Внутренний огонь - Арментроут Дженнифер. Страница 3

Но примерно полгода назад папа вновь стал наседать на меня. Мама тоже. И дядя Хулио, и Дэн, и Андре. Боже, Лимы словно могваи [1], накормленные после полуночи. На этот раз они предпочли сыграть на другом поле. Андре, главный управляющий Академии Лима в Мартинсберге, решил вернуться в Филадельфию в конце сентября: мне кажется, он не выносил жаркой погоды Западной Вирджинии. Но папа предложил мне не место Андре, а должность помощника управляющего, которой в Мартинсберге до этого не существовало. В обязанности будет входить ежедневный контроль за работой Академии, а также помощь в расширении списка услуг. Папа хотел, чтобы на время поисков нового управляющего это место занял человек, который заслуживает доверия и разбирается в бизнесе. Предложение казалось очень заманчивым, но я отказалась.

Тогда папа заявился в мою квартиру и вручил мне листок, на котором расписал зарплату и длинный перечень дополнительных льгот, от которых смог бы отказаться только самый глупый и упрямый человек. А я себя такой не считала. Но предложение было принято не только из-за его привлекательности. Просто папа оказался у моей двери именно в тот момент, когда нелюбимая работа и кабинетик без окон окончательно осточертели. Предложение растолкало, пробудило ту, прежнюю Джиллиан. Могу поклясться, этого отец все время и добивался, подкидывая мне одну безумную вакансию за другой.

– Да, – подтвердил Кэм, вырывая меня из мыслей. – Мы знаем.

Эйвери вздохнула.

– Мы все это знаем.

– Так ты действительно даже не представляешь, что означает моя фамилия? – спросила я, испытывая невероятное потрясение от того, что повстречала человека из плоти и крови, который не мечтал забраться в октагон и выйти оттуда живым.

– Не особо. Это плохо?

– Нет. – Я опустила голову, а затем улыбнулась и снова посмотрела на него. – Это… отлично.

Он встретился со мной взглядом.

– Я счастлив это слышать.

Мои щеки опять загорелись, пришлось скорее уткнуться в тарелку. Потом я почувствовала, как заурчало в желудке, и схватила сырную палочку. Дома за это время от содержимого тарелки не осталось бы и половины, но мне не хотелось вести себя так, словно я не видела еду целую неделю.

К тому же ужин проходил на удивление спокойно.

Кэм и Эйвери, как и следовало ожидать, поддерживали разговор, а если тишина затягивалась более чем на несколько секунд (что происходило нечасто), они тут же поднимали какую-нибудь тему. С Грейди оказалось легко разговаривать, он постоянно старался вовлечь меня в беседу. За все время я лишь несколько раз не расслышала обращений Кэма или Эйвери. Грейди каждый раз приходилось указывать мне на это. Но вроде бы никто не обратил внимания, и я с легкостью смогла унять беспокойство.

Когда принесли основные блюда, Грейди рассказывал мне о новой художественной выставке, открывшейся в Шеперде. Судя по блеску в его глазах во время разговора, он лично поспособствовал проведению мероприятия.

Это показалось мне милым.

– Видимо, выставка просто удивительная, – поднимая вилку, сказала я. – В последнее время мне практически не удавалось их посещать.

Точнее, совсем не удавалось. И это не шутка: я вообще не ходила на выставки или в музеи. Не вижу тут ничего плохого – меня просто не тянуло туда.

С другой стороны, меня вообще мало к чему тянуло.

– Я бы с удовольствием сводил тебя туда, – улыбнувшись, произнес Грейди.

Мой рот приоткрылся от неожиданного предложения. Хотя что тут удивительного – мы хорошо поладили, следовало ожидать предложения такого рода. Но как только я начала отвечать, сразу же осознала, что не знаю ответа. Было непонятно, взволновало меня это приглашение или оставило равнодушной.

Я испытала до боли знакомое чувство. То, которое не раз возникало по ночам, не давая уснуть. Которое мучило меня, пока я встречалась с Бэном, и не давало расстаться с ним: казалось, что я не найду лучшего варианта. Не потому, что не заслуживаю, а потому, что отдала сердце другому человеку. Когда оно разлетелось на осколки, мне так и не удалось собрать его до конца.

Мое сердце не принадлежало мне полностью.

Выглядело глупо, чересчур драматично, но мне все равно. Это была истинная правда, и я сомневалась, что когда-нибудь смогу испытать подобные чувства к другому. Бэн знал об этом. Но стоит ли так же поступать с Грейди, когда до этого дойдет? Стоит ли рассказывать ему все?

О боже, что за бред.

Я что, действительно сидела и раздумывала о подобном, хотя мы с этим парнем познакомились всего час назад? Стоило взять себя в руки.

– Джиллиан? – позвал Грейди, судя по всему, решив, что я его не услышала.

– Это было бы здорово, – удалось выдавить мне.

Мой спутник ответил таким долгим взглядом, что я подумала, будто он может почувствовать охватившую меня нервозность.

– Сейчас вернусь.

Положив сложенную салфетку на стол, я встала и обошла стул.

Ощутив обеспокоенный взгляд Эйвери, заверила ее, что все в порядке, чтобы не тревожить.

Мне просто хотелось побыть минутку одной.

Или три минутки.

Направляясь в туалет, я пробиралась между близко стоящими столиками. Толкнув двойные двери и подойдя к забрызганному водой зеркалу, я поняла, что оставила свою сумочку на стуле и не смогу обновить помаду.

Намылив руки, помахала ими перед краном. Когда вода включилась, смывая пену, я медленно перевела взгляд на отражение в зеркале. Обычно мне не хотелось рассматривать себя. Даже нанося макияж, я старалась не обращать внимания на лицо дольше, чем требовалось, чтобы не выглядеть, как ходячее учебное пособие по уродцам.

Но сейчас я действительно посмотрела на себя.

Раньше я каждый день делала прически, но теперь волосы волнами опускались до груди. У меня была густая челка, но, слава богу, она давно отросла. А еще я наконец научилась подводить глаза. Что тоже казалось чудом. Легкий румянец на лице оттенял смугловатую кожу. Губы стали полнее, а нос остался таким же прямым.

Волосы я разделила на косой пробор справа, так что теперь они прикрывали щеку, которая выглядела не так уж и плохо. Особенно если вспомнить, какой она была, когда я взглянула на нее впервые после нескольких дней в больнице.

Черт, тогда все лицо казалось одним сплошным месивом.

Теперь на левой щеке осталась лишь глубокая вмятина, словно туда воткнули ледоруб. А при взгляде на правую половину челюсти я все еще удивлялась тому, на что способны реконструктивные и пластические хирурги. Они собрали половину лица буквально по частям с помощью нижнечелюстного импланта и костного аутотрансплантата, после чего мне пришлось еще чертову кучу времени проторчать у стоматолога, чтобы вновь получить полный набор зубов.

У пластических хирургов не было волшебных палочек, но они сами оказались волшебниками. Если не всматриваться в мое лицо, сложно заметить, что с правой стороны челюсть чуть тоньше, чем слева.

Тем более если не знать, что случилось со мной тем вечером.

И сейчас я смотрела на себя так же, как шесть лет назад, за несколько минут до того, как рухнула моя жизнь.

Не могу сказать, что я ненавидела свою внешность. Я осталась в живых, что уже подтверждало – мне повезло родиться в рубашке.

Но даже осознание всего этого не избавляло от чувства изуродованности. Такое грубое слово я использовала нечасто. И, наверное, не стоило произносить его на свидании, которое пока проходило довольно неплохо.

Сделав глубокий вдох, я покачала головой. Не следовало мне думать об этом сегодня. Пока что ужин проходил восхитительно. Грейди оказался милым и симпатичным. Возможно, мы еще не раз увидимся с ним, сходим на выставку или просто выпьем вместе кофе.

Вот только именно это меня и пугало.

А мне не хотелось, чтобы меня пугала жизнь. Совершенно не хотелось.

Я могла бы просто дать Грейди шанс и не переживать, стоит ли рассказывать о своем разбитом сердце.