Путешествие в Россию - Альгаротти Франческо. Страница 1

Франческо Альгаротти

ПУТЕШЕСТВИЕ В РОССИЮ

Ф. Альгаротти. Портрет работы Ж.-Э. Лиотара. 1745. Амстердам, Рийксмузеум.

ФРАНЧЕСКО АЛЬГАРОТТИ — ДЖОНУ ХАРВИ

Письмо 1

10 июня 1739 г. Эльсингёр

Милорду Харви,

вице-канцлеру английского двора, [1] в Лондоне.

Эльсингёр, [2] 10 июня 1739 г.

После девятнадцати дней не лишенного злоключений плавания [3] мы наконец бросили якорь в проливе Зунд. [4] Мне, милорд, представляется бесспорным, что и по поводу меньшего количества всяческих происшествий, нежели то, что досталось нам на долю за этот переезд, велись дневники, — да и впредь без них дело не обойдется. Вы-то хорошо знаете, что любой путешественник с легкостью убеждает и себя и других в том, что моря, по которым он проплыл, опаснее всех прочих, что дворы властителей, которые он повидал, самые блистательные на свете, — и непременно ведет всему виденному точнейший учет.

Да я и сам мог бы вначале рассказать Вам, что двадцать первого числа прошлого месяца мы отплыли из Грейвзенда, подняв парус на небольшом фрегате, вернее галере, «Аугуста», которая, как и суденышко Катулла, может быть наречена «fuisse navium celerrimus». [5] Ветер дул с востока, и для нашего путешествия это не предвещало ничего хорошего. Больше добра сулило присутствие на борту милорда Балтимора, [6] владельца этого корабля, человека чистейшей души, как Вы хорошо знаете, — впрочем, и все остальные тоже были людьми славными. Компанию нам составлял еще младший Дезагюлье, которого его отец отправил в море, [7] дабы он поупражнялся в навигации, и господин Кинг, [8] соперник Дезагюлье, просивший милорда доставить его в Петербург, где он надеется прочесть курс экспериментальной физики тамошней императрице, которая, еще неизвестно, захочет ли вообще его принять. Из этого Вы можете заключить, что мы снабжены всяческими приборами и можем продемонстрировать во всех частях России и вес воздуха, и центробежную силу, и законы движения, и электричество, и разные прочие философические забавы и изобретения.

Кроме того — и это гораздо лучше, — мы везем с собой большой запас лимонов и отборных вин, и — что вообще является верхом всякого благополучия — на нашем английском корабле повар — француз!

Не прошло и нескольких часов после выхода из гавани, как мы остановились в двух или трех милях от Ширнесса, [9] где голландцы во время войны с Карлом II [10] подожгли стоявшие там на якоре корабли. И я вспомнил те стихи Барнуэла, [11] где Нерон, игравший на лире, пока горел Рим, [12] сравнивается с королем Карлом, который, видя, как полыхает его флот, тоже наигрывал какую-то сонату.

Двадцать второго числа нам пришлось еще раз бросить якорь в виду Харвича, [13] недалеко от Спигуоша, там, где потерпели кораблекрушение король Яков [14] и герцог Мальборо [15] и где чуть было не закатилась сама слава англичан. «Nullum sine nomine saxum» [16] — так можно сказать об этих ваших морях, перефразируя то, что обычно говорится о полях вокруг Рима.

Из всего, что с нами приключилось до сих пор, мне наиболее запомнилось, как мы вдруг оказались окруженными целым флотом углевозов, отплывавшим из Ньюкасла. [17] Что за странное зрелище! Корабли все черного цвета, черны матросы, черны паруса — все черным-черно: ни дать ни взять флот Сатаны. Но дело в том, что эти корабли-угольщики, числом, как мне сказали, не менее четырехсот, важны нисколько не менее, чем те, что занимаются ловом трески на банке у Ньюфаундленда [18] Они суть истинная школа для английских мореходов, и мудр ваш парламент, воспретивший перевозить уголь из шахт Ньюкасла по суше. По числу кораблей и величине их можно судить, сколь много угля сжигается в южных частях Соединенного Королевства, — ведь главным образом благодаря пошлине, коей облагается уголь, всего за какие-то тридцать лет был заново отстроен собор Святого Павла, [19] обошедшийся казне без малого в миллион фунтов стерлингов.

Двадцать третьего июня мы оставили за кормой и Ярмут, [20] и Англию: «terraeque urbesque recedunt». [21] И в этот день я впервые в жизни испытал чувство — не знаю даже, приятное или наоборот — какой-то оторванности от мира. Вокруг ничего не было видно — «nisi pontus et aer» [22]. К закату ветер переменился на благоприятный зюйд-вест, мы бросили лаг, [23] и на вопрос, с какою скоростью движемся, мне ответили: две морских мили [24] в час. Я заметил, что как только мы вышли в открытое море, речь пошла уже не о сухопутных милях, [25] как на Темзе, а о лигах, или милях морских. Мне показалось, что мореходы из-за большого риска, которому они постоянно подвергаются, играют по-крупному и не утруждают себя мелочными расчетами.

Пока я был занят подобными размышлениями, обстановка изменилась, чего и следовало ожидать. Тот, кто выходит в море, должен быть готов к непогоде. Не стану Вам описывать шторм, который трепал нас шесть дней кряду. Вы найдете подобные описания у Гомера или у Вергилия, и поверьте мне, милорд, тут не обошлось без слов «terque quaterque beati» [26] по адресу тех, кто оставался на суше, и «que diable allaitil faire dans cette maudite galere?», [27] когда корабль то взлетал на вершину огромной волны, то падал на дно гигантской пропасти; когда я видел, как до самого горизонта, насколько хватало глаз, морская гладь преображалась в девять или десять — не холмов, как бывает у нас на Средиземном море, но настоящих гор. Ну да ладно; проболтавшись в море некоторое время в поисках Ньюкасла, мы изменили намерения и курс, и тридцатого июня наконец-то показался голландский остров Шеллинг, [28] а на следующий день мы были уже у города Гарлингена, [29] который гораздо лучше, нежели Шеллинг, обеспечен всеми нужными припасами.

О голландских городах, как Вы, милорд, хорошо знаете, вполне можно сказать: если видел один — значит, видел их все. Одинаковые дома; проложенные как по линейке и усаженные деревцами улицы; каналы; опрятность, доходящая до умопомрачения; крепостные валы, ухоженные, словно английские сады. Именно таков Гарлинген. Обновив запас провизии, мы отчалили оттуда первого числа сего месяца и, подгоняемые хорошим зюйд-вестом, преодолели мели и бакенные заграждения, которых у этих берегов предостаточно, и делали по добрых три морских мили в час вплоть до утра следующего дня. Когда вдруг в одно мгновение… Впрочем, о начале того, что произошло, тоже можно посмотреть у Вергилия: