Дело портсмутских злочинцев (ЛП) - Перкинс Уайлдер. Страница 5

— Лейтенант Бартоломей Хоар… Мистер Эдвард Морроу, — доктор Грейвз представил их друг другу. — Я не знаю, кто из вас выше по положению, так что надеюсь, что оскорбленная сторона проглотит обиду.

— Наш хозяин говорил мне, что вы посещали Нью-Йорк, сэр, — сказал Морроу.

— В самом деле, был, — ответил Хоар, — и я невыразимо сожалею о разделении наших стран.

— Ну, наши страны пока еще едины, мистер Хоар. По крайней мере, последние известия из Монтриэла говорят об этом. — Он произнес название города на английский манер.

— Прошу прощения, сэр. Я думал, что вы американец.

— А разве лояльные подданные короля к северу от Святого Лаврентия не имеют права называть себя американцами, сэр? В конце концов, некоторые из нас прибыли в Америку раньше, чем янки, а предки моей матери уже находились на родных им берегах и приветствовали первых европейских поселенцев. Приветствие, о котором, между прочим, многие из них горько пожалели.

Хоар почувствовал, как его уши вспыхнули. Он не имел намерения оскорбить собеседника. Неужели этот внушительного вида человек хотел затеять ссору?

— Спокойствие, мистер Морроу, спокойствие, — произнесла миссис Грейвз. Шелковое платье цвета оконной замазки не подходило ни к ее фигуре, ни к цвету ее лица. Сидевшая на круглой низенькой оттоманке, она напоминала куропатку еще сильнее, чем это было днем на побережье. Куропатка, высиживающая яйца у подножия грушевого дерева, подумал Хоар.

— Из всех присутствующих лиц вы, разумеется, имеете наибольшее право называться американцем, — сказала она мистеру Морроу, вставая со своего гнезда. Но яиц в нем не оказалось.

— Мистер Хоар, — обратился к нему доктор, — у меня к вам просьба. Вы мне позволите auscult ваше горло?  

 — Aus… ? — Хоар никогда прежде не слышал этого слова.

— Прошу прощения, сэр. Я не люблю щеголять профессиональным сленгом, как, к сожалению, имеют привычку делать многие люди моей профессии. Попросту говоря (мне следовало сразу так выразиться), я хотел бы послушать звуки, издаваемые вашим горлом, когда вы пытаетесь говорить. Вы не возражаете?

Хоар не выносил назойливого сования носа в его недостаток, но доктор Грейвз был хозяином дома и, кроме того, человеком талантливым и пожилым, так что Хоар чувствовал себя обязанным ему. Он согласился.

— Отлично, — произнес Грейвз. Он ловко подъехал к этажерке красного дерева в дальнем конце зала, выбрал два инструмента и прикатил назад.

— Итак, сэр. Не будете ли вы любезны ослабить свой шейный платок и наклониться ко мне? Или нет, поскольку миссис Грейвз весьма вовремя освободила диванчик, присядьте на него.

Хоар послушно снял платок и сел на место Элеоноры. Оно было еще теплым от ее присутствия.

— Очень хорошо, — сказал доктор.

Одним из его инструментов был восемнадцатидюймовый конус из глянцевой кожи и с расширением на узком конце. Умеренно гибкий, как дубленый бычий пенис, он вполне мог быть одним из тех рупоров, которыми пользуются полноценные офицеры с голосами получше, чем его собственный.

Мистер Морроу и жена доктора наблюдали, как тот приложил один конец слуховой трубки к шраму на горле Хоара и произнес:

— Дышите, пожалуйста.

Хоар задышал.

— Скажите: Боже, храни короля.

— Боже, храни короля, — прошептал Хоар.

— Теперь пропойте это.

— Но я не умею петь, — запротестовал Хоар.

— Сделайте вид, что умеете, сэр.

Хоар постарался. Он издал пронзительный звук, напоминающий крик коростеля, покраснел и замотал головой.

— Очень хорошо, — повторил доктор. Он уселся поудобнее в своей инвалидной коляске. — Надеюсь, вы не будете возражать против еще одного эксперимента.

Он отложил трубку и закрепил другой инструмент на своем лбу с помощью ленты, концы которой миссис Грейвз завязала на его затылке. Этим инструментом оказалось зеркало. Вогнутое зеркало с круглым отверстием в центре напоминало Хоару зеркальную внутреннюю поверхность среза пустотелой сферы.

— Будьте любезны, откройте рот и наклонитесь вперед. Очень хорошо.

Доктор Грейвз опустил со лба зеркало так, что Хоар мог видеть глаз в отверстии зеркала.

— Теперь пойте. Все равно что; не подбирайте слов, просто старайтесь пропеть А-а-а-а с открытым ртом.

Хоар издал еще один ужасный пронзительный крик, и доктор откинулся на спинку коляски.

— Так-так. Очень хорошо, — произнес он, пока Хоар неистово откашливался. — Вернее, боюсь, что не очень хорошо. Вы можете снова надеть ваш шейный платок, сэр.

— Теперь вы можете объяснить, сэр, что все это значит? — спросил Хоар, повязывая платок.

 — Понимаете, сэр, с одной стороны, это мое непростительное любопытство, а с другой — надежда, что я смогу помочь вам, восстановив хотя бы частично голосовые связки. Достаточно хорошо, возможно, чтобы вы могли командовать на море. Видите ли, я проявляю особый интерес к аномалиям певческих голосов.

Хоар затаил дыхание. Ведь именно потеря голоса привела его к береговой службе: никакой морской офицер не мог командовать шепотом. Возвращение голоса могло значить для него возвращение на море, возможно даже в ранге кэптена, не полученном им из-за ранения. Это было его самым заветным желанием.

— И что же, сэр? Каков ваш вердикт?

— Боюсь, что голосовые связки в вашем случае так повреждены, что никто из современных хирургов не сможет их восстановить. Разве что мсье Дюпюйтрен… но нет, вряд ли даже он. Кроме того, Дюпюйтрен француз и вряд ли захочет нанести обиду своему императору, вернув талантливого офицера в боевой строй против французского флота. Более того, связки сильно атрофированы. Я удивлен, что вы до сих пор не имеете трудностей при глотании. Мне очень жаль.

— В любом случае, примите мою благодарность, — прошептал Хоар.

— Это могло бы хоть как-то отблагодарить вас за спасение миссис Грейвз, — сказал доктор. Он посмотрел на жену и положил ладонь на ее руку, лежащую на его плече. Затем он протянул ей трубку и зеркало.

— Меня очень заинтересовала эта трубка, сэр, — произнес мистер Морроу. — Раньше вы мне ее не показывали. Вы не могли бы сейчас продемонстрировать ее использование?

— О, разумеется. Наиболее часто она применяется для прослушивания сердцебиения. Мсье Лаэннек — старый друг и, боюсь, еще один француз — изобрел эту штуку для облегчения диагностики болезней сердца и легких. Будучи любителем всяких новшеств, как вы знаете, я несколько усовершенствовал его изобретение. Можете испробовать трубку на мне, а также на мистере Хоаре, если он не откажется подвергнуться еще одному испытанию. Затем, в свою очередь, мистер Хоар может испробовать ее на вас, если пожелает.

—  С превеликим удовольствием, — ответил Хоар.

— А я ограничусь наблюдением, — заметила миссис Грейвз. Мисс Остин согласно кивнула.

— Но подождите, — вмешалась миссис Грейвз, — я вижу Агнессу в дверях. Уверена, она пришла от миссис Беттс сказать, что морской язык остывает. Не стоит ее расстраивать, давайте отложим демонстрацию на время после ужина. Мистер Хоар, не проводите ли вы меня в столовую, а доктор последует за нами в компании мисс Остин и мистера Морроу.

Когда хозяин дома разворачивал свою коляску в сторону столовой, Хоар уловил, как тот пробормотал:

— Джек Спрэт не терпит жирного, его жена не ест постного… [1]

Мисс Остин что-то прошипела, Хоар сдержал улыбку, мистер Морроу никак не отреагировал.

— Я сравнил внешность мистера Хоара и миссис Грейвз, идущих впереди нас, — объяснил доктор нормальным голосом. — Не напоминает ли вам контраст между их фигурами старую песенку, которую пели детям няни?

— Да-да, конечно, — с готовностью ответил мистер Морроу. Здесь происходит что-то странное, подумал Хоар.

Во время обсуждения достоинств морского языка миссис Грейвз, периодически вставляя замечания касательно предмета общего разговора, объясняла Хоару, что мистер Морроу является сыном английского торговца мехами, который обосновался в Монреале после сдачи французами провинции Квебек в 63 году, где неплохо преуспел. Морроу-старший взял в жены дочь вождя племени кри, что объясняло, почему его сын выглядел бы более естественным у костра в североамериканской глуши, чем за столом у Грейвзов.