Новолуние - Майер Стефани Морган. Страница 1

Стефани МАЙЕР

НОВОЛУНИЕ

Глава 1. Вечеринка

На девяносто девять и девять десятых процента, я была уверенна, что сплю. Я была так уверена в этом, во-первых, потому, что стояла в ярких лучах солнечного света, ослепительно чистого, никогда не сияющего в моем новом родном городке Форксе, штата Вашингтон, а во-вторых, потому, что смотрела на свою бабушку Мери. Она умерла шесть лет назад, именно это и подтверждало предположение о сне.

Бабушка совсем не изменилась; Ее лицо было точно таким, как я его запомнила. Кожа — дряблая и вянущая, с тысячами маленьких морщинок. Оно было подобно высушенному абрикосу, но с шапкой густых, седых волос. Наши рты — только у нее он был морщинистым — растянулись в удивленных полуулыбках в одно и то же время.

Очевидно, она тоже не ожидала увидеть меня. Я хотела расспросить ее; Вопросов было много: Что она делает здесь, в моем сне? Где она была все шесть прошлых лет? В порядке ли дедушка, и, если они были вместе то, все-таки, где именно? Но бабушка открыла рот в один миг со мной, и я решила позволить ей заговорить первой. Однако она тоже сделала паузу и неуверенно улыбнулась.

— Белла! — меня позвала не бабушка и мы обе заметили пополнение в нашей тесной компании. Я не видела, но знала, кто это был; Этот голос я бы узнала всегда — узнала, и обязательно ответила, будучи спящий… или мертвой, без сомнений!

Эдвард. Я всегда волновалась, ощущая его — в сознании или нет — и все-таки я была почти уверена, что сплю, и запаниковала, когда Эдвард предстал перед нами в этом ярком, солнечном свете. Я запаниковала, потому, что бабушка не знала, что я влюблена в вампира — никто не знал этого — так чем же мне было объяснить бриллиантовое сияние его кожи, словно он был сделан из хрусталя или алмазов?

— «Что ж, бабушка, ты, должно быть, обратила внимание, что мой бой-френд блестит. С ним такое всегда происходит на солнце. Не обращай внимания… Как он поступает? В этом и есть причина его жизни в Форксе, самом дождливом месте на земле, где он может появляться днем, не боясь, что откроется тайна его семьи». И вот он здесь, грациозно подходит ко мне, с самой прекрасной улыбкой на лице, словно мы с ним наедине. Хорошо, что я единственное исключение, не поддающееся его мистическому таланту — читать мысли так же ясно, как слышать слова. Но сейчас я желала, чтобы он слышал меня, слышал мои мысленные предостережения.

В панике я повернулась к бабушке, но поняла, что опоздала. Она тоже повернулась ко мне и ее глаза были встревоженными, как мои.

Эдвард тихо улыбнулся, так чудесно, что мое сердце едва не выскочило из груди, потом он обнял меня за талию, и, должно быть увидел бабушку. Выражение ее лица удивило меня. Она смотрела не испуганно, а, как я, виновато, будто ожидала нагоняя. Еще она находилась в точно такой же необычной позе, как и я, словно ее рука обнимала кого-то, кого я не видела. Кого-то незримого…

Только тогда я заметила большую позолоченную раму, внутри которой была заключена моя бабушка. Тогда я освободила руку, обвивавшую талию Эдварда и вытянула, вперед, желая прикоснуться к ней. Бабушка, сделала так же, точно мое отражение. Но там где наши пальцы встретились, не было ничего, кроме холодного стекла…

С головокружительной скоростью мой сон обратился в кошмар.

Это не моя бабушка. Это я. Я в зеркале. Я — старая, морщинистая и вянущая.

Эдвард встал возле меня, не отразившись в зеркале, мучительно прекрасный и навсегда семнадцатилетний. Его губы, идеальные губы коснулись моей щеки.

— С днем рождения! — прошептал он.

Вздрогнув, я проснулась. Мои глаза широко распахнулись, и я стала ловить воздух ртом. Тускло-серый свет, обычный для пасмурного утра, занял место ослепительного солнца из моего сна.

— Просто сон, — уверяла я себя, — Это всего на всего сон.

Я сделала глубокий вздох, но потом снова вздрогнула от страха. Маленький календарь, находящийся в уголке циферблата часов оповестил меня, о том, что сегодня тринадцатое сентября. Просто сон, однако, пророческий в одном, в малом. Сегодня мой день рождения. Мне официально исполняется восемнадцать.

Я опасалось этого дня многие месяцы. Все безупречное лето — счастливейшее лето, которое, грозило превратиться в самый дождливый период за историю Олимпийского полуострова, благодаря этой дате, затаившейся, в ожидании прыжка. И вот теперь это произошло, став самым худшим из всего, что могло со мной случиться. Я чувствовала, что старею. С каждым днем я становилась старше и, в конце концов, приблизилась к неизбежному. Мне исполнилось восемнадцать лет.

А Эдварду не исполнится никогда.

Отправившись чистить зубы, я с удивлением заметила, что лицо в зеркале ничуть не изменилось. Я пристально разглядывала свое отражение, пытаясь обнаружить мельчайшие признаки появления морщин. Складки были только на лбу. Стоит мне расслабиться, и они тут же пропадут. Но я не могла. Брови беспокойно изогнулись над моими темными глазами.

— Это просто сон, — напомнила я себе, — Просто сон… но так же наихудший из ночных кошмаров.

Я пропустила завтрак, надеясь побыстрее покинуть дом. Однако совсем проигнорировать отца я не могла, поэтому пришлось несколько минут изображать веселье и бодрость. По правде говоря, я очень возмутилась подарку, так как просила отца ничего мне не дарить, но улыбалась, изо всех сил, стараясь не расплакаться.

Бороться со слезами пришлось всю дорогу до школы.

Визит бабушки — я не допускала иной мысли — никак не выходил у меня из головы.

Я не испытывала ничего кроме отчаяния, пока, заезжая на привычную стоянку позади высшей школы Форкса, не обрызгала Эдварда, неподвижной статуей склонившегося над чистеньким, серебристым Вольво, подобно забытому язычниками Богу красоты.

Сон не имел ничего общего с реальностью. И он ждал меня на том же месте, что и в любой другой день. Отчаяние моментально испарилось, уступив место удивлению. Даже после полугода с ним, я по-прежнему не могла поверить, что это счастье заслуженно мною.

Его сестра Элис, стоящая рядом, также ждала меня.

Конечно, Эдвард и Элис в действительности не являлись родственниками (в Форксе всем известно, что дети в семье Калленов приемные, ведь Карлайл и его жена Эсми, слишком молоды, чтобы иметь столько своих детей), но их кожа была одинаково бледной, под золотистого цвета глазами — глубокие, точно от ударов — синяки. Ее лицо, подобно его, было удивительно красивым. Для кого-то знающего — кого-то подобного мне — эти сходства не являлись случайными.

Взгляд Элис был выжидающим — рыжевато-коричневые глаза поблескивали от волнения.

Увидев в ее руках маленькую серебристую коробочку, я нахмурилась. Ведь говорила же, что не хочу ничего в свой день рождения, будь то подарки или повышенное внимание! Очевидно, мою просьбу проигнорировали.

Я хлопнула дверью своего пикапа — от чего на мокрый асфальт осыпались частички ржавчины — и послушно направилась туда, где меня ждали. Элис бросилась мне навстречу. Светящееся лицо и задорный ёжик на голове, делали ее похожей на эльфа.

— С днем рождения, Белла!

— Тише! — прошипела я и быстро оглянулась по сторонам, дабы убедиться, что ее никто не слышал. Она не обращала на меня внимания.

— Хочешь открыть свой подарок сейчас или попозже? — охотно поинтересовалась девушка, когда мы направились туда, где все еще стоял Эдвард.

— Никаких подарков, — протестовала я.

В конце концов, она поняла, в каком я расположении духа.

— Ну, хорошо… значит позже. Тебе понравилась записная книжка, которую прислала мама? И фотоаппарат от Чарли?

Я вздохнула. Конечно, она знала о подарках. Эдвард был не единственным членом их семьи, обладавшим необычными способностями. Элис могла «увидеть», что подарят мне родители, так скоро, как они решили это для себя.

— Да, подарки замечательные.

— Я думаю, это здорово. Студентами бывают только однажды. Сможешь получить хороший опыт.