Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна. Страница 1

Книга третья

Клятва графа Калиостро

Часть IV. Предательство

Коварство бессмертных нельзя угадать –

Предаст даже тот, кто не может предать.

Д. Емец.

Глава первая

Сделка с дьяволом

Некоторые люди очень искусно делают вид, что хотят помочь.

NN .

Галина Николаевна закрыла глаза, собираясь с мыслями. Она продумала всё до последней мелочи, до самой крошечной детали. Буквально написала сценарий, озаглавив его «История моей смерти». Доведённая до отчаяния, она не хотела жить. Жизнь ей опостылела. Не у кого просить помощи, и выхода нет, а раз выхода нет, то выход один.

Чайник лихорадочно трясся на подставке, захлёбываясь паром, за стеной опять что-то не поделили соседи. Галина нарезала колбасу и параллельно решала, откуда лучше: с крыши или с моста? Взобраться бы на соседний с ними дом и прыгнуть, но с моста не так высоко. Она панически боялась высоты, даром что ведьма.

О том, что у неё есть сын, Галина, конечно, помнила. Помнила, но не переживала. Разбудит, даст последние наставления и уйдёт, а дальше уже не её забота. Воропаев Пашку не бросит. Ребёнок – это вам не жена, с ребёнком не разведешься, так что будет расти Пашка с другими цыплятами, которых нарожает Воропаеву его курица.

Пашка проснулся сам и пришел на кухню, сонный, всклокоченный. Зарос весь. Давно ли к парикмахеру водили? Галина невольно залюбовалась сыном. Красивый мальчишка, уже сейчас красивый, а что будет потом, лет через десять-двенадцать? Осенью Пашка в школу пойдет, жаль, ей этого увидеть…

- Мам, ты чего?

Запоздало пришла боль, узкая, словно вытянутая в нитку. Погрузившись в свои невесёлые мысли, она не заметила, что порезалась и закапала кровью клеенку.

- Ничего, - Галина подула на порез, и тот затянулся, оставив после себя красноватую полосу. – Я сегодня уйду пораньше, много работы. Посуду помоешь?

- Ага, - без восторга согласился мальчик.

- Молодец, - ведьма протянула сыну бутерброд, здоровой рукой взъерошила темные вихры. - Если до восьми не вернусь, папе позвонишь. Он за тобой приедет.

- А что ему сказать?

- Что сказать? – переспросила Галина. Задумалась. – Скажи, что меня задержали в издательстве. Да, так и скажи.

Пашка сразу смекнул, что мать какая-то не такая. Ласковая, задумчивая, назвала папу «папой» вместо «отца» – в общем, что-то тут нечисто.

С того дня как ушел, возвращаясь только по воскресеньям, папа, мама с Пашкой практически не разговаривала, разве что найдёт на неё, как шутит папа, словесная диарея. Тогда мама садится на диван, насыпает полную вазу конфет, наливает чай и долго-долго говорит. Обо всем, не интересуясь, понимает её сын или нет. Пашка делает вид, что всё понимает. Ему нравятся такие «диарейные» дни.

Но чаще всего мама просто молчит. Бывало, очнётся, даст какое-нибудь поручение, спросит, не голодный ли, и снова молчит. То ли дело папа! Папа смешной, с ним можно говорить о чём угодно и не надо притворяться, если где-то не понимаешь. Папа сильный, он не охает над разбитыми коленками, как бабушка, и не ругается, как мама. Нет, папа говорит: «до свадьбы заживет», «ерунда на постном масле» или что-то вроде того, и реветь сразу расхочивается, потому что хочется быть как папа. Папа совсем не умеет плакать, он только смеётся.

Пашка любит их обоих, маму и папу. Почему он ушел? Сначала уехала бабушка, а потом и папа. Мама говорит, что папа теперь живет с другой тётей, поэтому приходит так редко. Мама вообще любит поговорить об этой другой тёте, ей даже не требуется чай с конфетами. Пашка наивно верил, что, захоти он обсуждать другую тётю, мать говорила бы с ним постоянно. Но обсуждать «тётю» мальчик не хотел: не нравилась она ему, «тётя» эта, потому что забрала папу. Папа теперь не Пашкин и не мамин – папа теперь «тётин».

Заметив, что сын насупил брови, Галина мягко спросила:

- Что-то случилось, Павлуш?

- Ничего, - буркнул мальчик и отложил в сторону недоеденный бутерброд. Всё равно она не поймёт. Или хуже: опять начнёт ругать папу. – Всё нормально.

- Вот и хорошо, - Галина вскочила на ноги, забегала, засуетилась. Побросала посуду в мойку, смахнула со стола хлебные крошки. – Ну ладно, сынок, мне пора. Я тебя закрою.

- Угу. Зачем ты мою кружку забрала? Я ещё не допил.

Галина остановилась на полпути и заглянула в раковину. И правда, забрала...

- Прости, - покаялась она. – Давай я тебе новую налью... Прости. Я тебя люблю, Паш, очень-очень. И папу нашего тоже. Немножко, - добавила она.

Пашка усмехнулся, неосознанно подражая отцу. Галину холод пробрал от этой усмешки.

- То есть, меня ты любишь очень-очень, а папу – немножко, да?

- Да, милый, - потому что не на что его, козла такого, очень-очень любить. Только, по старой памяти, немножко. - Тебя я люблю больше всех.

Мальчик решил, что обязательно позвонит папе. Раз мама вспомнила о папе и не сказала ни одной гадости, с мамой нужно срочно что-то делать!

***

Утренняя маршрутка лениво ползла по направлению к Центру. Галина Николаевна вышла у музыкальной школы, поплутала немного по дворам, пока не увидела знакомые качели. Привыкла находить их ночью и при свете дня как-то растерялась.

На часах без трёх минут семь, курятник наверняка проснулся. Дождаться их или провести последний день в своё удовольствие? Ладно, посидит, покараулит. Спешить-то ей некуда.

Ведьма повадилась приходить сюда, когда окончательно темнело, и смотреть на горящие квадраты окон восьмого этажа. Гасли квадраты – Галина уходила, но порой засиживалась до полуночи, раскачиваясь на скрипучих детских качелях. Её качели неизменно пустовали, это был наблюдательный пост, огороженный от мира невидимым кругом. Компанию ведьме иногда составлял бездомный кот по кличке Бильбо. Галина вечно путала и звала его Бульбой, на что кот обижался и уходил. Но если имя называлось правильно, две пары светящихся в темноте глаз, не отрываясь, смотрели на дом.

Кот всегда садился рядом, мурлыкал, тёрся мордой о её худую ногу, провожал до остановки и только потом убегал. Казалось, Бильбо известны все тайны ночной подруги, и он сочувствует ей, как умеет. Галина взяла бы его домой, не будь дома Профессора.

Скрипят качели, туда-сюда, туда-сюда. Туда мне или сюда, на крышу или на мост? Она не умела летать, да и не рвалась особо, но умереть почему-то хотелось именно так: в коротком, ослепительном миге полета. Достойная цена за бездарно проведенную жизнь.

В Галине неожиданно проснулся философ. Она подобрала с земли палочку и стала что-то быстро чертить на сырой после дождя земле. Ветка пачкала руки, но Галина упорно продолжала чертить, отбрасывая закопанные окурки и мелкие камушки. Налюбовавшись делом рук своих, она слезла с качелей и тщательно затоптала три коротких строчки:

Человек есть то, ради чего он живет. Все эти «то» - не что иное, как якоря, цепляющие нас к своему острову. Задуматься стоит тогда, когда начинаешь жить ради себя.

Буквы закончились как раз вовремя. Открылась тяжёлая дверь, и они вышли из подъезда, оба чем-то серьёзно обеспокоенные. В лице девчонки не было ни кровинки, достойный супружник ей что-то убежденно говорил. Отсюда не разобрать, что именно, но точно не свежий анекдот. «Всё-таки есть в мире справедливость», - мстительно подумала Галина и пожелала курице долгих мучений.

Идея облагородить лишним трупом этот двор вдруг потеряла свою привлекательность. Ведьма отряхнула джинсы, последний раз взглянула на слепые окна и пошла прочь.

Из входа в подвал, частично заложенного кирпичами, высунулась хмурая усатая морда. Бильбо орал, как потерпевший, звал подругу, но так и не вылез.