Убить в себе жалость - Нестеров Михаил Петрович. Страница 74

60

Андрей бежал по ту сторону лесопосадки, местами ему была видна автомагистраль и проезжающие по ней машины, он бежал долго, одобряя действия Оганесяна, который, конечно же, видел, что произошло в машине Мигунова, поэтому не стал останавливаться, а наоборот, отъехал дальше.

Норик, Норик, проклиная хрипевшие от курева легкие, шептал Андрей. Поэтому Рожнов послал не тебя, а меня. Этот ублюдок наверняка видел тебя раньше и узнал бы, а вот второго… Второго он или не видел, или плохо разглядел, но сказал уверенно: "Я узнал тебя". На понт брал, понятно. А вдруг второй — Бельчонок? Просто прикидывается, падла, на всякий случай. Хотя нет, Бела Нога здоровенная балясина, питался в детстве, наверное, посконным молоком, тут не спутаешь, кто хоть раз увидит…

Яцкевич чуть сбавил темп.

Так, кто еще похож на меня? Кто эта падла? Олег? Если побрить ему ноги, надеть шорты — похож. Но я повыше Олега, меня скорее с Сергеем можно спутать. Тимоха… Тимоха — точно. И Норик. Кто же из вас держал, а кто стругал?.. И в мыслях Андрей был так же груб, просто не замечал этого, а сердце саднило от жалости к девочке.

Он увидал в просвете сосенок собственную машину с открытым капотом, Оганесяна, склонившегося над мотором. Яцкевич прикинул, что пробежал около трех километров. Вообще-то многовато.

Значит, напоследок подумал Андрей, вот чем попутно занимается Рожнов.

На этом мысли прочно заклинило, нужно успокоиться, остаться одному, чтобы в спокойной обстановке проанализировать ситуацию. А подумать есть над чем, например, ему не давала покоя новая иномарка, которая ни с того ни с сего появилась у Костерина, вроде и работы накануне не было, а до этого Тимоха потратился на двухкомнатную квартиру в центре города — эту покупку Яцкевич объяснил просто: в ту пору было ветрено, продырявили пару умных голов. Андрей прикинул, что Тимоха мог подрабатывать на стороне, но опять же чем — не собственным же телом, а умеет он хорошо стрелять (похуже, правда, Яцека), драться и сидеть в колонии усиленного режима. За последнее деньги не платят.

Одним словом, Тимофей отмалчивался, потом неубедительно — во всяком случае, для Яцкевича, сподобился объясниться: дескать, его прежнюю тачку долбанул какой-то лох, с него Тимоха выколотил на новую. С натягом, правда, поверить можно. Теперь вот почти со стопроцентной гарантией можно сказать, откуда у Тимофея появились деньги на двухгодовалый внедорожник "GMC".

Андрей твердо был уверен, что Мигунов не врал — не то чтобы тому не резон, просто когда у твоего виска торчит ствол пистолета, а сам ты состоишь из куска нервов, в голову, кроме сквозняка от пули, ничего постороннего не влетит.

Завидев приятеля, Оганесян закрыл капот и сел за руль. Рядом плюхнулся Яцек.

— В город! — выдохнул он и потянулся за сигаретой. — Плачу полтинник. — На армянина он старался не смотреть.

Норик предупредительно ткнул в головку прикуривателя, мельком оглядел товарища, не заметив следов крови.

— Аккуратно, — одобрил он.

— Угу, — затягиваясь сигаретой, промычал Андрей, — по ветру стоял.

Отшучиваясь, он пытался вспомнить, где был Оганесян в день убийства девочки. Но не вспомнил по той простой причине, что не знал, когда произошло преступление. Определился только приблизительно, хотя мог ошибиться на день-другой, они сидели в открытом кафе: он, Норик и еще две девушки. Тот вечер запомнился Андрею одним происшествием.

Две девушки — Наташа и ее подруга Ольга, тщетно пытались определить, где и кем работают их новые знакомые. На новых русских не похожи, хотя ребята крепкие. Взять хотя бы черноволосого парня, который представился Нориком. Одет с иголочки, невысокого роста, смуглолицый. На вид ему можно было дать тридцать лет.

Его друг, Андрей, которого Норик иногда называл Яцеком, был выше ростом, шире в плечах. На левом плече парня красовалась искусно сделанная небольшая татуировка хамелеона, вставшего на задние лапы, и группа крови.

Скорее всего, думала Наташа, потягивая сладковатый апельсиновый коктейль с водкой, эти парни военные. Вернее, похожи на военных. Угостили дорогим напитком, причем все выглядело естественно, без прижимистых и беспокойных взглядов на официанта, с полуулыбкой на губах и открытым взглядом, в котором, правда, угадывалась ленца, словно проделывали они подобное сотни раз. Впрочем, и здесь не было ничего странного, парни они видные. Правда, машина, на которой они подъехали к кафе, подкачала, запыленная старенькая "девятка", выкрашенная в такой же древний цвет "мокрого асфальта".

Они сидели за столиком открытого кафе, в основном говорил Норик; и чем больше времени они проводили вместе, тем настойчивее, но вполне корректно он переводил разговор в интимное русло. Армянин говорил с еле заметным южным акцентом.

Андрей Яцкевич привычно освоился в компании двух миловидных девушек и, обняв Ольгу за плечи, что-то шептал ей на ухо.

Для подобных случаев все было готово: двухкомнатная квартира, тяжелые плотные шторы, которые даже в солнечный день не пропускают свет, приличный набор армянских коньяков и вин, легкая музыка.

Может быть, подруги поступали опрометчиво, принимая от незнакомых парней предложение провести время в квартире одного из них, тем более что тот являлся "лицом кавказской национальности". Кто знает, что у них на уме. Благоприятное впечатление, которое они произвели на девушек, в первую очередь должно было насторожить, а довольно смелое предложение навеять тревогу. Однако обе девушки, забыв об элементарных правилах осторожности, уже шагали в сопровождении парней к запыленным "Жигулям".

Внезапно дал знать о себе запищавший пейджер. Норик прочел сообщение и простонал:

— Как же не вовремя…

— Что случилось? — спросил Андрей.

— Родственники приезжают, придется ехать на вокзал. Машину дашь? — спросил он.

Андрей молча полез в карман. Оганесян подумал, что за ключами, и протянул руку, но Яцкевич вложил ему в ладонь мятую десятку и пояснил:

— На такси. До вокзала как раз хватит.

Яцек не поверил тогда приятелю, скорее всего, Норик получил сообщение от очередной подруги или еще что-то; встречать родственников — было грубо даже для Андрея.

Он первый извинился за внезапный уход товарища и проводил его долгим взглядом.

Андрей тоже не стал задерживаться, предлагая девушкам место в машине.

Яцкевич любил быструю езду, он напрасно сигналил навороченному джипу, который чинно двигался по крайней левой полосе, не думая перестраиваться. Андрей обошел его, выезжая за осевую, и резко затормозил на красный свет светофора. Столкновения удалось избежать только благодаря безотказным тормозам "форда". Джип встал как вкопанный, его двери распахнулись, выпуская пару крепких ребят. Не сговариваясь, они молча снесли боковые зеркала с "девятки" Яцкевича, пару раз приложились по крыше и через тонированные стекла пытались разглядеть водителя.

Андрей не сразу отозвался на стук, несколько секунд он смотрел на побледневших девушек, затем распахнул дверцу.

Парни ожидали чего угодно, только не нападения. Яцкевич с шагом в сторону прямой рукой нанес сильный удар в шею противника и левой ногой под колено. Парень рухнул возле машины. Второго Яцкевич уложил несколькими хорошо отработанными ударами руками. Потом посшибал с "форда" зеркала и выбил заднее стекло.

Этот день Андрей помнил очень хорошо. Как-то быстро и неестественно, что показалось странным, Норик покинул компанию. Если это он совершил преступление и именно в этот день, то еще более странным выглядел его внезапный уход. По идее, должен заранее знать о часе, месте и так далее, а тут, выходит, кто-то скинул ему на пейджер сообщение: не забыл, мол, что предстоит работа? А почему бы и нет? Ведь Рожнов сегодня наглядно продемонстрировал, что может поставить перед фактом.