Академия взрослых (СИ) - Соль Мира. Страница 36

— М-м-м-м, моя сладенькая. — Моя левая рука шарила в коробке в поиске подходящего размера. — Чем тебя сегодня побаловать?

— И всё-таки: какие у тебя дела с инквизитором? — не унималась Вилла, замолкнув лишь после того, как я вставила в её мокрую дырочку упругий, гладкий и толстоватый член.

Воительница застонала, а я, чтобы пресечь все разговоры, напомнила ей:

— Не надо лишний раз упоминать инквизицию, иначе…

Раздался стук в дверь. Я подскочила, накинула халатик, а Виллу и вовсе накрыла тончайшим пледом, чтобы хоть как-то замаскировать, если гостю вдруг захочется заглянуть в комнату. Я никого не ждала.

На пороге стоял кучерявый.

— Доброй ночи, — поздоровался он, напоровшись на мой колючий взгляд.

— И вам не хворать. Какими судьбами? — спросила я, стараясь заслонить собой проём, но в то же время не показать инквизитору ничего лишнего.

— Да вот, не спится, — улыбнулся Курт. — Решил заглянуть к тебе на чашечку кофе.

— Закончился кофе, — с прохладцей в голосе ответила я.

— Ничего, я со своим, — не унимался десятник.

— Воды тоже нет.

— Не ври. Так я зайду?

— Говорите здесь. Я… немного занята, — мялась я, не желая впускать кучерявого. Вообще, нарушение личных границ — это уже нехорошо. Тревожный звоночек, который ясно даёт понять, что на будущей работе у тебя, скорее всего, не будет выходных и разграничения обязанностей. Припереться посреди ночи и требовать кофе, пусть и символический — то ещё хамство.

— Хорошо. Хочу тебе ещё раз напомнить, чтобы ты никому не разбалтывала о своём особом положении в инквизиции.

Твою мать! Вилла же всё слышит.

— Тс-с-с-с! — Второй раз за сегодня мне приходится затыкать чужой рот.

— От тебя пахнет желанием и сексом, — пристально глядя мне в глаза, сказал десятник. — Так я зайду? Что я там не видел за свои сто лет-то?

Его подтянутая, сильная тушка вломилась в дверь, оттеснив меня в сторону. Упс. Я захлопнула за ним дверь, нутром чувствуя, что не сделай я этого, сюда вполне ещё может «случайно» забежать толпа мужиков из той же оперы, только рангом пониже… Не общежитие, а чёрт-те что!

Вилла под покрывалом зашевелилась. Курт бросил на конструкцию под пледом подозрительный взгляд.

— И что это вы тут делаете? Ой!

Меня разбирал смех, я отвернулась, чтобы сдержать улыбку.

— Ри, ты не познакомишь меня с гостем? Или я его знаю? — спросила воительница, мотая головой, будто бы это могло помочь ей увидеть из-под повязки хоть что-нибудь.

Десятник сам протянул руку и снял с головы Виллы маску.

— Симпатичная у тебя подружка. Ты ей ещё ничего не рассказывала? — Его пальцы внаглую заскользили по телу синеволосой. Что ещё хуже — Вилле откровенно это нравилось.

— Нет. Но она очень хочет узнать…

— Да! — Воительница, будто кошка, сама ныряла под прикосновения Курта. — Ри, почему ты не сказала, что у тебя есть такой симпатичный парень на примете?

Я поджала губы. Ситуация неприятная. Не ждала инквизитора, и быть здесь он не должен. Это моя территория.

— О, сладенькая, сейчас я тебе всё-всё поведаю, — ответил Вилле десятник, обнажая рельефные мышцы, скрытые под инквизиторской накидкой.

Глава 42. Обратная сторона

Обратная сторона

Я на секунду залюбовалась спортивным, перевитым тугими мышцами телом инквизитора. Чуть позже меня догнала мысль о том, что его сюда никто не приглашал. Мало того, что он припёрся ночью, внаглую, так ещё и Виллу решил под шумок оприходовать. А эта тоже хороша, нимфоманка мелкая. И ведь даже не стесняется.

Я безучастно наблюдала, как Курт, будто бы так и задумано, подхватил эстафету и начал увлечённо удовлетворять свои низменные потребности. Наверное, будь у меня чуть больше сил, я бы высказала негодование. Накатила усталость, захотелось прилечь на кровать, игнорируя восторженные вопли синеволосой и довольное урчание десятника. Пусть развлекаются. Последние события настолько меня вымотали, что я сама не заметила, как провалилась в сон.

Сумбур, обрывки воспоминаний, приправленных страхом и ненавистью, мучили весь остаток ночи. Глаза я открыла с истинным наслаждением, и тут же пожалела: на полу, обнявшись, среди разбросанных секс-игрушек и прочих атрибутов, спали Вилла и Курт. Голубки. Противными острыми коготками, тихонько пробираясь, внутрь заползала обида. На Виллу, на инквизитора, на жизнь в целом. Хотелось хоть кому-то доверять полностью. Но чем взрослее я становлюсь, тем жёстче фильтры. Вилла, что же ты так. Дрянь.

Я фыркнула про себя, тихо пробралась в душ, собрала учебники и выскользнула из комнаты. Пусть спят, а мне нужно хоть немного отвлечься. Например, заполнением головы знаниями.

Три занятия пролетели незаметно. К перешёптываниям за спиной я давно привыкла. Лишь бы не нарывались, потому что настроение сейчас, мягко говоря, отвратительное. То ли одногруппники уловили мой посыл, то ли звёзды сегодня противоречили конфликтам, но лекции прошли действительно плавно. Я собиралась пойти в столовую, чтобы выпить хотя бы чашку кофе, в идеале — съесть половину оленя и ведро сладостей, а потом снова лечь спать. Учить больше ничего не нужно, а работа в тренировочном зале пусть лучше останется тем, кто будет выступать на арене. При мысли о ежегодных боях, как о веренице жестоких смертей подростков, меня пробрала дрожь.

Я спешила, мелко перебирая ногами в неудобных туфлях, почти бежала по коридору, когда внимание приковала толпа абитуриентов, которых привели на экскурсию. Их было около сотни, и, судя по количеству, это всего лишь одна партия. Каждый год на первый курс зачислялось около восьми ста человек. Контингент постигающих знания подбирался не самый благополучный: отвергнутые дочери и непокорные рабыни, парни с минимальными задатками магии, не желающие становиться ремесленниками или прислугой, просто беглые и отчаянные подростки в поисках лучшей жизни. Для поступающих школа зачастую становилась единственным выходом и домом на долгие пять лет. Для многих вновь прибывших она послужит гробницей. Чернь — она везде чернь, никто счёта загубленным жизням давно не вёл.

Я смотрела на самом деле не на толпу, а на сборище уже будущих трупов. Из всей весёлой стайки, пришедшей на экскурсию для отбора в школу, в живых останутся единицы, если останутся вообще.

Мой взгляд скользнул по знакомой до зубовного скрежета детали: разодранному уху с нетипичной для него белой кисточкой на общем сером фоне. Не может быть.

— Мелоди! — крикнула я, чувствуя, как от собственного голоса пробирает дрожь. Лишь бы это не оказалось правдой, и я ошиблась.

Ушко незнакомки дёрнулось, и она повернулась ко мне лицом. Путаницы быть не могло.

— Мелоди! — Мы бросились друг другу навстречу, расталкивая локтями тех, кто стоял на пути.

— Ри! — Единственное, что смогла выдавить из себя кошечка перед тем, как уткнуться мне в грудь и расплакаться.

Мы не виделись чуть больше трёх лет. За это время Мелоди вытянулась и похорошела. Жаль, что её патрон так и не потратился на то, чтобы восстановить ей ушко, которое она ещё по малолетству распорола подвернувшейся во время ныряния в речку корягой. Память услужливо подбросила её жалобное мяуканье и образ маленькой плаксы с чудными разноцветными глазами. Пришлось проглотить ком, вплотную подступивший к горлу.

— Ну, хватит, мелкая. На нас люди смотрят, — сдавленным голосом обронила я, сама уткнувшись взглядом в иссиня-голубое небо, чтобы не зареветь в голос.

— Да и фиг с ними! — пропищала сестра. — Пусть завидуют! Теперь я обязательно буду здесь учиться.

Будто чан с кипятком за шиворот вылили. Я оторвала Мелоди от себя, хорошенько её встряхнув.

— Не вздумай! — Кажется, шипение услышали не только абитуриенты, которые стояли рядом, но и куратор группы. — Слышишь?! Не вздумай оставаться здесь. Ты не выживешь.

Мелоди отстранилась. Выражение её лица осталось точно таким же, как и несколько лет назад, когда мне приходилось отбирать у неё лишний стебель сахарного тростника — обиженное и непокорное. Всё было понятно без слов. Она останется в школе.