Мой парень - козел (СИ) - Веймар Ника. Страница 39

— Заедем в аптеку? — спросила я. — Гугл говорит, жить буду, но чтобы долго и счастливо, надо поддержать отечественную фармакологию.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросил Костя, отодвигая чашку с недопитым кофе.

— Хорошо, — я вздохнула и отвела взгляд. — Но вчера мне чудилось всякое странное… Наверное, солнцем голову напекло.

— Нет, — коротко ответил Козловский.

Я озадаченно посмотрела на него. Аккуратно подбирая слова, продолжила:

— Точно напекло. Мне казалось, будто у человека выросли уши, как у собаки, только круглые. Рыжеватые такие, и дёргались, как у настоящего зверя. А потом лапа вместо руки. И морда. Клыкастая, как в фильмах ужасов. Разве что зубы не в три ряда.

— Н-да, это будет сложнее, чем я думал, — пробормотал Костя. — Настя, с тобой всё в порядке. Понимаю, что звучит странно, но поверь — никакого теплового удара у тебя нет.

Я недоверчиво взглянула на него и вопросительно подняла брови, предлагая продолжить.

— Ладно, давай зайдём с другого бока, — Костя тяжело вздохнул. — Настя, я должен тебе признаться в одном очень важном обстоятельстве. Видишь ли, я — козёл.

Я не удержалась от нервного смешка. Вот стоило так нагнетать обстановку!

— Самокритично, — отметила в ответ. — Это для меня не новость. Со своей стороны, хочу сказать, что ты далеко не самый откровенный козёл из тех, что мне встречались. Так сказать, средней парнокопытности.

Костя как-то грустно улыбнулся и покачал головой.

— Ты не так поняла. Я настоящий козёл. Горный.

— В смысле, такой? — я приставила растопыренные пальцы к голове на манер рогов.

Молчаливый кивок и пристальный взгляд.

— Да ладно, — я махнула рукой, решив прекратить затянувшуюся шутку. — Уже не смешно. И вообще, я тебя простила, ещё вчера.

— Если хочешь, могу принять вторую форму, — напряжённо следя за моей реакцией, выдал Козловский.

— Ну давай, — я уселась поудобнее. — Фокусы — это хорошо. Раз. Два…

«Три» застряло в горле, потому что Костя поднялся из-за стола и почти моментально перетёк в… козла. Большого, ухоженного, гладко расчёсанного бурого и рогатого, мать его, козла! Я потёрла глаза ладонями. Козёл никуда не исчез. Стоял себе на всех четырёх копытах посреди кухни и смотрел на меня. Ущипнула себя за руку, дважды. Животное осталось на месте. С ума сойти!

— Ты это… подойди, что ли, — я опасливо протянула руку, подозревая серьёзный обман зрения.

Козёл послушно подошёл, ткнулся мордой в мою ладонь. Я погладила жёсткую шерсть, коснулась рогов. Похоже, настоящие. Глубоко вздохнула. Кажется, я всё-таки сошла с ума. Так ведь не бывает! И страха, такого, как вчера, почему-то не было. То ли разум всё ещё до конца не проснулся, то ли мозг от греха подальше временно вырубил функцию «бояться!».

— Пора лечиться, — печально сообщила я козлу, проводя пальцами по его спине.

Почувствовала, как текуче меняется, трансформируется шерсть под моими пальцами. Доля секунды, и передо мною снова стоял Костя. Сел рядом, обхватил мою ладонь своими, с нажимом повторил:

— Всё с тобой в порядке. Просто так сложилось, что некоторые люди… не совсем люди.

— И вчера тоже был не глюк? — на всякий случай уточнила я.

— Те, кто тебя похитил, тоже двуипостасные, — подтвердил Козловский. — Когда поняли, что ты не реагируешь на наш врождённый магнетизм и не поддаёшься внушению, решили напугать и убедить, что тебе всё показалось. И им это удалось. Любой оборотень способен трансформироваться как полностью, так и частично, чем Шакалов и воспользовался.

— Я бы предпочла тепловой удар, — пробормотала я и привалилась плечом к его плечу. Тут же выпрямилась, вздохнула: — Давай дальше, пока я ещё не окончательно осознала всё происходящее и не бьюсь в истерике. Ты козёл, они собаки.

На язык так и просилось добавить, что сутулые.

— Пёс только Псиглавец, — поправил меня Костя. — Тимур, тот, что пугал тебя в машине, шакал. А Валера осёл. Причём во всех смыслах.

Я нервно хихикнула. Да уж, попала в настоящий зоопарк! Осёл, козёл… только косолапого мишки не хватает для комплекта, а за мартышку я и сама неплохо сойду. Хотя нет, вру. И мишка по имени Мишка тоже есть.

— Что же касается татуировки, — продолжал Костя, — ты права: это не простой узор. У всех оборотней есть подобные татуировки. Их наносят после первого проявления ипостаси. Видишь вот эти завитки, похожие на греческую букву Алеф? Рога. А под ними — стилизованный отпечаток копыта. Указание на вторую ипостась. А всё остальное — древние обережные символы и традиционные узоры, дань традиции.

— Понятно, — протянула я, рассматривая татуировку. — Скажи, а эти, из «Белого клыка», они почему вообще мной так заинтересовались? Из-за того, что ты внимание обратил?

— Да, — откровенно признался он. — А я допустил ошибку. — Запустил ладонь в волосы, взъерошил их и продолжил, так же открыто: — Оборотни и люди редко заключают союзы. Среди двуипостасных это, скажем так, не приветствуется. Дети в этих браках рождаются обычными, а нас и без того осталось немного. К тому же, тебя могли использовать, чтобы надавить на меня. Мне казалось, что я не готов брать на себя такую ответственность и не могу уверенно заявить, что ты — не случайный эпизод в моей жизни.

— Костя, вот ты мне для чего это рассказываешь? — не выдержала я. — Я же могу и снова обидеться. Есть, на что. Ты же сейчас почти убедил меня, что ты — моральный урод!

— Ничего подобного! — оскорбился он. — Я аморальный красавец! А если серьёзно, — и это он произнёс совсем иным тоном, — не хочу, чтобы остались недомолвки. После того, как едва не потерял тебя вчера, многое осознал. Я хочу быть с тобой, Настя. Всегда. Теперь ты знаешь правду и тебе решать — сможешь ли принять меня таким, какой я есть.

— Даже давить не станешь? — я скептически усмехнулась.

— Не стану, — твёрдо пообещал он. — И да, твой проект был великолепным. Все бы так профессионально работали.

Я умолкла, обхватила голову руками. Как-то слишком много всего свалилось на меня за последние сутки. Ссора, похищение, спасение, примирение и, как вишенка на торте, этот утренний разговор. А ещё мой парень — козёл. В самом прямом смысле слова. Истерика, затаившаяся где-то глубоко до поры, стремительно захватывала сознание. В горле першило, клокотало от подступающих слёз. Не готова я оказалась к такому количеству правды. Молча поднялась, сходила в гостиную за оставшимся там платьем. Переоделась в ванной, умылась холодной водой, охладившей горячую кожу, но ничуть не успокоившей воспалённое сознание. Вышла и глухо попросила:

— Отвези меня к Маше, пожалуйста.