Символ Веры (СИ) - Николаев Игорь Игоревич. Страница 1
Annotation
1920-е годы, франкоцентричный мир победившего Империализма. Время упадка национальных государств и нарождающегося диктата картелей. Эпоха жидкого топлива из угля - и нефти, как сырья для химической промышленности.
Разным людям, в разных концах света, совершенно незнакомым друг с другом, оказалось суждено встретиться. Монах, кардинал, солдат, наемник, убийца. У каждого из них окажется своя дорога к этой встрече. Встрече, которой суждено изменить мир.
Игорь Николаев, Алиса Климова
Пролог
Часть первая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Часть вторая
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Часть третья
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Часть четвертая
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Часть пятая
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Эпилог
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
Игорь Николаев, Алиса Климова
Символ Веры
при деятельной поддержке и консультациях
Миши Макферсона
Всеволода Мартыненко
Михаила Рагимова
Александра Поволоцкого
Михаила Лапикова
Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,
подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.
Псалтирь, 22
Пролог
Старик был незряч, уже почти два десятилетия свет впустую скользил по мертвым глазам. Тьма окружала этого человека, непроглядная и безысходная. Но проникни сторонний взгляд в его душу - созерцатель содрогнулся бы в ужасе. Ибо в сравнении с мраком тайн, сокрытых в памяти старика, тьма обычной слепоты уподобилась бы сиянию солнца.
По левую руку от слепца стоял крошечный столик, скорее поставка в две ладони шириной, увенчанная масляным светильником. Лампа была сделана из тонкой проволоки и стеклянной фабричной лампы, в цоколе которой просверлили отверстие и вставили фитиль. Даже наполненный, светильник давал очень мало света, ровно столько, чтобы посетитель чуть-чуть ориентировался в помещении без окон. А сейчас даже неверный пляшущий огонек умер, выпив досуха скудный запас масла.
Слепец сидел, выпрямившись, словно к спине была привязана доска. Он сложил ноги по-турецки, чувствуя холодок утоптанной земли через тонкую циновку. Оно, то есть циновка, знавала лучшие времена, проделав длинный путь вниз, к убогим трущобам от фешенебельной гостиницы в «национальном» китайском духе. В тонких старческих пальцах сухо пощелкивали четки, необычные, странные для того, кого иногда с оглядкой называли «Святым». Вместо обычных бусинок из дешевого стекла на нейлоновой нитке плясали, словно живые, кубики, похожие на игральные кости - из желтого целлулоида, помутневшие от времени и многочисленных царапин. Если бы в комнате было чуть больше света, а какой-нибудь посетитель обладал орлиным взглядом, он мог бы заметить, что на каждой грани тщательно выцарапан иглой крошечный рисунок, изображающий череп и скрещенные гаечные ключи.
Человек с четками сидел в полной неподвижности, похожий на мумию. Лишь движения пальцев и чуть сипловатое дыхание свидетельствовали, что он жив.
Снаружи послышались голоса, перекрыв обычный приглушенный шум, который несла улица – скрип колес на тележках рикш, заунывные вопли торговцев креветочным концентратом, стук множества ног, обутых в ботинки на деревянной подошве. Заканчивалась третья рабочая смена на ближайшем заводе, работники спешили по домам и «экономам», чтобы воспользоваться коротким отдыхом.
Голоса стали громче. Один, знакомый, принадлежавший домовладельцу, противно ныл. Другой был требователен, обрубая короткие фразы, как вьетнамский уличный повар, что кромсает крысиную тушку двумя секачами. Тонкие губы старика чуть шевельнулись в кривой усмешке, кубики четок быстрее засновали в руке, постукивая, как настоящие высушенные косточки.
Заскрипела шаткая лестница, затем хлопнула дверь, кто-то вошел. Обычно посетители задерживались на несколько секунд, привыкая к полутьме, но этот гость двигался легко и без заминок. Чуть замедленно, наверное, внимательно высматривая, куда ставить ноги. Для женщины у гостя был слишком тяжелый и широкий шаг. Прошуршала циновка, принимая вес садившегося мужчины.
Пальцы старика, обтянутые пергаментной кожей, замерли, остановив щелкающий бег костяшек. Тишина расползлась по каморке, липкая и зловещая, как сеть, сплетенная тропическим пауком. Слепец поднял голову и медленно повернул ее вправо, затем влево, словно выписывая носом широкий вытянутый эллипс. Чуть обвисшая кожа, изборожденная многочисленными морщинами, не ощутила никаких изменений в температуре. Что ж, у гостя явно был фонарь, иначе он не смог бы двигаться так легко. Но пришельцу, по крайней мере, хватило такта не светить в лицо хозяина подземной лачуги.
Старик молчал, спокойный и недвижимый, словно гранитный камень, у которого в распоряжении все время мира.
- Добрый вечер, - гость заговорил первым, по-французски, очень чисто. Только растянутое и сглаженное «р» показывало, что для него это не родной язык. Хороший, приятный голос человека лет шестидесяти или немного старше. Такой бывает у добрых и открытых людей. Или у очень умных и опытных негодяев, которые годами оттачивают могущество слова.
- Выключи свет, - попросил, хотя скорее уж приказал старик. Голос у него оказался хриплым и каркающим, но произношение безошибочно выдало природного итальянца.
Тихо щелкнуло. Очень похоже на переключатель электрического фонарика.
- Прошу прощения, должно быть, прозвучало не слишком вежливо, - слепец самую малость смягчил стальную нотку в голосе. – Я слишком долго живу во тьме…
- Это понятно и естественно, - после короткой паузы отозвался гость. – Я не обижен.
Слепец едва заметно кивнул, самому себе. Прямота пришельца ему понравилась – никакого фальшивого сострадания к чужому увечью, спокойная несуетливая сосредоточенность.
- Итак, что привело тебя ко мне? – вопросил старик.
- Поиски, - лаконично отозвался гость. – Долгие и трудные поиски. Я искал «морлоков». Хотя бы одного. И, думаю, нашел.
Слепой отшельник остался недвижим, несмотря на темноту ни единый мускул не дрогнул на его лице. А о том, как резко сжалась костистая, похожая на птичью лапу рука – могли поведать лишь немые чеки.
- Забавно… Я думал, что «морлоки» - уже история, забытая много лет назад… И надо же, кто-то вспомнил про старый ужас повелителей мира… Что ж, ты нашел то, что искал, - старик ответил после долгой паузы, подчеркнуто обезличено, словно речь шла о совершенно постороннем и неодушевленном объекте.
- Ты знаешь, кто я, - так же спокойно, бесстрастно вымолвил гость. Тень вопроса едва теплилась в его словах, как уголек под слоем пушистого пепла.
- Конечно. Я часто слушаю радио, - улыбнулся отшельник. – Тем любопытнее твой визит. Личный визит… - он подчеркнул слово «личный». – Это … смело, учитывая, кого ты искал и нашел.
- Мне нечего скрывать и нечего бояться. Кроме того, я пришел с миром.
- Любопытно… - слепой старик низко склонил голову, коснувшись подбородком груди, словно утонул в глубоких думах.