Лик Зверя (СИ) - Блюм Василий Борисович. Страница 1

Василий Борисович Блюм

Лик Зверя

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

За окном, покачиваясь в такт машине, мягко проплывает массив леса. Ближайшие, вдоль дороги, деревья стремительно проносятся, растекаясь серо-зеленой тенью, те, что подальше, смещаются медленнее, в глубине, где отдельные стволы почти не различимы, смешиваются в единую темную массу, чаща и вовсе неподвижна. Если смотреть на лес искоса, кажется, что мир недвижим, а тяжело груженый КамАЗ вовсе не несется, превышая все допустимые ограничения по скорости, отчего за окном яростно ревет ветер, а стрелка спидометра ушла до упора вправо, где и застыла, не в силах подняться вновь.

Машину подбросило на ухабе. Вздрогнув, Ярослав тряхнул головой, сбрасывая сонное оцепенение, передернул плечами. В долгой дороге без попутчика, когда от просачивающегося с улицы жара тянет в сон, а равномерное гудение двигателя действует подобно колыбельной, замедляя реакцию и притупляя внимание, глаза невольно закрываются, а сознание начинает истончаться, уносится в туманные дали.

Самое время остановиться. За почти трое суток пути накопилась усталость, и тело требует отдыха, но в кузове срочный груз, что требуется доставить как можно быстрее. Конечно, если немного опоздать, ничего страшного не случится, заказчик и так поставил нереальные сроки, сидящая в офисе секретарша подпишет накладную и выдаст деньги, но в следующий раз заказ отдадут другому, а ему придется искать новую работу.

Ярослав нахмурился. Тяжелые мысли отвлекли ото сна, но настроение упало. Рука сама собой потянулась к приемнику, палец коснулся панели, защелкал кнопочкой. Как назло, большая часть радиоканалов молчит, а остальные с трудом пробиваются сквозь хруст и шорох. Поморщившись, Ярослав оставил в покое приемник, пощупав под сиденьем, извлек бутылку с остатками минералки, глотнул, брызнул на шею. Рвущийся сквозь щель в окне ветер мгновенно сдул влагу, остудил разгоряченную кожу. Стало легче, но ненадолго.

Глаза вновь начали слипаться. Ощутив, что еще немного, и навалится сон, из которого ему не суждено будет проснуться, Ярослав сбросил скорость, завертел головой, подыскивая подходящее для остановки место. Повсюду, подступая к самому асфальту, плотной стеной возвышаются деревья, не оставляя места не только для фуры, но даже узкого прохода, чтобы прогуляться вглубь — размять ноги.

Тяжело вздохнув, остановка явно откладывалась, Ярослав вновь прибавил газу, когда в примелькавшемся пейзаже возникло некое несоответствие. Уйдя было в сторону, взгляд рывком вернулся назад, глаза сфокусировались, всматриваясь в светлеющее пятно на обочине. Дорога прогнулась, пригорок ограничил видимость, а когда грузовик выметнулся наверх, глаза Ярослава распахнулись: впереди, на обочине, лежал человек.

Сонливость мгновенно испарилась, нога с силой вдавила педаль тормоза, а руки выкрутили руль, подводя машину к обочине. Завизжали покрышки. Прежде чем остановиться, тяжелая махина КамАЗа пронеслась несколько десятков метров, вздохнув, словно усталый зверь, замерла. Метнулась запоздалая мысль о ловушке. Среди дальнобойщиков ходят устрашающие рассказы об изощренных формах засад и подстановок, нередко применяемых лихими людьми. Заглушив мотор, Ярослав вытащил из-под сиденья монтировку, взвесив в руке, криво улыбнулся, уверенности ощутимо добавилось, и выскочил наружу.

После непрерывного гула мотора тишина показалась оглушительной, а мягкий ветерок, сменивший удушливый жар кабины, настолько приятным, что Ярослав невольно замер, постоял, ощущая, как разогреваются занемевшие от неподвижности мышцы, но, вспомнив причину остановки, нахмурился, зашагал в обратную движению сторону.

Не забывая поглядывать по сторонам, Ярослав направился к телу, но чем ближе он подходил, тем медленнее становились шаги и больше зарождались сомнения. Человек лежит на животе, но небольшой рост, хрупкое телосложение и тонкие пальцы, зажавшие ком земли, выдают подростка. Ярослав остановился рядом, в недоумении рассматривая незнакомца: выцветшая клетчатая рубаха, потертые джинсы, стоптанные кроссовки. Крови нет, как нет и следов борьбы. Складывается впечатление, что, утомившись, парень просто прилег на дороге.

Теряясь в догадках, Ярослав потрогал кончиком ботинка незнакомца за плечо. Не дождавшись реакции, потрогал еще, затем нагнулся, решительно перевернул незнакомца на спину и ахнул: короткие, неопределенного цвета волосы, изящный изгиб длинных ресниц, тонкие черты лица, полные, чувственные губы, ткань на груди заметно приподнимается. Женщина! Вернее, девушка. Но, что она делает здесь, посреди вековечной тайги, лежа на дороге, и почему никак не реагирует?

Ярослав затряс незнакомку, легонько похлопал по щекам, но глаза по-прежнему остались закрыты. Мелькнуло страшное подозрение. Ярослав приник ухом к груди, прислушался. Далеко — далеко, едва слышимые, раздаются удары сердца. Ярослав с облегчением выдохнул, осторожно, боясь поранить, приподнял веко девушки и вздрогнул. На него слепо взглянул огромный, расширенный почти на весь глаз зрачок.

Терзаемый нехорошим предчувствием, Ярослав по-очереди задрал рукава рубахи, свисающие чуть ниже локтей. Так и есть, кожа со внутренней стороны рук, на сгибах, иссечена множеством мелких рубчиков, застарелых, и совсем свежих, словно на протяжении долгого времени в эти места кусали разъяренные насекомые. С тяжелым вздохом Ярослав встал, досадливо пнул попавшийся под ногу камень. Угораздило же наткнуться на наркоманку! И ведь на сотни километров вокруг глушь, ни помощи, ни больницы.

Он лихорадочно принялся вспоминать все, что слышал о наркоманах. Но ничего хорошего, или хотя бы успокаивающего на ум не шло, сплошные ужасы: пустые глаза, искалеченный мозг, готовность отдать за дозу все и чудовищная ломка, когда человек превращается в обезумившее животное, от боли бросается на стены, и горе оказавшимся рядом с ним в этот час.

Ярослав замер, со страстной надеждой вслушиваясь в далекие шумы. Попадись сейчас легковушка, можно было бы договориться, объяснить собственное нежелание нехваткой времени, заплатить, наконец, отправив девушку с попуткой, но уши улавливают лишь шелест ветра в ветвях да треск кузнечиков.

Мелькнула мысль плюнуть на все и уехать — пусть выбирается сама. Как-то же девчонка сюда попала. Как попала, так и выберется, а не выберется — не велика потеря. Тем более — время не терпит, а ведь чтобы пристроить девку, придется заезжать в наркодиспансер, наверняка ждать очереди, объяснять… А у этой дуры даже сумочки нет, как и документов! К тому же наверняка не помнит, кто она, откуда.

Переживая бурю эмоций, Ярослав заходил кругами, не замечая, что разговаривает вслух, отыскивая и приводя все новые и новые доводы. Чем более неоспоримыми казались аргументы, тем сильнее становилась злость на себя. Ярослав ощутил себя ребенком, что, разбив дорогую вазу, оправдывается перед матерью, приводя замечательные и такие веские доводы, что это не он, она сама разбилась, а мать понимающе улыбается, гладит его по голове, и время от времени повторяет: — я знаю, конечно она сама.

Ярослав направился к машине, распахнув дверцу, некоторое время стоял, сумрачно глядя под ноги, затем зашвырнул монтировку в кабину, резко развернулся и быстро зашагал обратно. Девушка лежала на прежнем месте. Рывком подняв незнакомку на руки, Ярослав пошел к машине, удивляясь, насколько легким кажется тело. В душе странным образом сочеталась злость, что он, как дурак, кинулся на помощь человеку, который, скорее всего, этого не оценит, и удовлетворение, сродни тому, что испытываешь, поступая «правильно», пусть даже окружающие крутят пальцем у виска, а эта правильность существуют только в собственном воображении.

Пристроив девушку на сиденье, Ярослав обошел машину, но, поднявшись в кабину, обнаружил, что незнакомка сползла, и вот-вот упадет под сиденье. Покачав головой, он усадил попутчицу в прежнее положение, но лишь только взревел мотор, и сиденье едва ощутимо завибрировало, девушка, будто лишенная костей, стекла по спинке. Ярослав хотел махнуть рукой, девчонке, в ее нынешнем состоянии, все равно, а уж он как-нибудь переживет столь непривычное положение тела попутчицы, но, за спиной, отгороженное шторкой, расположилось удобное спальное место.