Волчонок (СИ) - Салах Алайна. Страница 39
Клайд выглядит очень довольным собой. Засовывает за ухо карандаш и, откинувшись назад, начинает весело раскачиваться в кресле.
— Скажи своей подруге, милашка, чтобы переставала шарахаться по сомнительным вечеринкам. Потому что в ее волосиках я обнаружил остатки рогипнола.
— Рогипнол? — переспрашиваю, короткими рывками загоняя кислород в легкие.
— Наркотик изнасилования, милашка. Жертву накачивают этой дрянью и пока она лежит в отключке, используют как резиновую куклу. Я бы на ее месте бы сдал анализы на половые инфекции и…
Наверное, на моем лице написано вся гамма чувств, которые я испытываю в этот момент: шок, отвращение, испуг, гнев; потому что Клайд обрывает свою насмешливую фразу на полуслове и в течение нескольких секунд растерянно таращится на меня.
— Эй, милашка… это.. прости, я идиот. Я, правда, не понял…
— Спасибо, — успеваю сказать, перед тем как вылететь за дверь.
Я забегаю в рабочую душевую и начинаю истерично сдирать с себя одежду. Льющиеся обильным потоком слезы мешают видеть, а желудок подкатывает в горлу волной отвращения. Его непрекращающиеся спазмы ударяют под дых и опрокидывают меня на колени, после чего меня выворачивает на холодный кафельный пол душевой. Унижение и ощущение того, что я с ног до головы перепачкана грязью душат меня. Кто этот с человек, которому я подарила два года своей жизни и за которого когда-то мечтала выйти замуж? Как он мог так поступить о мной? Как вообще так можно поступать с людьми?
Я залезаю по горячие струи воды и стою там около часа, молясь, чтобы они помогли смыть следы моего прозрения от Тайлера. Несмотря на свое потерянное состояния, я твердо уверена: если я выдам себя, если позволю ему узнать об этом, случится непоправимое.
31
Как я не стараюсь замаскировать искореженное открывшейся правдой состояние, для Тайлера оно не остается не замеченным. По дороге домой он несколько раз спрашивает, все ли со мной в порядке, на что я, повесив на лицо пластмассовую улыбку, отвечаю, что ему не о чем беспокоиться. Знаю, что мне не удается его обмануть; чувствую это по тому, как часто он подходит ко мне, чтобы молча заключить в объятия или как без причины окликает, по нескольку долгих секунд всматриваясь мне в глаза. В эту ночь мы впервые не занимаемся любовью: Тайлер молча ложится рядом и, прижав меня к себе, гладит по волосам до тех пор, пока я вместе со своими тяжелыми думами не проваливаюсь в сон.
К счастью, к утру я чувствую себя значительно лучше: быть может, это заслуга целительных объятий Тайлера, а возможно, мне требовалось время смириться с мыслью о том, что человек, которому я безоговорочно доверяла, оказался способен на одну из самых омерзительных гнусностей, которую мужчина может совершить по отношению к женщине.
По дороге на работу я лихорадочно обдумываю план дальнейших действий. Первым в списке моих дел значится убедиться в том, что я не беременна. Я снова благодарю небеса и родителей за подарок в лице старшей сестры, которая заблаговременно порекомендовала сделать противозачаточный укол. Теперь я уверена: пропажа моих таблеток была не случайной. Но даже если случится так, что контрацепция не сработала, я сделаю аборт. Ребенок должен быть плодом любви, а не напоминанием о дне самого большого унижения.
Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что спустя два месяца прядь моих волос вряд ли явится достаточным основанием к привлечению Итана к уголовной ответственности, как, впрочем, и мои голословные обвинения. Даже если мне удастся довести дело до суда, шансы на благополучный исход дела минимальны, и в конечном итоге случится то, чего я опасаюсь больше всего: Тайлер возьмет на себя роль судьи.
Но и оставить все, так как есть я тоже не могу, иначе крики отчаяния в моей душе так и не смолкнут. Мне нужно увидеть Итана и заглянуть ему в глаза. Сказать, что я знаю о наркотике и о том, что он причастен к аресту Тайлера. Пусть не думает, что и дальше исподтишка сможет безнаказанно вытворять все, что ему вздумается. Пусть сейчас закон и не моей стороне, но всегда есть альтернативные способы решения. Я обязательно дам ему знать, что если он снова предпримет попытку вмешаться в нашу с Тайлером жизнь, я расскажу обо всем отцу. А уж Джулиус Таунсенд не применет воспользоваться своим высокопоставленным положением, чтобы стереть в порошок того, кто портит жизнь его младшей дочери.
С трудом дождавшись обеда, я сажусь в такси и называю водителю адрес офиса Итана. По дороге визуализирую нашу встречу: как взгляну на него и скажу, что знаю обо всем. Что он мне ответит? Начнет отпираться? Или признается во всем и рассмеется мне в лицо? Как вообще реагируют на подобные заявления подлецы, вроде него? Не имею ни малейшего понятия, потому что до него с такими не сталкивалась.
— Возьмите, — протягиваю таксисту свернутую десятидолларовую купюру. — А сдачу можете…
Замолкаю, не договорив, потому что в этот момент вижу, как Итан выходит из здания с телефоном возле уха и направляется к своему Порше. И почему я раньше не замечала этого высокомерия и холодности в его лице? Как презрительно сжимаются его губы, когда он с недовольным видом выплевывает слова, и всю резкость его движений. Возможно ли, что все время, проведенное со мной, он лишь притворялся?
Я так увлекаюсь наблюдениями за открывшимися метаморфозами в его внешности, что Итан успевает сесть в свой автомобиль и завести двигатель. Не дав себе времени на раздумья, подаюсь вперед и быстро выпаливаю:
— Я бы хотела продолжить поездку, мистер. Пожалуйста, следуйте за белым Порше.
Судя по вытянувшемуся лицу, водителю явно не по душе перспектива пуститься в детективную погоню, но он, тем не менее, убирает рычаг передач из режима парковки и выжимает педаль газа. Понятия не имею, почему я его об этом попросила. Возможно, потому что хватаюсь за возможность узнать правду о человеке, который оказался совсем не тем, кем я его считала.
Миновав пять кварталов, машина Итана заезжает в спальный район и паркуется возле скромного двухэтажного дома.
— Остановитесь здесь, пожалуйста, — указываю на место недалеко от автомобиля Итана, наблюдая как он, щелкнув сигнализацией, направляется к подъездной двери. Судя по тому как он, не глядя, тычет в кнопку звонка, Итан явно пришел сюда не впервые. В голову закрадывается идиотская мысль, что, возможно, здесь живет его вторая семья, которую он умело от меня скрывал. Хотя от чего же идиотская? Я совершенно не знаю этого человека.
Я доплачиваю водителю пятьдесят долларов сверху и провожу в машине еще час, ожидая, пока Итан выйдет. Я больше не преследую цели поговорить с ним: теперь я хочу знать, к кому от приехал. Он здесь явно не с рабочим визитом: клиенты Итана — статусные люди, обитающие в престижных районах вроде Манхэттена и Сохо, да и все его деловые встречи проходят в ресторанах. Тогда что он делает здесь в обеденное время? Сомневаюсь, что кто-то из его новообретенных нью-йоркских знакомых обитает здесь.
Итан появляется во дворе спустя час. Поправляет узел галстука на рубашке и, бросив деловитый взгляд на часы, садится за руль Порше.
После того как белый автомобиль скрывается из вида, благодарю таксиста за ожидание и в сопровождении его облегченного вздоха, покидаю салон.
Я не смогла разглядеть, какой именно из четырех звонков Итан нажимал, поэтому решаю попробовать все. Первые два попытки оказываются безрезультатными — очевидно, что хозяев дома нет. На следующий звонок дребезжащий старческий голос в динамике домофона говорит, что не имеет имеет ни малейшего понятия, кто такой Итан и грозится позвонить в полицию. В колотящимся сердцем изучаю последнюю затертую серую кнопку и на выдохе давлю в нее пальцем.
— Кто это? — спрашивает хрипловатый женский голос спустя десять секунд.
От волнения я придвигаюсь к динамику ближе и сильнее сжимаю кожаный ремешок сумки
— Меня зовут Рика Таунсенд. Я знакомая Итана и хотела бы с вами поговорить.