На одинокой дороге (СИ) - Седов Константин. Страница 27

— В чем-то мне будет тебя не хватать.

— Что, щедро платил? — Бородач смешливо смотрел на Зуба.

— Кто платил? Что? — Зуб удивленно хлопал глазами.

— Да мне все равно, честное слово. В маленьких городах своя жизнь, свои законы и правила. Так было, есть и будет.

— То есть в больших все по-другому? — Теперь насмешка звучала в голосе Зуба.

— Нет! Там еще хуже. И гораздо масштабнее.

— Так было, есть и будет — закончил Зуб — Нет, не так уж и щедро. А вы обещаете мне пост префекта городской полиции. То есть, я в, любом случае, в выигрыше.

— Вот мне интересно, как отреагирует нынешний префект, когда ты к нему с бумажкой о твоем назначении заявишься. Здесь ведь глушь у вас, пошлет тебя к черту и все. Кто ж проконтролирует-то?

Зуб не отпуская Мельника, наклонился к Бородачу и подмигнул. Весело произнес:

— Вы мне главное бумажку дайте. Мне все равно не ужиться со старым префектом. У него свои дела, свои связи. И не нужно, чтобы он копать под меня начал. Людей своих настраивать. А проконтролировать, чтобы он этого не делал, я как-нибудь сам смогу. Вы ведь правы — здесь у нас глушь.

— Вы что же? Собираетесь…

— Что? Смущает? Просто дайте мне бумажку, а остальное…  — Зуб душевно повел рукой, — ведь не интересно это вам. А?!.. Плюс деньги, которые вы за мальчишку обещали. А я его поймаю! А потом развернусь. С бургомистром договорюсь. Знаю как. И это будет только мой город… да что ты дёргаешься?

Это уже Мельнику, который мотал головой в сторону стойки, где сидел Курти.

Курти убрал голову, прижался спиной к стойке. Вот гад. Это Мельник выслуживается. Про деньги за «мальчишку» услышал. Он, что, думает, что его освободят, если он Курти сдаст?! Идиот!

— Чего он головой трясет?

— Не знаю вина, наверное, захотел.

Курти покосился на расставленные над его головой бутылки в стеллаже.

— Не-а парень, вина ты не получишь.

Мельник замычал еще сильнее и сразу же перешел на стон. Кажется, Зуб ему под дых врезал.

— Вообще я бы вина выпил! Холодно, да и под настроение. Вы мне помнится, уже обещали вино.

— Обещал — выпьем. Где-то здесь было неплохое, которое Шмяк не для матросни держит.

Звуки шагов. Зуб шел к стеллажу. Курти вжался в дальний угол стойки. Темно. Может не заметит?! Зуб зашел за стойку, сделал два шага и замер. Удивленно уставился на Курти, прищурился и скривив рот, произнес:

— Вот это…

И следующим шагом рухнул в открытый погреб. Точно, как Колокольчик позавчера, которого полицейский искал, забрякал по ступенькам вниз, только с большим грохотом. Курти вскочил, перепрыгнул через люк. Зуб для его комплекции обладал поразительной реакцией. Он сразу же вскочил, выстрелил рукой из-под лестницы, и сцапал Курти за ногу. Курти упал. Развернулся и схватился за крышку люка. Второй рукой Зуб ухватился за край пола и стал подниматься. Курти вырвал ногу, пальцы Зуба скользили по полу, когда Курти с силой обрушил на них крышку люка.

Раздался хруст и дикий вопль Зуба. Курти с неожиданной для себя самого яростью, подпрыгнул и еще раз, с силой обрушился на край крышки. Вопль перерос в протяжный болезненный вой. Курти выскочил из-за стойки. Бородач находился у стола и непонимающе смотрел в их сторону. Руку положил на меч.

Не останавливаясь Курти помчался наверх. Поворачивая на второй этаж, выскочил на выходившего из своей комнаты Шмяка. Со свечей в руке, видимо вышел на шум.

Не останавливаясь Курти дунул ему на свечу и помчался дальше наверх. Добежал до своей бывшей комнаты, мигом выбрался на чердак и по крыше, в темноте, помчался к соседнему дому. Ориентируясь исключительно на слабо очерченный снегом силуэт крыши с трубой, перемахнул через пролет между домами, добежал до водосточной трубы, опять чуть не упав, вконец разодрав и без того израненные руки, спустился по трубе на мостовую. Спрятал руки под мышки, согнувшись, завернул в первый же переулок.

Глава 10

Ганпагские волки считаются пусть не самыми большими среди всех южных, но уж точно самыми свирепыми. На обычных волков севера они не похожи. Намного больше, размером с жеребёнка. Длинные, со взъерошенной холкой, гибкие как кошки и такие же полосатые. Удлиненные приплюснутые морды с торчащими и загнутыми клыками, торчащими из закрытой пасти.

Этот волчонок не знал, что он не из самого крупного вида, но что свирепей их никого нет, у него не было даже сомнений. Но как вести себя в нынешней ситуации, не представлял. Грозно зарычать? Пока решил подобраться поближе и посмотреть.

Береговая линия была сплошь зеленой. Ветви мангровых деревьев свисали над морской водой, кое-где погружались в нее. Волчонок высунул любопытную мордашку из зарослей и с любопытством понюхал заинтересовавший его предмет. Предмет в ответ зарычал. Что сделать было нелегко, так как он держался зубами за ветвь. Если бы не это, его давно снесло течением.

Волчонок зарычал в ответ и осторожно попробовал куснуть рычавшего. Предмет зарычал еще громче и бешено завращал глазами. Волчонок дернулся назад, но ненадолго. Предмет был немногим крупнее его и менее подвижным. Снова приблизил морду вплотную к его лицу и понюхал. Пахло вкусно. Кровью. Волчонок оскалил пасть и попытался куснуть. Непонятный предмет был полностью связан, еле держался зубами за ветвь и все что мог сделать это снова зарычать. Хищника это не остановило, и его морда была уже совсем близко.

Связанный, неожиданно оторвался зубами от ветки и вцепился волчонку в нос. Бедный зверек завизжал и подался назад. Связанный не отрывался от его носа. Волчонок, продолжая визжать, завозил всеми четырьмя лапами и пытаясь вырваться, вытащил вцепившегося в его морду человека на берег. Замотал головой, вырвался и с визгом умчался в лес.

Эрик выплюнул изо рта шерсть и тяжело дыша, остался на берегу. Минуты две лежал, не двигаясь, наслаждаясь ощущением твердой поверхности, потом решил, что валяться связанным на неизвестном берегу, где бродят хищники, не очень умно. Попытался подняться, но безуспешно. Был настолько вымотан, что с трудом шевелился. Последние силы ушли на стычку с волчонком. Когда же оказался на берегу, тело решило, что задача по спасению выполнена и отключилось. Единственно на что его хватило — вырвало. Заставив себя сесть, огляделся. Увидел перед собой каменистый выступ и пополз к нему. Ползти было тяжелей, чем идти. А сил не было совсем. Он раньше и не знал, что это выражение надо понимать буквально.

В три бесконечно долгих перехода, несколько раз отдыхая, заставил себя подлезть к камням. Незадача. Все они были округлыми и гладкими. Эрик, сидя, минуту тупо смотрел перед собой, голова гудела, перед глазами стояло красное марево, и он боялся отрубиться. А этого делать было никак нельзя! Сидя на заднице, загребая ногами, обогнул скалу. Дальше от моря появились острые углы, не тронутые и не сглаженные водой. Медленно подполз к одному из них и бессильно уперся лбом в камень. Посидев так с минуту, повернулся и начал тереться веревками об острое.

Бестолку. Мокрые волокна плохо поддавались, а тереть сильнее он не мог. Не было сил. Солнце палило нещадно, веревки начали подсыхать, но по-прежнему не поддавались, а лишь сильнее сжимались, высыхая. Эрик даже застонать не мог — сил не было. Лишь слабо замычал. Изо рта вырвался низкий, тонкий сип, которого Эрик испугался. Он не узнал своего голоса. И тут понял, как хочет пить! Сильнее всего на свете! В мире не было ничего кроме его жажды! Выпрямился, сделал глубокий вдох, расправил грудь и резко отвел плечи назад. Веревки натянулись, откуда-то появились силы и Эрик остервенело завозил веревками об острый камень. Потом сообразил, что так может продолжаться долго, упершись лбом в скалу, с трудом встал, как можно дальше развел запястья, стал тереть об угол веревки на кистях рук. Когда они слегка ослабли, зацепил их о выступавший угол, с силой потянул. Веревки больно впились, в кисти, но ненадолго. Одна из них лопнула, остальные стали сползать. Освободив кисти, Эрик продолжил тереться о выступ. Ослабленные веревки постепенно слезли. Эрик по-старушечьи покряхтел, потер запястья, огляделся. Иллюзий он не питал, куда его принесло течение он прекрасно понял. Летний остров. Короче говоря, полный пи… , тяжко будет.