Великий Змей - Брюссоло Серж. Страница 1

Серж Брюссоло

«Великий Змей»

Глава 1

Банкет Мумий

На корабле все страшно хотели есть, и Зигрид больше остальных, возможно, потому что была младше всех. В свои двадцать лет она была способна поглощать тонны риса и сушеной рыбы, не поправляясь ни на грамм. Но в последнее время возможность сытно поесть предоставлялась крайне редко.

Матросы сидели с удочками на леере, [1] в качестве наживки у них были кусочки ткани, пропитанные мазью для пушек, но поймать ничего не удавалось. Рыбы не было, по крайней мере, в этих водах, ведь вся рыба давно уплыла отсюда из-за дракона.

Сначала, когда провизия стала заканчиваться, ловили летящих за кораблем бакланов. Пару раз это сработало, а затем птицы разгадали их хитрость. Теперь они больше не совершали ошибок и не садились на палубу.

Устроившись около канатов, Зигрид точила гарпун, думая о том, что корабль — Ао-на-тако (что значило «Голубой осьминог» на неправильном галактическом японском языке) — выглядел и правда жалко. Экипаж, несмотря на страх, основную часть времени дремал, чтобы забыть о нестерпимом чувстве голода, пожиравшем желудки. Готовился заговор, ненависть матросов обратилась против капитана Хокукая, которого обвиняли в том, что он поплыл в неправильном направлении. Действительно, они потерялись в море и плыли теперь куда глаза глядят, этого нельзя было отрицать. Взятая на борт провизия в конце концов закончилась, питьевой воды оставалась всего одна бочка. Хокукай каждый день говорил, что завтра они увидят землю, но регулярно ошибался, и гнев моряков все возрастал.

Зигрид осматривала наконечник гарпуна, когда к ней подошел юнга Хата. Это был тринадцатилетний подросток, одетый в лохмотья, под которыми были видны все сильнее выступавшие ребра. Против света он казался скелетом, переодетым в мальчика.

Хата сел у ног девушки и стал боязливо смотреть на нее. Он напоминал щенка, выгнанного собратьями из стаи.

— Ваташи ва онака га сукумашита (я умираю с голода), — прошептал он гарпунщице на старинном японском языке, который использовали, чтобы подчеркнуть важность того, что говорили. — Ты знаешь, что они собираются перерезать горло капитану?

— Это ни к чему не приведет, — сказала Зигрид. — Никто не знает, где земля. И мы ничего не узнаем, если Хокукая зарежут.

— Ты ничего не поняла, — прошептал юнга. — Это лишь предлог. Они хотят убить его и съесть.

Зигрид вздрогнула. Она знала, что мальчик не врал. На многих затерянных в открытом море кораблях члены экипажа становились людоедами. Дурные языки утверждали, что по этой причине командование брало на корабль много юнг… и обычно выбирали самых пухленьких. В портах поговаривали, что моряки были каннибалами; не нашлось бы и одного моряка на всей планете, кто хоть когда-нибудь не попробовал человечины. Ходили слухи, что некоторые входили во вкус и больше не могли есть другое мясо. Старик из гильдии гарпунщиков объяснил Зигрид, что вербовщики следили за тем, чтобы экипажи состояли из толстяков и подростков.

— Свиньи и телята! — смеялся он. — Будь осторожна! Девичье мясо еще вкуснее.

Были ли все это россказни? Зигрид хотелось быть в этом уверенной.

— Ты же защитишь меня, да? Онегай-шимасу (пожалуйста), — захныкал Хата умоляющим голосом. — Если они не зарежут капитана, то набросятся на меня. Вчера главный плотник ущипнул меня за бедро и сказал остальным: «Надо бы заняться этим малышом, пока у него еще осталось немного мяса на костях». А все остальные посмотрели на меня как-то странно.

— Тогда не отходи от меня, — прошептала Зигрид, которая серьезно отнеслась к этой угрозе. — Не соглашайся выполнять работу, ради которой ты должен будешь отправиться в самые дальние трюмы.

— Аригато гозаимасю (спасибо), — сказал Хата, — я поделюсь с тобой мышкой, которую поймал вчера на складе.

— А там еще есть мыши? — удивилась Зигрид, проклиная себя за то, что при этих словах у нее потекли слюнки.

— Не так уж и много, — признался мальчик. — И они стали очень осторожными.

Опираясь на гарпун, как на трость, Зигрид поднялась и пошла на корму. Юнга тотчас же последовал за ней. Моряки злобно смотрели на них. Они боялись гарпунщицу, которая быстро двигалась и была гибкой. Они знали, что девушка без труда может пронзить их гарпуном с сорока шагов. Эта Зигрид Олафсен, чужестранка с голубыми волосами, при желании может вонзить копье в живот, прежде чем кто-либо заметит, что она пошевелила рукой.

Зигрид нагнулась над кормой, чтобы посмотреть на океан. В этой части планеты вода была мутной, и не стоило надеяться разглядеть дракона, который лежал на морском дне и готовил следующий удар. Из-за этого змея вот уже целый век дела на планете шли плохо. Прежде моряки могли ориентироваться по звездам, чтобы понять, куда плыть и как потом вернуться в порт; теперь же ориентироваться по небу не имело никакого смысла, поскольку острова все время меняли свое местонахождение, и их никогда невозможно было найти там, где видели в прошлый раз.

— Ты думаешь, что Змей здесь? — спросил Хата.

— Наверняка, — проворчала Зигрид, — раз нет рыбы. Это верный признак. Когда морские жители исчезают из своей среды обитания, это значит дракон где-то поблизости.

Гарпунщица смотрела, не отрываясь, на волны, мутные, как воды илистой речки. Это тоже все было из-за дракона. Он полз по илистому дну и ел корни островов, подножия континентов, основу обитаемых земель. Каждый раз, когда он полз, то мордой задевал берега континентов. Гигантского змея раздражало, что что-то мешает его движению, и он кусал скалы, вырывал огромные каменистые куски из основания, которое преграждало ему путь. Его огромные зубы перемалывали все с таким скрежетом, словно наступил конец света. Известковая пыль смешивалась с водой, делая воду в океане похожей на молоко. Ничто не могло остановить змея, он вырывал из скал куски до тех пор, пока не сносил препятствие, и остров, лишенный своей основы, начинал плыть, как плот по воле волн. Вот почему теперь у земель не было постоянных координат. Они постоянно двигались, их несли морские течения, гнали шторма… С тех пор как подводный дракон взялся за дело, континенты путешествовали, как корабли без руля, и невозможно было быть уверенным, что застанешь континент на прежнем месте.

Редко какие архипелаги имели корни, и армия гарпунщиков стойко защищала эти нетронутые земли, в надежде что когда-нибудь они смогут убить дракона, но до сих пор это никому не удавалось.

Зигрид хотела было спустить за борт ведро, чтобы набрать немного морской воды. По ее вкусу они могли определить, далеко был монстр или близко. Старики говорили, что у неё появлялся «демонический» привкус в зависимости от того, где находился Змей. Но надо было быть очень осторожным: когда дракон был слишком близко, его зловоние отравляло волны, и можно было умереть, проглотив всего лишь каплю морской воды.

— Смотри! — бросил Хата, цепляясь за руку гарпунщицы. — Корабль! Прямо по курсу!

Зигрид прищурилась. Из тумана появился черный силуэт корабля. Его паруса были изодраны, значит, это был корабль-призрак. Но члены экипажа Зигрид уже толпились у подпорок мачт, приложив руки к глазам, чтобы лучше разглядеть плавающее средство. Матросы кричали и махали платками, надеясь, что их заметят, и экипаж корабля сжалится над оголодавшими и сбросит им какую-нибудь провизию.

Зигрид подняла руку.

— Прекратите, глупцы! — прокричала она. — Разве вы не видите, что это погребальная барка?

С тех пор как острова стали уплывать в море, земля стала слишком ценной, чтобы оставлять ее мертвым, потому было запрещено рыть могилы и хоронить усопших в земле. По новому обычаю их следовало погрузить на погребальную барку. Корабль пускали плыть по воле волн, пока шторм не опрокидывал его. Бывало, однако, что корабль выстаивал в самых страшных бурях и десятки лет продолжал плавание со спеленутыми скелетами на борту. Встретить такую погребальную лодку всегда считалось плохой приметой.