Остаться в живых… - Валетов Ян. Страница 31

– Я был прав! – произнес Ельцов поневоле трагично и пафосно, попытался торжествующе улыбнуться, но схватился руками за горло и снова свесился за борт.

Изотова, сама дрожавшая, как космонавт на вибростенде, посмотрела на согбенную спину супруга, и, силясь улыбнуться сведенными губами, процитировала:

– Не все йогурты одинаково полезны!

С трудом координируя движения, Пименов отцепил лодку от сигнального буя, переступил через ноги страдающего Олега и, рухнув на заднюю банку, дернул шнур стартера. Двигатель довольно заурчал, когда Леха добавил газу, и «Адвенчер», развернувшись, запрыгал к «Тайне», оставляя в густой бирюзовой воде молочно-белый, вспененный след.

На судне качка ощущалась меньше, но «Тайну» все равно колыхало, словно младенца в колыбели – равномерно и плавно, с немаленькой амплитудой. Костюм изнутри был скользким, как рыбья слизь. Губатый с наслаждением содрал его с тела, заставляя себя двигаться в темпе, чтобы мертвенный холод глубин покинул кости как можно быстрее.

Изотова запустила генератор и компрессор для перезарядки баллонов, Ельцова усадили на корме, а Пименов достал из подпалубного ящика трех с половиной литровый баллон выкрашенный в ярко-желтый цвет. Когда он вернулся на корму, раздетая Изотова яростно вытирала загорелое тело чистым куском ветоши.

– Гадость какая, – прошипела она, снимая силиконовый налет с бедра и поджарого, как у гончей, живота. – Словно меня покрасили!

– Это лучше, чем замерзнуть, – возразил Пименов и присел на корточки рядом с Олегом. – Ты как?

– Пока живой…

– Нужно посоветоваться. Бумаги где? Ну, схемы, план помещений… Ты их на берегу оставил?

– Внизу есть копии, в моей сумке.

– Сам сходишь? Или Ленку попросить?

– Да я схожу, – подключилась Изотова, вытирая грудь и плечи. – Ты посиди.

Ельцов сделал попытку подняться, но получилась она не убедительной.

– Сиди, сиди… – повторила Ленка. – Я слетаю.

И как была голышом скатилась по трапу вниз, и тут же взлетела наверх.

– Зря силикон убрала, – произнес Губатый, открывая папку, – нам скоро вниз. Будешь снова намазываться.

– Значит, снова намажусь, – упрямо сказала Изотова. – Не могу я это терпеть! Все внутри чесаться начинает. Как ты это переносишь, не понимаю!

– Плохо переношу, – сообщил Пименов, разворачивая ксерокопию общего плана «Ноты». – Но готов потерпеть. Мне до сих пор холодно. Если бы не смазка, ты бы внизу и десяти минут не выдержала, уж поверь на слово. А в этот раз ты мне нужна здесь, – он ткнул пальцем в схему, – у корабля. Тут еще холоднее. И тебе, Олег, придется спуститься, но не глубже пятнадцати метров и по моей команде.

– Что ты нашел? – спросил Ельцов спокойно, явно собирая в кулак всю выдержку. Пименов, который знал, что морская болезнь делает из человека натуральную тряпку, удивился ельцовской стойкости.

– Если я не ошибаюсь, то вот это – каюта Чердынцева.

Олег пожал плечами.

– Возможно. Это я же тебе и говорил.

– Давай будем считать, что это так, – нетерпеливо сказала Изотова. Кожа ее блестела под солнцем, как лакированная. Волосы уже высохли и, став жесткими от соленой воды, торчали во все стороны, как у Пеппи Длинныйчулок, только косичек не хватало. – Все равно точно узнаем, только когда залезем вовнутрь.

– Логично, – согласился Губатый. – Скажем так, ты имел основания предполагать, что это каюта руководителя экспедиции.

Ельцов кивнул. И сглотнул – шумно, с болезненной гримасой. Кадык прокатился по шее вверх-вниз с гулким звуком.

– В акваланге в нее хода нет, – продолжил Пименов, соображая, стоит ли рассказывать про найденную на дне мумию в скафандре. – Ни с кормы, ни с верхних палуб. Узко. Много повреждений. Задраенные перегородки и иллюминаторы. Вот здесь, – он указал место на схеме пальцем, – один иллюминатор открыт. Я заглянул в каюту – видимых преград нет, так что в корабль мы попадаем.

– А дальше? – спросила Изотова.

– Не спеши. Проем иллюминатора узок для аквалангиста с баллонной спаркой за спиной. Туда, вообще, даже с одним баллоном не пролезешь. Для того, чтобы войти – надо снять аппарат, проскользнуть в проем…

– Опять надеть… – подсказал Ельцов.

– В коридоре с ним тоже не развернуться, – возразил Пименов. – Дальше надо пользовать малый баллон. Вот этот…

– На сколько в нем воздуха? – Изотова смотрела на маленький желтый баллончик с недоумением.

– На такой глубине? – переспросил Пименов. – До десяти минут. Но мне больше и не надо. Снимаю скубу, спокойно прохожу в каюту, оттуда проникаю в коридор, двигаюсь до двери в каюту Чердынцева, вскрываю ее, открываю иллюминатор, через проем которого ты и передашь мне мои большие баллоны, после чего мы начинаем заниматься сейфом. Если, конечно, он там есть…

– Если это каюта Чердынцева, то сейф там, – сказал Ельцов убежденно. – Если его там нет, надо искать другую каюту.

– Я понимаю, – согласился Губатый легко. – В кормовой части кают всего ничего, найдем, если есть! А если она была в носовой, эта каюта? Ищем нос? А если именно его каюту разорвало пополам и сейф просто выпал и все эти годы медленно погружался в грунт? Ладно, не вешайте носы, концессионеры! Разорвало «Ноту» прямо по машинному отделению. Чего гадать? Сейчас все увидим. И еще одно, Олег! Это, скорее, к тебе, чем к Ленке… Скажи, за эти годы никто не искал «Тайну»?

– То есть? – переспросил Ельцов. – Официально, что ли?

– Ну, да… ЭПРОН, например…

– В архивах этого нет, – ответил Ельцов серьезно, внимательно глядя в лицо Губатому. – А если бы было что-то, я бы раскопал. Если верить картотеке, то к бумагам, касающимся этой истории, не прикасались с довоенных лет. Их десятки раз могли сгрызть крысы, ими могли печь растопить во время Блокады, какой-нибудь нищий архивариус мог бандоте продать за бесценок… Да, мало ли что могло случиться с бумагами, но попали они именно ко мне…

– ЗдОрово! – сказал Пименов, раскуривая трубку. – Ленка, будь добра, сделай горячего чаю! С сахаром!

– Может быть, кофе? – Изотова перечить не стала, сразу шмыгнула в рубку, к горелке.

Все-таки она превосходно смотрелась в одних трусиках-бикини, и если не приглядываться, так выглядела точно так же, как в то далекое лето, на их даче в Абрау-Дюрсо. Но только если не приглядываться. Впрочем, для Губатого это не имело значения…

– Нет, только чай. И себе сделай.

Он посмотрел на Ельцова.

– И Олегу. Только ему без сахара.

– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Ельцов. – Что есть предположение, что «Ноту» вычистили до нас?

– Не думаю, – сказал Пименов. – Вот с потрошением и получилась незадача… Я нашел внизу водолазный колокол, Олег.

– Да, ну! – удивился Ельцов.

– И тело мертвого человека…

Брови Ельцова поползли вверх.

– Оно пролежало там не один десяток лет, – начал было Пименов, но Олег, криво усмехнувшись, его перебил:

– Невозможно. Его бы давно растворила морская вода…

– Я знаю, – подтвердил Губатый. – Только вот оно что… Этот труп – он не просто так там валяется, он в водолазном костюме старого образца…

В рубке Изотова загрохотала кастрюльками.

– … в котором и высох напрочь, как вяленое мясо. Его придавило оборвавшимся колоколом…

Ленка вынесла три чашки с дымящимся чаем поставила их на доски палубы, между ними.

– Так что, – продолжил Пименов, – можешь мне поверить – ничего там не растворилось, лежит, как живой! Жаль, что мы не узнаем, кто этот парень… Поднять его можно, только, боюсь, документов при нем не окажется…

– А они не нужны, – просто сказала Ленка, прихлебнув горячий чай с видимым удовольствием.

Хоть жара стояла уже полуденная и, если бы не ветер, то зной плавил бы мозги, Пименову и самому хотелось горячего питья. Ледяной холод так и не оставил кости в покое, и если снаружи Губатый медленно поджаривался на лучах августовского солнца, то внутри его грызла полярная ночь.

– Водолаза звали Глеб Изотов. Это мой прадед.