Больше, чем мы можем сказать (ЛП) - Кеммерер Бриджит. Страница 56

Эмма: Спасибо.

Итан: НП. (нет проблем)

Я не знаю, что еще сказать.

Итан: Прости. Я должен был с тобой посоветоваться. Но я ненавижу, когда эти

придурки достают хороших людей. Ты хорошо поработала над этой игрой.

Эмма: Нет. Спасибо ТЕБЕ. Я бы никогда не смогла его найти.

Итан: Пожалуйста. А теперь мне нужно придумать, как убедить свою маму, что я был болен всю ночь, так что могу сегодня пропустить занятия.

Эмма: Иди, поспи немного. Ты мой герой.

Итан: ☺ ♡

Я таращусь на сердечко целую минуту. Это просто смайлик. Это ничего не значит.

Мне стоит написать Реву. Мое сердечко, посланное ему, кое-что да значило.

Теперь я краснею. Может быть, лучше сперва позавтракать.

Мама на кухне, когда я спускаюсь вниз по лестнице, что оказывается большой

неожиданностью. Ни тебе йоги, ни музыки кантри. Вместо этого по всей кухне

разбросаны бумаги, и они похожи на счета или финансовые отчеты. В ее руке зажата

ручка, зависшая над блокнотом. Рядом с ней дымится кружка, но, должно быть, она уже

выпила целую колбу, потому что кофеварка сухо щелкает на стойке.

Мой мать? Выпила целый кофейник кофе?

Она поднимает взгляд, когда я вхожу. У нее мешки под глазами, но не похоже, чтобы она плакала. Она выглядит усталой.

– Привет, – говорю я осторожно.

– Привет, Эмма.

Я не могу понять тон ее голоса. Кажется, она подавлена, а моя мама никогда не

бывает подавлена.

В любое другое утро я бы ее проигнорировала, схватила бы самую большую

кружку кофе, и направилась бы обратно в свою комнату. Но я продолжаю думать о папе за

завтраком, о том, что его внимание было сосредоточено исключительно на его смартфоне

и выпуске новой игры.

Впервые я задумываюсь над тем, одинока ли моя мама.

Я сажусь за стол.

– Чем ты занимаешься?

Она снова смотрит в блокнот.

– Пытаюсь собрать общую картину нашего финансового положения для адвоката.

Не хочу ничего упускать.

– О.

Мама бросает взгляд на часы над плитой.

– Ты сегодня рано встала.

– Мне нужно в школу.

– Я знаю это, Эмма. Но до автобуса еще сорок пять минут.

Оттенок ее привычного поведения проскочил в ее голосе, и мне приходится

заставить себя не реагировать на это. Впервые я задумываюсь над тем, является ли ее

раздражение реакцией на мое.

– Я подумала, что могла бы приготовить завтрак. – Я делаю паузу. – Для нас обеих.

Ты что-нибудь хочешь?

На короткое мгновение в кухне повисает тишина, которая кажется бесконечной.

– Да. Спасибо.

Так что я делаю яичницу. В этот час обычно тихо, но дребезжание венчика в миске

никогда не казалось мне таким громким. Я стою к ней спиной, пока выливаю взбитые яйца

на сковородку, но больше не чувствую себя неуютно. У меня больше нет чувства, что мама

наблюдает за мной. Мне кажется, будто она плывет по течению, будто ее стул – это лодка

без весел, а я стою на дальнем от нее берегу.

Я выкладываю яичницу на тарелки, выливаю сверху немного сальсы и ставлю

тарелки на стол.

– Еще кофе? – спрашиваю я.

– Нет, ты приготовила завтрак. Я сделаю кофе.

Как только мы садимся за стол, звон вилок становится еще громче, чем до того

казался звук венчика.

Осилив половину, мама опускает вилку и смотрит на меня.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня за это, Эмма. Прости. Но я не могла больше это

выносить.

Я замираю с вилкой на полпути ко рту.

– Я не... – Мой голос срывается и мне приходится откашляться. – Я тебя не

ненавижу.

– Я тоже заслуживаю счастья.

– Я не знала, что ты несчастна.

Но нет, знала. Как только слова срываются у меня с языка, я чувствую, насколько

неискренне они звучат. Мама тоже это знает, потому что ее взгляд задерживается на мне.

– Я знала, – говорю я. Эмоции поднимаются у меня в груди. – Прости.

– Нет, – говорит она. – Ты не должна извиняться. Это не твоя обязанность делать

меня счастливой.

– Это была обязанность папы.

Мама качает головой.

– Нет, и не его тоже. Это была моя обязанность. – Она оглядывается вокруг. – Ты

знаешь поговорку, что счастье за деньги не купишь? Я уж точно пыталась.

Я не знаю, что на это сказать, так что проглатываю еще кусок яичницы. Так же, как

и она. Мы снова погружаемся в молчание.

Наконец она снова опускает вилку.

– Уверена, завтрак с твоим отцом прошел более весело. В данный момент я не

самая лучшая компания, Эмма.

– С ним было хуже, – говорю я.

Она приподнимает брови.

– Что?

– С ним было хуже. – Я делаю паузу. Я не могу на нее смотреть. – Он ни разу не

оторвал глаз от телефона. Мне пришлось позвонить маме Кейт, чтобы она приехала и

забрала меня, чтобы не опоздать в школу.

– Эмма. – Мама кладет руку поверх моей. – Ты могла позвонить мне.

Я смотрю на ее руку, на идеально ровные ногти, и осознаю, что не помню, когда в

последний раз мама прикасалась ко мне.

– Я не... ты уже и так на него злилась. Я думала, ты и на меня злишься.

– Я не злюсь на тебя, Эмма. – Она делает паузу. – И мне жаль, что завтрак стал

таким разочарованием. Ты всегда идеализировала своего отца.

Мне приходится протереть глаза, и мечтаю о том, чтобы они оставались сухими.

– Я никогда не думала, что он такой.

Потому что всегда была поглощена собственной техникой и собственными

проектами. Я просто хотела быть на него похожей. Я никогда не отводила взгляд от экрана, чтобы посмотреть, что творится вокруг меня.

– Прости, – говорю я.

– Нет, – говорит мама. – Ты меня прости. Я не должна была позволять этому

тянуться так долго. – Она снова осматривается в кухне. – Я даже не знаю, что мы будем

делать с этим домом. Мне не нужно столько места. Нам не нужны все эти вещи. Я помню, когда мы осматривали окрестности, твой отец сказал: «Какое-то время придется туго. Я не

хочу иметь большой дом и несчастную семью». И вот чем все закончилось.

– Я не несчастна, – шепчу я.

– В самом деле? – фыркает она. – А я – да.

Я вздрагиваю.

Мама снова осматривается вокруг.

– Я всегда хотела только лучшего для нашей семьи, Эмма. Меня воспитали, чтобы

усердно работать. Я усердно работала в медицинской школе, и на своей работе. Я думала, что твой отец – так называемая свободная душа, что он будет поддерживать меня. Я не

осознавала, что это будет значить, что я одна буду тяжело работать.

Я напрягаюсь.

– Папа тоже усердно работает.

Мама смотрит на меня.

– Ты правда так думаешь, Эмма?

– Я... я это знаю, мам. Он всегда работает...

– Он все время играет. – Ее голос звучит очень тихо. – Это большая разница.

– Я знаю, что разница огромная. – Я отодвигаю стул.

– Эмма. – Ее голос очень тихий. – Позволь мне кое-что тебе сказать.

Я не хочу ждать, но и не хочу убегать. Я глубоко вздыхаю.

– Ладно. Что?

Она встречается со мной взглядом.

– Твоего отца уволили. Снова.

Слова бьют меня, словно две отдельные пули, и я не могу решить, которая ранит

больнее.

– Снова? – шепчу я.

– У него всегда были проблемы с тем, чтобы продержаться на работе долгий срок.

Но как только он завершит выпуск своей игры на следующей неделе, его компания с ним

распрощается.

– Но... у папы всегда была работа.

– Нет. Эмма. Не всегда. У него всегда были игры, но не всегда была работа. – Мама

делает паузу. – Отчасти такова специфика его работы. Он много работает по контракту. Но

большей частью все зависит от него. Вот почему я иногда пытаюсь тебя одергивать. – Еще

одна пауза. – Поэтому я хочу, чтобы ты построила карьеру, которая даст тебе стабильность.