Сборник рассказов. Калейдоскоп (СИ) - Кельн Яна. Страница 1

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Фэнтези, Мистика, Детектив, Психология, Повседневность, Даркфик, PWP, POV, Hurt/comfort, AU, Мифические существа, ER (Established Relationship), Занавесочная история, Омегаверс, Учебные заведения

Предупреждения: BDSM, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, ОМП, Underage, Мужская беременность, Секс с использованием посторонних предметов

Примечания автора:

Автор указал многие основные характеристики, но это не значит, что они встретятся Вам в одном рассказе, они описывают главные направления всего сборника в целом. И автор обещает добавлять новые работы минимум раз в неделю.

 1. Ночной гость.

Узкие извилистые улочки, переплетающиеся между собой в хаотичном порядке, ведут к огромной городской площади. На ней всегда много народу, разносортный люд кишит, словно насекомые в муравейнике. Гул, гомон, крики, шум смешиваются в какофонию невыносимо громких и ярких звуков, присущих только этой части города. Сегодняшним вечером причина сбора дарит горожанам праздник. Уже неделю длятся самые главные осенние гуляния «Великий урожай», сегодня они заканчиваются. Но прежде, чем отправиться в поля для тяжкого труда, людям будет подарена самая яркая ночь.

С наступлением темноты, ярмарка и не думала стихать, праздник для народа только набирал обороты. Бойко шли продажи, в центре, на высоком помосте выступали уличные артисты, среди добротно сколоченных деревянных лотков, в толпе, бродили дрессированные дикие звери: медведи, хищники из семейства кошачьих, волки. Животные развлекали толпу, беспрекословно подчиняясь воле своих хозяев, гордо вышагивающих за ними с кусачим кнутом наперевес. Воздух пах праздником, приправленный пряной ноткой корицы и сладкой ванили. Но, как уже упоминалось ранее, народ толчется на главной площади столицы всегда, но не всегда тому виной праздничные события. Часто на главной площади устанавливают виселицы, и тогда, люди приходят посмотреть на то, как расстаются в жизнью преступники, как они бьются в предсмертной агонии, дергаясь в прочном канате, который сдавливает шею, порой ломая позвонки, а порой просто медленно удушая, отнимая жизнь, каплю за каплей. Эти события имеют не меньший, а то и больший успех у простого люда, чем праздники. Горожане стекаются в центр города, бросая все свои дела, даже самые важные, чтобы прийти и посмотреть на чужую смерть. Позлорадствовать и ткнуть пальцем в лицо с закатившимися глазами и высунутым языком со словами:

- Посмотри сынок, если ты не будешь честным человеком, то будешь висеть здесь так же, как этот дядя.

Надо ли говорить, что после такой демонстрации дети росли дисциплинированные сверх меры? Но это относится только к детям зажиточных граждан, детям торговцев и, конечно, выходцам из аристократических семей. Но как быть тем детям, которые вынуждены существовать на улице и постигать науку жизни самостоятельно? Самостоятельно расти и решать что такое хорошо, а что такое плохо. Как несмышленому юнцу отличить зерна от плевел, когда он не представляет, как выглядят ни одни, ни другие?

Сабира учили другой науке. Его обучали делать хорошо то, что большинство добропорядочных граждан считают одним из грехов. Его учили воровать. Он еще не умел внятно говорить, но мог умело увести кошелек у зазевавшегося горожанина. Сабиру всегда сопутствовала удача, а может, его мастерство было выше, чем у большинства братьев по гильдии, ведь его обучал сам Мастер. Ныне покойный мужчина, был Бог в своем деле, ему поклонялись, его превозносили, считалось, что уровень его мастерства постичь невозможно. Задача становилась невыполнимой еще и потому, что Мастер никогда не брал учеников, пока в гильдию не попал зашуганный ребенок. Его принесла женщина, ублажающая своим телом мужчин, принадлежащих гильдии. Сабир не знал своего настоящего имени, это имя дал ему Мастер, не знал парень и своих родителей, называя отцом только одного человека, который нещадно муштровал его и не давал возможности расслабиться. Парень не знал, что такое детство, потому что не мог быть ребенком. На улице дети погибали. Он не единожды видел маленькие трупы, иногда тихие и безмятежные, с ангельскими белоснежными личиками, а иногда уродливые и обезображенные. Так учил Мастер. Ребенком быть нельзя. Нельзя доверять. Нельзя надеяться на кого-то, кроме себя. Любое отступление от правил влекло за собой неминуемую смерть.

В словах учителя он убедился на собственном опыте, спустя многие годы. Стыдно за такую глупую ошибку не было, потому что в живых уже не было того, перед кем стоило стыдиться. Сабир, расслабившись и позабыв о словах учителя, поверил тому, с кем рос, постигая особенности жизни в воровской гильдии. А теперь не мог удрать от стражи. Нет, за ним гнались не городские увальни, призванные сохранять покой в городе, а на деле пренебрегающие своими обязанностями. От них Сабир ушел бы не моргнув и глазом. Но ему приходилось удирать от самого страшного кошмара любого вора, от имперской стражи. Он чувствовал, что «золотой орел» не принесет ничего, кроме неприятностей. Но впервые в жизни решился ослушаться своей интуиции и поверить «брату», без устали твердящему, что за эту птичку они выручат множество горстей золотых монет.

Раненный бок в очередной раз отозвался дикой болью, заставив дернуться и совершить ошибку в группировке, поэтому выход из прыжка получился неуклюжим, юноша подвернул ногу и завалился на бок. Времени на то, чтобы прийти в себя у него не было, имперцы дышали в затылок. Заскулив от боли, Сабир поднялся на ноги, не обращая внимания на то, что из раны вновь толчками потекла горячая жидкость. Он растревожил рану, из которой опять хлынула кровь, впитываясь в истрепанную рубашку, а вместе с кровью уходили и силы. Они покидали юное тело уже не по каплям, а целым потоком.

Сабир вылетел к помосту с артистами и остановился. Перед глазами мелькали разноцветные огни, не понятно то ли они принадлежали жонглеру, то ли ему уже было откровенно плохо. Сердце стучало в ушах набатом, рот пересох, а губы растрескались от недостатка влаги. Тошнота подкатила к горлу внезапно. Сабир нервно сглотнул и рванулся вперед, ему нельзя было останавливаться. Но стоило ему сделать единственный шаг, как земля закружилась каруселью и начала стремительно приближаться. Но упасть парню не позволили сильные руки. Мужчина в черной кожаной куртке, подхватил юношу под руку и, улыбнувшись веселым горожанам, объяснил, что его сын переусердствовал с выпивкой. Сабир не мог возразить его словам, потому что находился в глубоком обмороке от сильной потери крови.

***

- Фил, ты не поверишь!

В кабинет главы имперской службы стремительной походкой вошел тот самый мужчина с площади, обожающий кожаные куртки. И это было действительно так. Ян был от них без ума, считая, что эта одежда, как нельзя лучше подчеркивает мужественность его фигуры, да и на службе она была очень удобна и практична.

Мужчина, сидящий в кресле, спиной к вошедшему, развернулся и изогнул светлые брови, словно спрашивая, во что он должен поверить или нет.

- Фил, это удача, - Ян упал в кресло для гостей и устало потер глаза.

Мальчишка вымотал его, как никто другой, не будь тот ранен, возможно, ему удалось бы скрыться от преследователей, а такой позор Ян бы себе не позволил. Поэтому мужчина не мог перестать радоваться таким удачным для него обстоятельствам.