Не мой парень (СИ) - Салах Алайна. Страница 28

Мы танцуем один танец, после чего возвращаемся к столу, где меня сразу ангажируют на следующий. На этот раз моим партнером становится Дарио, приземистый мужчина ростом мне по плечо.

— Синьорита Тони прекрасна, — восклицает, целуя мне руку. — Я влюблен.

Все разражаются смехом и аплодисментами, но только не Финн. Он смотрит на меня так, словно готов убить.

Через час мы возвращаемся в отель и разбредаемся по номерам. Я лезу под душ смыть влажность итальянского воздуха и ожоги взглядов, после чего заматываюсь в халат и залезаю в постель. Завтра предстоит еще один день съемок, после чего мы полетим домой в Лос- Анджелес. И от этого немного грустно, потому что мне не хватило улыбчивой харизматичной Италии.

Тяжелый стук в дверь эхом отдается в сердце. Впиваюсь пальцами в одеяло, боясь пошевелиться. Я знаю, что это он. Больше просто не кому. Стук повторяется, еще более грубый и настойчивый. Интуиция и инстинкт самосохранения велят мне оставаться на месте, но сердце отказывается их слушаться. Я сама не замечаю, как стою перед дверью, сжимая прохладный металл ручки.

— Открой. — слышится сквозь деревянную преграду.

И я подчиняюсь ему, как делаю это всегда.

Финн стоит на пороге, облокотившись о дверной косяк, в той же одежде, что и час назад, только без обуви.

— Я же, блядь, не железный. — глухо хрипит сквозь сжатые челюсти. — Я говорил тебе тогда… Я ни хера не железный.

Я пячусь назад, потому что от всепоглощающей черноты его взгляда мне становится страшно. Финн большой темной тенью следует за мной, с грохотом захлопывая за собой дверь.

Продолжаю отступать, пока не упираюсь в спиной в противоположную стену, где его неровное дыхание настигает мои губы:

— Но, к счастью, и тебе уже не семнадцать, Тони.

глава 25

Финн

Бывают в жизни моменты, когда ты перестаешь себя контролировать. В голове срывает невидимую клему, свет гаснет, тело отделяется от разума и живет своей собственной неправедной жизнью. Со мной такое случалось всего три раза, и все три раза по ее вине. Тони моя ахиллесова пята, ниспосланное мне проклятие. Опороченная мечта, которую я не способен вытравить из-под кожи. Она течет в моих венах горьким наркотиком, превращающим меня в зависимого придурка с разлагающимися внутренностями. По крайней мере, моему сердцу точно не суждено стать донором.

Тони пятится от меня к стене. В глазах обреченность и паника, словно она готовится принять смерть от зубов монстра, и сквозь пелену моей одержимости острой иглой режется боль. Я хочу, чтобы она хотела меня так же, как я ее. Хочу чтобы была одержима мной, так же как я одержим ей. Хочу, чтобы ее как и меня тошнило от чужих рук и чужого запаха. Хочу быть в ее голове, в каждой капле ее крови, в каждой ее мысли. Но меня там нет. Кто там вместо меня? Галлахер? Какой-нибудь урод из Бостона? Слащавый итальянец?

Да наплевать. Сегодняшней ночью в ее голове буду только я.

— Но к счастью, и тебе уже не семнадцать, Тони, — напоминаю ей и себе, перед тем как завладеть ее ртом.

Тони жалобно стонет и сжимает губы, упираясь руками мне в грудь. Не поможет. Ее сладкий привкус на моих губах — смертельная доза для одержимого наркомана. Ловлю ее руки и припечатываю их к стене над ее головой. Она меня поцелует, даже если мне придется продержать ее в номере неделю.

— Так противен? — рычу ей подбородок. — Чем я хуже остальных?

Тони молчит, лишь жмурит глаза и закусывает губу. Ее тело подо мной так напряжено, что больше походит на мраморную статую. Но я знаю, что это не так, потому что под плотной махровой тканью бешено бьется сердце.

Я хочу развернуть ее лицом к стене, задрать этот чертов халат и трахать, пока она не взмолится о пощаде. Вытрахать из ее головы каждого мужика, что повстречался на ее жизненном пути. Хочу чтобы мои прикосновения горели на ее коже годами. Хочу опуститься перед ней на колени и боготворить ее языком, чтобы со стонам наслаждения с ее губ срывалось мое имя.

Я отпускаю ее руки, и они смиренно падают вниз, словно сломанные ветки. Я должен увидеть ее тело, которое снилось мне годами. Которым она дразнила меня весь день. От которого я, как озабоченный подросток, месяц хожу с эрекцией, и не могу заставить себя подрочить, потому что знаю, что это не поможет. Мне не нужна примитивная разрядка. Мне нужна она.

Ловлю озера ее расширенных зрачков и тяну пояс халата. Есть ли шанс, что я остановлюсь? Ни единого.

— Не надо. — шепчет Тони так тихо, что я еле ее слышу.

Пояс падает на пол, открывая светлую полоску кожи. Под халатом нет ничего. Ни единой преграды к моей порочной мечте. Еще одно короткое движение — тяжелая ткань валится на пол. Пульс молотит в ушах так сильно, что кажется оглохну. Тони не делает попытки прикрыться. Просто стоит, прижавшись к стене, в своем нагом совершенстве, от которого я забываю как дышать. Ее грудь, идеальной каплевидной формы в розовыми сосками тяжело вздымается, живот подрагивает. Пытаюсь не смотреть ниже, потому что боюсь, что это станет заключительным аккордом моей вменяемости, но взгляд сам упорно спускается ей между бедер, чтобы убедиться, что там все так, как я и представлял. Нежная гладкая кожа без единого волоса.

Хочу изучить языком каждый ее дюйм, ощутить вкус ее сосков и ее самой, но по какой-то причине не могу этого сделать, пока Тони меня не поцелует. Поэтому вновь припадаю к ней губами, и жду, когда она сдастся.

— Поцелуй. — требую, кусая ее губу. — Хочешь, чтобы я умолял? Я умоляю. Блядь, пожалуйста, поцелуй меня.

Тони утробно всхлипывает и вцепляется мне в плечи. Я сосу ее рот, как если бы она была моим последним глотком жизни. Ее глухое «не надо» вибрирует у меня в губах, и рассыпается разноцветными фейерверками в голове, потому что она впускает меня внутрь, раня небо теплом своего языка.

Если есть грань сумасшествия, то я ее переступил, когда она ответила на поцелуй. Если бы мне сказали, что я умру через пять минут, если не выйду за дверь ее номера, я бы вытащил средний палец и сделал ее своим последним вздохом.

Руки сами перемещаются на ее грудь, прочерчивая идеальные округлости. Тони жалобно стонет и вонзает ногти мне в кожу, подстегивая мое безумие. Ее твердые соски под моими пальцами, через секунду — под моим языком. Она извивается подо мной, больно рвет волосы, дрожа и повторяя ненавистное свое «не надо».

Тони хочет меня, но я должен быть уверен. Не хочу проверять это пальцами. Хочу забыться и лелеять свою разбитую мечту, поэтому опускаюсь перед ней на колени и закидываю ее ногу себе на плечо.

Ее «остановись» тонет в протяжном стоне, от которого вся кровь горячей струей устремляется в пах. Я провожу языком между тугих влажных губ, и спускаю часть своего возбуждения прямо в джинсы от сумасшедшего лавандового вкуса, и от того, что теперь знаю, насколько сильно она меня хочет. Скольжу языком внутрь нее лишь раз, потому что знаю, что не смогу остановиться. Я должен быть в ней весь целиком, ведь может уже через минуту я сдохну от того, что сердце не выдержит.

Поднимаюсь с колен и встречаюсь с лихорадочным взглядом зеленых глаз. Нахожу ее ладонь и кладу себе на пояс джинсов, приказывая:

— Сними их с меня.

Я не знаю, почему, но в моем представлении все должно произойти именно так. Я больной ублюдок. Окончательно свихнувшийся на ней.

Тони прикусывает губу, так что на ней выступают капельки крови. Я уже думаю, что она пошлет меня к черту, но ее тонкие пальцы приходят в движение, неловко расправляясь с пуговицей и молнией. Джинсы падают на пол, напоказ выставляя мою готовность. Не могу ждать больше не секунды, поэтому сам скидываю футболку. Тони тяжело дышит, бегая глазами по моим плечами и животу, словно впервые видит раздетого мужчину. И это меня злит и одновременно заводит, потому что в моей фантазийной мечте я первый, кто ее касается.

— Потрогай меня, Тони. — хриплю, шагая к ней ближе. Есть риск, что я преждевременно кончу, но мне необходимо воскресить воспоминание.