Твари в пути (СИ) - Торин Владимир. Страница 41

— Бывший раб, — коротко бросил паладин — сухие, потрескавшиеся и потяжелевшие губы будто не принадлежали ему сейчас: казалось, с каждым словом он сплевывает бурлящий вар.

Истощение и переутомление, скорее всего, даже та предполагаемая болезнь, которую он подхватил в застенке, сказывались на его сознании — у него мутилось в голове. Но при этом он превосходно отдавал себе отчет в происходящем кругом, видел все четко до такой рези в глазах, как будто его зрачки в этот миг обдавал песчаный ветер. Что ему делать дальше? Куда бежать? С кем драться? От кого убегать? Все будто стерли, оставив ему лишь момент настоящего, когда окровавленные опухшие руки сжимают чужой меч.

— Что, старик, тоже хочешь покуситься на мою свободу? — негромко проговорил Ильдиар.

— Что? — возмутился асар, горделиво вскидывая подбородок. — Разве я похож на жалкого охотника за головами? Сотник Абдул-Ан-Гамри выше этой ничтожной профессии.

— Сотник, значит…

В переулок тем временем, звеня облачением и поднимая пыль сапогами, вбегали солдаты городской стражи, несколько десятков воинов в кольчугах, с саблями и круглыми щитами.

Один из них, высокий и тощий, подбежал к офицеру, отдал честь, стукнув саблей в щит, и отрапортовал:

— Господин Гамри, светоч жизни султан Ахмед-Ан-Джаркин, да продлит Пустыня правление его на вечность, покинул город. Завалы разобраны, и воины сотника Хирама скоро подойдут к нам на помощь. Бергары проникли в город в количестве примерно трех сотен с северо-западного и северного направлений.

— Где визирь Мечей и его войско?! — закричал Абдул на подчиненного, словно это была его вина в том, что военный министр султана позволил себе отсутствовать в переулке Селим-фатх. — Где они, когда так нам нужны?

— В форте Кириаг-дор, что в оазисе Лин-сур, — равнодушно бросил Ильдиар. Запрокинув голову, он пристально глядел в небо. Небо… Вот что его интересовало сейчас. Чистое, безоблачное небо. Бескрайнее и необъятное. — Бергары выманили вашего военного министра из города. Он попался в ловушку как ребенок. Великий Али… хм…

— Откуда ты это знаешь, чужеземец? — подозрительно прищурился старик.

— Ты знаешь, что такое «рабский хрип», асар?

— Слухи…  — презрительно скривил губы сотник и вновь повернулся к докладывавшему воину. — Где великий визирь?! Где маги песка, дери их Бансрот?!

— Вы тоже знаете Бансрота? — усмехнулся Ильдиар, опустил голову и поудобнее перехватил меч.

В конце переулка показались угольные одежды воинов-бергаров. Ан-харцы тотчас же выстроились ровными шеренгами, перекрыв улицу, и приготовились дать бой. Ударили барабаны. Сотник Абдул-Ан-Гамри руководил лучниками — те установили за спинами мечников пылающие жаровни и опустили в них влажные от масла наконечники стрел.

Ильдиару де Ноту не было дела до приготовлений ан-харской стражи. Он двинулся вперед.

— Вернись, чужеземец! Вернись! — кричал ему вслед сотник Абдул. — Навес! Лучники, залп!

Ильдиар уже не слышал. В ушах стоял только стук крови и сердца, свист стрел ушел куда-то на задний план вместе с криками умирающих и раздавшимся совсем рядом шипением злобной твари. Твари, которая хоть и не причислена к демоническим кругам, но является демоном, — в этом не могло быть сомнений.

— Ифритум! — за спиной паладина раздались испуганные крики стражников Ан-Хара. — Это Ифритум!

— Биться насмерть! — послышался рев сотника Гамри. — Вперед, сыны Ан-Хара! За султана и во имя веры!

Выставив перед собой щиты, воины медленно двинулись по переулку Селим-фатх — им приходилось преодолевать завалы из перевернутых арб, разрушенных шатров и прилавков.

— Кипит… почему кругом все кипит?…  — пробормотал Ильдиар де Нот, не останавливаясь и не оборачиваясь. Он машинально взмахнул мечом раз-другой, подгоняя его к руке.

Головная боль усилилась, затылок пылал, пот струился по спутанным грязным волосам и стекал по лицу. Лихорадка… Ей по силам свести даже самого крепкого и волевого человека с ума. Все происходящее кругом слилось для северного графа в единое целое, в жуткое гротескное смешение тел и оружия, звуков и чувств. Переулок Селим-фатх превратился в узкий коридор с глухими отвесными стенами, рваные навесы на окнах — в обрывки подхватываемого ветром савана, камень под ногами — в покрытое слизью дно затхлого рва. Он будто плыл в мутном потоке и весь был облеплен отвратительной смоляной пленкой… Черные тени впереди ревели и неслись к нему: у них не было лиц — лишь драпировки ткани; у них не было тел — они были аспидными призраками, ежесекундно меняющими свои очертания, но сквозь каждого проходил хребет — блестящая полоска стали.

В десятке шагов от Ильдиара де Нота уже был враг. Огромный бергар в своем традиционном черном наряде и чалме, с маской на лице, ринулся к нему и с расстояния трех шагов прыгнул, занося в этом чудовищном прыжке над головой ятаган. Ильдиар вонзил меч ему в грудь, выдернул. При ужасной головной боли, усталости в ногах, многочисленных ноющих ссадинах и погрузившемся в бред сознании беглый раб все же отчего-то чувствовал сейчас, что силы вернулись, что теперь он снова стал самим собой. И при этом он осознавал: это не ощущение обретенной вновь свободы — это нечто большее. То, чего он не знал и не испытывал никогда ранее… В нем поселилась радость, словно он нашел что-то давно утерянное. Что-то драгоценное, что-то, без чего жить невозможно… и бессмысленно. Кто-то зашел внутрь Ильдиара, как в дом и поселился в нем. Кто-то безумный свил себе там гнездо.

— Тебе тоже жарко? — спросил павшего врага Ильдиар, словно тот мог ответить, как будто он знал причины происходящего с чужеземным паладином.

Рыцарь перешагнул через неподвижное тело и пошел вперед. Тени… они неслись к нему… Четыре, восемь, десяток… полтора десятка.

— Жарко… почему так жарко?

Ильдиар вскинул меч, расправил спину, повел плечами и шеей, возвращая себе родное тело. Тело, в котором бьется не сердце, а пламенный лоскут, и кипит кровь-огонь. Тело существа, которым он никогда раньше не был…

Первый враг упал с лицом, пробитым клинком… третьего он отбросил ногой… десятому проломил ребра гардой… двадцатый рухнул, рассеченный на куски.

Сотник Абдул-Ан-Гамри застыл в ужасе. Без команды его воины также остановились посреди улицы, глядя, как северянин-раб одного за другим убивает могучих черных пустынников. Тех, одно упоминание о ком повергало в отчаяние.

Но тут вдруг из-за спины очередного бергара выплыло нечто, что заставило неистового белокожего варвара отступить на шаг и поднять голову.

Чудовище была девяти футов ростом. Оно выглядело, как человек невероятно могучего телосложения с темно-багровой кожей и длинными смоляными волосами, но ниже пояса его широкий торс, будто в постамент колонны, переходил в сгусток клубящейся пыли и песка. На грубом, удивительно сморщенном лице застыло выражение ненависти и ярости. У ифрита были крутые скулы, тяжелые нависающие брови, крючковатый нос; у него отсутствовали губы — вместо них зияла длинная изломанная трещина рта. Из глаз с вертикальными зелеными зрачками на впалые щеки тек черный шипящий яд. Злой дух пустыни пришел собирать свою дань с тех, кто живет здесь, тех, кто поклоняется песку, небу и ветрам, но посмел забыть о том, что ветрам нельзя всего лишь… поклоняться — им нужны твои жизнь и душа.

— В пыль твои крылья рассыплются, в небесах они станут золотом, — с ненавистью и злобой прорычало чудовище, сжав кулаки. Ильдиар мог бы поклясться, что враг говорит на неведомом ему языке, но чьей речи не слышали уши того бессмертного монстра, что оживал сейчас в душе самого паладина? Того, кто сжигал его изнутри? Ничьей… и всех…  — Крылья твои отяжелеют, и ни один ветер не тронет их перья. Ты упадешь и разобьешься о каменную твердь Пустыни. Песок заметет тебя. Проклятая на Сапфировом Пути птица…

Ифритум начал совершать вокруг себя замысловатые пассы руками; со всей улицы в тот же миг поднялась пыль, призванная на его зов.

Ильдиар вскинул меч и вонзил его в грудь демона. Тот лишь расхохотался, вместо крови из раны посыпался серебристый песок, а через мгновение она затянулась. Новый удар также не принес никаких результатов.