хрустальный дождь. На ходу он развешивает стеклянные бусы на макушки голубых сосен. Бусины круглые и продолговатые - неровные, как леденцы в моей коробочке.

      - Эге-гей! - кричит дождь, и с неба ему басом вторит братец Гром в вязаном берете с помпоном:

      - Эге-гей! Не промочи ноги, братец Дождь!

      На влажном, как творожный сочень, небе сидят гигантские белые старухи. В руках у них старинные прялки из можжевельника. Старухи шамкают губами и прядут облака. Сегодня выходят плотные, кучевые. А вчера были тоненькие, перистые, серебристые.

      Из мокрых сосновых иголок высовывается конопатая мордочка в зелёном чепце. Это земляничина. Левая щёчка у неё алая, сахарная. А правая - бледно-розовая, с кислинкой. Земляничина подставляет личико дождю - на небо глядит. А небо глядит на земляничину.

      - Прыгай в моё лукошко! - предлагаю.

      - Вот ещё! - хмурится земляничина.

      - Как знаешь, - улыбаюсь и тоже подставляю лицо хрустальным леденцам.

      - Повторюша - баба Хрюша! - хихикает земляничина и исчезает в блестящих иголках.

Госпожа Б

Госпожа Б глядит на меня с укором. К её тугой резиновой шляпке прилип кленовый вертолётик, а ножка измазана землёй.

      - Дай мне зеркальце!

      Роюсь в ящиках трюмо: музыкальная открытка, флакон духов в виде рыбки, несколько перламутровых пуговиц с отломанными ножками, пакетик сухого счастья, куриный бог, салфетки с ароматом Кассиопеи, шёлковый шнурок, серебряная башенка на цепочке, коробочка хрустальных леденцов, ореховая скорлупка… Нахожу зеркальце в эмалевой оправе.

      - Что ты мне подсунула! - госпожа Б возмущена. - В нём отражаются… какие-то гиганты! И… и карлики!

      Она поправляет шляпку на ножке:

      - Сушиться будем или жариться?

      Вот глупая!

      В пузатом фарфоровом чайнике завариваю чай с корочкой мандарина. По вкусу добавляю сливки и щепотку весеннего вечера в сиреневом лесу.

      Мы пьём чай с госпожой Б и любуемся на отражения звёзд.

Ночь

Ночь в Сиреневом лесу густая и пряная, как чашечка топлёного молока с щепоткой корицы. Вкусная, сладковатая.

      В потёмках тихонько шепчутся сыроежки из песочного печенья. Брусничины из бордового марципана дремлют, укрывшись глянцевым твёрдым листом. Дрожит в лунном свете, подрагивает болотце из яблочного мармелада.

      Луна - головка творожного сыра с абрикосом. Летучий мышонок откусил от неё кусочек, не удержался.

      Под ногами ломко хрустит лесная подстилка - смесь кешью, грецких орешков и шоколадной крошки... Муравей, отлитый из карамели, бежит по ней, торопится в свой дом из медового хвороста.

      Закрыто. Опоздал.

      - Забирайся ко мне, - подставляю палец и сажаю муравья в мохеровый тёплый карман.

      Дёргаю шнурок апельсинового абажура, взбиваю подушку из сахарной ваты.

      - Спи, братец. Пусть тебе снятся ванильные сны под малиновым соусом.

      Долька мандарина на блюде из фиалковых лепестков - оранжевым по сиреневому пишу сказку леса.

Старый пень

В старом берёзовом пне поселились зямлики. Они облюбовали его зимой и перекочевали сюда из синего сада тётушки Му. Потому что тётушка ела сырой лук и громко пела по ночам серенады.

      Из дырочек пня торчат колпачки и носочки - цвета спелого баклажана и огуречной сердцевинки. Это зямлики устроили постирушки и теперь сушат своё бельишко на солнце.

      Солнце - оранжевый желток в сковородке с молочным облаком.

      А чей это клюв - шершавый и замшевый - торчит из трещинки в старом пне? Неужели египетский клюст к нам пожаловал?

      Он самый. Клюст собственной персоной, египетский. Устроился во флигеле, разобрал дедушкин чемоданчик и лакомится тыквенной кашей. Вечером он пойдёт к старому приятелю - пропустить по стаканчику клюквенного морса и поиграть в лото.

      А что же зямлики?

      Зямлики высушили носочки и теперь пускают мыльные пузыри из распахнутых дырочек пня.

      Старому берёзовому пню щекотно. И тепло.

      Он вспоминает детство.

Отдохни до рассвета

У Бонифация бархатный живот и рыжие пушистые щёчки. За правой он держит кедровые орешки, за левой - жареные семечки. Тётушка Му в восторге от его гусарских усов.

      В речных камешках Бонифаций развёл костерок. На струганую сосновую палочку он надевает две белых корочки. Бонифаций подобрал их у озера ещё в августе - берёг для особого случая.

      Тётушка Му вешает на сучок тёплое кашемировое пальто. Её лапки пахнут имбирным печеньем.

      Кувшинчик парного молока и горшочек свежих взбитых сливок. Голубые сосны вплетают в косы гроздья рябины и боярышника. Пощёлкивает костерок.

      Бонифаций и тётушка Му хрустят поджаренной корочкой, запивая её подогретым молоком, и считают до ста одного.

      На счёт сто два с неба падает звезда.

      - Плюх! - прямо в горшочек со сливками.

      - Отдохни до рассвета, - шепчет Бонифаций.

      И они снова вместе считают до ста одного.

Кто-то

В коробке со шведскими спичками живёт Кто-то.

      У Кто-то фиалковая ливрея с золочёными вставками и маленькая меховая попа. Хвост пристёгнут на пуговицу.

      Я вижу его мельком - только со спины. Он выбивает бабушкин половичок на балконе и пахнет нагретой на солнце травой.

      Когда я собираюсь в Сиреневый лес, Кто-то начинает шебуршиться в коробке:

      - Шебурш-шебурш.

      Мы понимаем друг друга с полуслова. Госпожа Б чуточку ревнует.

      Разбегаюсь и прыгаю с Лисьего холма. Руки - широко, в рукавах белые и зелёные ленты, как у воздушного змея.

      - Ты забыла хвост! У воздушного змея должен быть хвост!

      Кто-то на лету пристёгивает мне меховой хвост. На пуговицу.

      Пахнет жёлтыми серединками одуванчиков.