Per rectum ad astrum (СИ) - Носов Павел. Страница 12

Мысль проста.

Факты упрямы.

У Природы — свой процент выбраковки.

Признание этого — вероятно, одна из основ выживания цивилизации.

У Природы — свой процент выбраковки.

Она тысячелетиями формировала человека, стараясь сделать его здоровее, умнее, совершеннее. Шлифовала род человеческий, вылущивая, отбрасывая слабых, больных, интеллектуально не развитых. И это, судя по всему, нормальный, естественный процесс! Поразительно, как у нас, людей, хватило наглости попытаться его прервать, изменить. И после этого кривить недовольную рожу на результат!!! Потрясающе! Да: кто-то лучше, кто-то слабее. Мы не просто все разные — мы не равные. Есть гений, и есть дебил. И другие между ними, с разными способностями.

Но тут мы, со своей наукой. Спесью, амбициями, толерантностью и демократией.

Явились.

Лучшие самые, и почти все. Признать, что ты попала в процент выбраковки? Это как же так?! И белые все, и пушистые и права имеем равные. Почему-то и умничка, и уродка, и приспособленка, и просто дура — равны; и рьяно это право — априори иметь право — защищаем и храним. Может потому, что талантливые умнички в явном меньшинстве? Ведь — все лучшие! Всем хочется! И как просто свалить свой персональный процент выбраковки на генетиков и методистов. Они виноваты! Причём, очевидно, во всём.

Только вот о гениях нашего времени почему-то не слышно ничего. Все гении — из прошлого… остались в прошлом. И почему-то все мужики! Невероятно!

Нет, ну-там — Ковалевская, Тэтчер, Кюри… единицы, по сравнению с мужиками. Грозный, Лермонтов, Высоцкий, Сталин, Черчилль, Шекспир, да Винчи, Гиппократ, Людовик «Солнце», Бонапарт, Моцарт… уж простите отсутствие хронологии. Список огромен, на самом деле. Это всю историю цивилизации перечислять — гениев полно. Это что… получается, они эту историю и делали? Ну да, если беспристрастно со стороны взглянуть — получается так. Это они ИСТОРИЮ сделали. А в наше время?

Кто делает историю?

Да никто. Вообще никто.

Завязли в виртуале — вся история там. Там — да-а! Там — ИСТОРИИ!!!.. миры, цивилизации. Каким бы прекрасным и восхитительным всё это ни было ТАМ, настоящая жизнь всё равно ЗДЕСЬ.

В реале.

Чем наша цивилизация занимается в реале? Создаёт более комфортные и яркие условия равноправным членам общества? Да уж куда комфортнее?! Всё мягче и массажнее подставки под задницы, совершенней лекарства, натуральней и диетичней синтезированная еда, нежнее подтирки и всё меньше необходимости шевелиться, чтобы обеспечить себе всё это.

От этих мыслей Яна кривилась и морщилась, хмурилась. Совсем забыв, что проявлять такие эмоции… ну, скажем, не совсем этично в общественном месте. Начав аккуратно укладывать спортивное снаряжение в сумку, она вдруг схватила и затолкала внутрь оставшееся, пхнув сверху душевые принадлежности, придавила сумку коленом и зарастила резким порывистым движением. Выпрямилась и натолкнулась на ухажера. Вот дрянь! Он ещё здесь! Всё-таки решился, наконец?! Она уже почти забыла про него.

— Очень больно? — он улыбнулся и, заискивающе приподняв брови, протянул руку к её щеке.

Яна оскалилась и спросила:

— Честно? Совсем не больно. Веришь?

Он, ещё не осознав ответа, по инерции, попытался привлечь её к себе, обнять. По его мнению, мироощущению — рана и кровь — это НАСИЛИЕ! — это обязательно больно и ужасно! Аморально! А сострадание, жалость — это правильно, прекрасно и, вообще норма жизни! По его мнению, именно в этом она сейчас и нуждается больше всего!

… нет, всё это нужно, конечно, но без фанатизма, без возведения в абсолют, наконец!

К МАТЕРЯМ! Он ведь даже по носу ни разу всерьёз не получал, этот «типа мужчина». В наше время дерутся только… только… У Яны вновь возникло желание засмеяться.

Она не поддалась на его жест, не прильнула к нему за утешением и, вообще всем своим видом показала, что ни в каких сюси-пуси не нуждается. Он замер и снова улыбнулся, на этот раз недоумённо. Ну да, в самом деле, он и правда, не понял. Её ответ никак не вписывается в его мироощущение. Ведь ей должно быть обидно и больно, а он, как истинный рыцарь и настоящий мужчина, должен её утешить, отважно выступить свидетелем в суде. А тут вдруг…

Тоже мне, рыцарь!

— Зря не веришь, — она боднула его взглядом исподлобья, — А проверить слабо?

Яна сжала кулак и сунула ему под нос. Он отшатнулся и таращился на неё недоумённо, непонимающе, уже обиженно. Что значит слабо? Насилие, ведь, аморально! В чём она его обвиняет, подозревает? Да что ей вообще надо? Он, ведь, просто цивилизованный человек! Да такие как она, «красавицы», за ним в очереди стоят; непонятно чего он вообще на неё повёлся. И получше неё на него заглядываются. Более состоятельные и состоявшиеся женщины. Даже принчипексы и иногда королевцы. Потому что он строен и образован, эмоционально развит и сексуально подкован, в постели и виртуоз, и жеребец, и член шесть сантиметров в диаметре, и длиной…

Яна брезгливо оттолкнула его, отошла.

Адам! Он же может за это на неё в суд подать! Аккуратнее надо быть, с ущербными…

Да, природу не обманешь. Можно долго упираться в юридических баталиях по поводу демократии и свободы, морали и гуманности, запрягать в одну лямку генетиков и методистов. Пусть медики и воспитатели «тащат», отдуваются в попытке исправить наши ошибки, доказывая научными подвигами состоятельность идей либеральной толерантности и гуманизма. Вот, только, на выходе мы получаем женщин, которые не хотят рожать. И вместо мужчин… всевозможных полисексуалов, королевцев и принчипексов, которых уважаем, потому как они секс большинство и вообще достойные члены цивилизованного общества. И с которыми дружим, и которых имеем. Потому что от тех, что остались — ни рожать, ни жить с ними не хочется. Потому как, ведут себя по жизни хуже геев… те ещё на нормальных мужчин похожи, хоть немного более агрессивны…

Агрессивны? Я подумала — «агрессивны»? Непроизвольно, на автомате… А, ведь, это социально-феминистическое состояние-ощущение. Женщины до сих пор подсознательно предпочитают и уважают более агрессивных партнёров, ну, с оговорками и при прочих равных. Хоть современная агрессивность и выражается в способности борзо поскандалить и затащить оппонента в суд. И судиться до победного. Или изворотливо добиваться своего в профессиональной сфере…, впрочем, сегодня это — другая разновидность способности скандалить. А межполовые отношения? Ведь, ценим же активных, смелых, способных проявить своё либидо? Хоть и принято сначала разрешение спрашивать, прежде чем его проявить… в рамках контракта. Почти все успевают перед этим договор или контракт составить… попробуй, не составь! Недюжинная смелость нужна, чтобы решиться на такое без участия адвокатов!

Или «смелостью» раньше называли нечто другое, другие качества? Современная «смелость» раньше наглостью называлась, кажется…

И что теперь? Ведь из этого надо как-то выбираться, наверное? Такими темпами — вымрем же, к прабабкам! Что делать-то?! Сексуальные большинства объявить аморальными и продекларировать нормой насилие? Девок теперь рожать всё равно не заставишь.

М-да-с. Проблема. Яна поцарапала пальцем над правым ухом и, проигнорировав высокомерно-презрительные взгляды, снова двинулась в спортзал. Она поняла, кого и о чём спросит, и уже наметила, с чего спрашивать начнёт. Да, и ещё! Рожать она будет сама! Старым, прабабкиным способом. А там — будь, что будет!

Так и повелось. Яна приходила, сначала одна, потом с подругами, единомышленницами. И после того, как отслужила в армии, в горячей точке, проявила себя талантливым тактиком и командиром, была награждена, получила приглашение в Международную Службу Социальной Безопасности. Сама родила трёх дочерей, старшую и очаровательных двойняшек. И всегда, Софья была для неё моральной опорой, нравственным эталоном, источником душевных сил.

Яна уверена, не быть ей Лидер Матерью МССБ, не примерь она «рыцарскую шкуру» в своё время. Тогда, эксперимента ради, она взялась разгромить десяток деревянных истуканов, как сказала инструкторша: «в режиме реального боя». Просто взяла её на «слабо». И, нахлобучив на «юную леди», хотя «юная леди» уже родить успела, полный пехотный доспех, заявила: «Давай, девка, врежь им!». Первый же удар прошёл некорректно и чуть не вывернул Яне кисть — великолепный стальной меч оказался гораздо тяжелее в ударе, чем спортивная сабля. Яна приняла поправку на технику и, на третьем ударе меч наглухо увяз в чёртовом бревне и был признан потерянным в бою. Через некоторое время за ним последовал боевой топор, которым, казалось, можно разворотить танк. Щит, тяжелый, как мужик, был брошен ещё раньше — эта неподъёмная орясина мешала жутко, и только. Кровь стучала в висках, в глазах неумолимо темнело, лёгкие оказались неожиданно мелкими, несостоятельными. Каждый удар требовал столько усилий, что казался последним движением в жизни. А в уши стегал звенящий крик Софьи, бил по нервам, заставляя ворочаться быстрее полудохлой беременной черепахи. Шестопёр Яна уронила и пала на колени, «поверженная» третьим истуканом — ноги не держали. Доспехи беспощадно давили и весили, казалось, тонну. Лёгкие судорожно пытались протолкнуть комок застрявшего в трахее воздуха. Сухожилия, связки на руках, казалось, были травмированы безвозвратно. Мало того, она ухитрилась подвернуть ногу. Истуканы при этом, как справедливо заметила тренерша, сдачи не давали. И ведь Мужчины, раньше, те Мужчины, настоящие, были способны в этом металлоломе рубиться в строю, обрушивая друг на друга всё это неподъёмное железо. Делай выводы, девка. Это не сабелькой спортивной в охотку помахать. А потом пойти в душ. В случае Яны, судя по тому, как она правую руку баюкает, ещё и к врачу. Это, подруга, выбираться с поля боя по трупам, на подгибающихся от усталости, разъезжающихся ногах, в крови по щиколотку, перемазанная своей и чужой, вперемешку с грязью, с ног до головы. Это, если выжить получится. Через вонь разваленных трупов и ужас смерти. Когда на одном плече у тебя раненый соратник, а в другом рубленая рана, которую еле-еле удалось заткнуть случайной тряпкой, совсем не стерильной, кстати.