Твари в пути (СИ) - Торин Владимир. Страница 17
Удивление и неверие сэра Доусона были понятны: рыцари старых заветов давно уже все лежали в земле, и жили они лишь на страницах замшелых легенд. Баллады, предания, тканые гобелены — лишь там еще можно было встретить старозаветного паладина. Истории об их подвигах даже по меркам наивного Джеймса были столь нереалистичными, что он их воспринимал не более, чем красивые сказки. Действительно, ведь как можно было поверить в то, что некий рыцарь из-за какого-то завета отрубил себе голову и жил год без головы, после чего отыскал ее и прицепил обратно? Или в то, что другой рыцарь умел превращаться в ворона и летал за живой водой в страну смерти? Или в то, что еще один рыцарь отправился под воду и десять лет странствовал по дну Западного океана, где совершил множество подвигов? Разумеется, все это были всего лишь легенды. И все же он не мог отрицать того, что двести, триста лет назад по этим землям ходили паладины — не чета нынешним. Они жили рыцарством, не женились, не заводили детей, не оставались долго на одном месте. Вся их жизнь была нескончаемым походом. Они воевали с великанами и драконами, отправлялись на поиски легендарных предметов старины, таких, как Синяя Роза. Джеймс не зря вспомнил вдруг про Синюю Розу, ведь последним настоящим старозаветным паладином был сэр Илеас Маммот, основатель рыцарского ордена Синей Розы и его первый великий магистр. Говорят, что, будучи уже глубоким стариком, он отыскал в странствиях этот волшебный цветок. К несчастью, праведный паладин умер, так и не успев открыть свет обретенной Истины своим последователям. И было это две сотни лет назад. А теперь сэр Норлингтон, этот наглый бесцеремонный старик, пытается уверить его, Джеймса, что он один из тех самых рыцарей.
По правде сказать, старик ничего не говорил — лишь недобро глядел на молодого рыцаря, а Джеймс, сам продолжал уверять себя и спорить с собой же.
— Но как это возможно? — спросил он. — Сколько же вам должно быть лет?
— Много… очень много… — раздраженно ответил сэр Норлингтон. — Но я не хочу предаваться воспоминаниям. Особенно здесь и сейчас. — Он указал на будто бы подслушивающих птиц.
Джеймс был все еще ошарашен, но не мог не признать, что сейчас не лучшее время допытываться у старика о том, как так стало, что он до сих пор жив, и о прочем. И все же, в душе у молодого рыцаря крепли сомнения. Нет, он не сомневался, что сэр Норлингтон сказал правду, ведь он выглядел, вел себя и говорил так, будто только что вылез прямиком из пыльной книги, просто ему отчаянно не хотелось, чтобы этот самовлюбленный старый пень был одним из тех, кем он всю жизнь восторгался.
Старик глубоко вздохнул и понуро опустил голову.
— Простите меня, Джеймс, — неожиданно сказал он, — я несколько погорячился. Все из-за того, что происходящее для меня ново и чуждо. Современные нравы нынешнего поколения братства. Их воспитание. Все из-за того, что это не моя эпоха, я чужой в ней.
— Давайте побеседуем об этом после, сэр, — взял себя в руки Джеймс. — Скажите, что нам делать сейчас. Повернуть мы не можем, потому что птицы на нас набросятся, так ведь? Идти через холмы?
— Через холмы.
— Что ж, сперва нас кто-то сюда свернул, — заключил молодой рыцарь. — Теперь этот кто-то не оставил нам выбора, и мы должны следовать по прочерченному им пути. И мы идем прямиком в топь на свет болотных огней.
— В точку. Ну, так в путь. И приготовьте ваш меч, Джеймс. Скоро все разъясниться, так или иначе…
Но ничего и не думало разъясняться. Рыцари проехали по холмам уже с добрую милю, настороженно озираясь кругом. Присутствие птиц все так же угнетало, а от их количества волосы вставали на затылке дыбом. Если бы подобная стая вдруг решила закаркать, головы путников, должно быть, лопнули бы, словно перезрелые тыквы. Вероятно, даже дюжине баньши нечего было тягаться с десятками, если не сотнями, тысяч дроздов.
Держа перед собой масляный фонарь, который будто нарочно светил еле-еле, Джеймс чувствовал себя маленьким мальчиком из сказки, угодившим в дом людоеда. И вот он пробирается тайком по жуткой гостиной, пока хозяин в это время спит так близко, что можно ощутить его горячее дыхание. Он ступает осторожно, чтобы невзначай не скрипнула половица, но людоед того и гляди проснется. Дрозды молчали, и ни один из них не шевельнул даже пером, когда мимо проезжали два всадника. Они словно ждали чего-то…
Была уже ночь, и скопления дроздов напоминали озера смолы. В душе Джеймса крепло мрачное подозрение, что сквозь стаю проложено некое подобие дороги, ведь они еще не наехали ни на одну птицу, и все же молодой рыцарь изо всех сил вглядывался в землю, опасаясь раздавить кого-нибудь из Чужих, которых отвергла Осень, как их называл сэр Норлингтон. Пора было подыскивать место для ночлега — вокруг окончательно стемнело, а пройдоха-месяц куда-то пропал и явно не собирался утруждать себя карабканьем на плотно затянутое тучами небо. Путники уже начали думать о привале прямо здесь, среди холмов, в самом центре ковра из птиц, но тут неожиданно — и надо же было случиться такому совпадению! — они заметили огонек.
Джеймс поглядел на сэра Норлингтона, и тот мрачно кивнул. Рыцари продолжили путь, и вскоре различили, что огонек горит на одиноком столбе, а за ним, в некотором отдалении, чернеет силуэт двухэтажного здания. Фонарь подсвечивал неразборчивую пока что вывеску. Не сговариваясь, путники решили, что наткнулись на придорожный трактир.
Чем ближе они подъезжали к его стенам, тем меньше становилось птиц. В двух сотнях ярдов от трактира дроздов, что не могло не радовать, и вовсе не было.
Это было угрюмое строение, почему-то навевающее мысли о висельниках. До самой крыши оно заросло плющом; к главному зданию прислонились конюшня и амбар. Ни одно окно не светилось.
Путники подъехали к столбу с фонарем. На свисающей с перекладины деревянной вывеске, было написано:
— Выглядит заманчиво, — пробормотал сэр Норлингтон, глядя на табличку. — Здесь и заночуем.
— Заманчиво?! — возмутился Джеймс. — Да ведь это западня, неужели не видно?! Не хватает лишь каких-нибудь тварей, расположившихся по сторонам и точащих ножи о вилки и вилки о ножи. И коли Хранн не соизволит вернуть вам разум…
— Заманчиво — от слова «заманивать», — как ни в чем не бывало, отозвался старик. — Если бы вы слушали меня внимательно, мой юный друг, то не стали бы столь поспешно сыпать язвительными замечаниями. Как вы правильно догадались, нас сюда заманили. В подобной ситуации с нашей стороны было бы полным безрассудством ночевать под этой крышей, не так ли? Кто знает, что может твориться внутри… И тем не менее, если мы хотим разобраться что к чему, у нас нет выбора. Этой ночью, будьте уверены, за нами непременно придут, и это будут далеко не наши пернатые друзья. Здешние хозяева слишком уж постарались, чтобы мы сюда забрели — не удивлюсь, если они и месяцу отваливают щедрый барыш, чтобы он не вылезал на небо. И я уверен, что мы непременно окажемся внутри, хотим мы того или нет. И считаю, что лучше оказаться там по собственной воле.
— Из двух зол…
— Вот именно. Вы не думайте, что я лишился рассудка, — усмехнулся сэр Норлингтон. — Мною движет сугубо расчет. Как вы видите, у этого здания есть стены, а значит, и углы. Учитывая все вышесказанное, я все же предпочел бы не быть окруженным, а иметь за спиной стену, еще лучше — угол. Да к тому же что-то холодновато стало, а там должно быть какое-никакое, но тепло. А уж если верить вывеске этого при… хм… бездорожного трактира, то перед тем как с нами разделаться, нас еще и накормят.