Я не продаюсь (СИ) - Сергиенко Кристина. Страница 33

Генри медленно оборачивается, впиваясь взглядом в моё лицо. И я в последний момент успеваю нацепить маску холодного безразличия. Пытаюсь вспомнить всё плохое, что он мне сделал, чтобы выглядело правдоподобно. И, судя по тому, что он отпускает мою ладонь, понимаю — получилось.

— Это правда, Мила? — спрашивает он тихо.

От его полного боли взгляда у меня внутри всё сжимается. Хочется броситься к нему, сказать что это ложь, и я даже чуть подаюсь вперёд, но потом вспоминаю, что не должна. Просто не имею права. Поэтому в ответ лишь усмехаюсь, и перевожу взгляд на Чарли.

— Вы обещали мне пистолет.

Говорю с максимальным безразличием, но Чарли смотрит как-то странно, изучает, словно видит впервые. И от понимания, что он, возможно, больше не верит мне, всё внутри словно покрывается тонкой корочкой льда.

Молчание длится и длится, так долго, что мне приходится сцепить руки, чтобы унять дрожь. Но вот он кивает, словно увиденное ему нравится, и бросает короткое:

— Дэн.

Краем глаза вижу, как рядом материализуется мой охранник, и, не поворачиваясь, протягиваю руку. В ладонь тут же ложится что-то тяжёлое, а затем её сверху накрывает чужая ладонь. И я вздрагиваю, дёргаюсь, пытаясь отнять руку, но ничего не выходит.

— Вам нужно просто нажать на спусковой крючок, — поясняет охранник. — Вот сюда.

Он спокойно и как-то по-деловому поправляет мои пальцы, и только потом отпускает.

— Приступайте.

Сердце бьётся где-то в области горла, заглушая все звуки, и голос Чарли звучит глухо, словно через слой ваты.

Я знаю, что должна посмотреть на Генри, но не могу найти в себе силы сделать это. А ещё нужно как-то сыграть ненависть и подать ему знак.

Медленно вздыхаю и поднимаю голову, упираясь взглядом ему в переносицу. Потому что просто не выдержу, если опять увижу его глаза.

— На колени, Генри. Ты же слышала, что сказал Чарли.

Собственный голос кажется холодным и чужим. И в глубине души я даже этому рада.

— Хорошо, но я хочу видеть твои глаза напоследок.

Его голос звучит глухо, отзываясь во мне новым приступом боли.

Генри медленно опускается вниз, не отрывая взгляда от моего лица. А я смотрю и понимаю — он ведь не сомневается, что я убью его. И всё равно готов пойти на это. Готов умереть ради меня. Или это всего лишь игра? Притворство? О, как бы я хотела, чтобы всё было именно так. Чтобы у него был план.

Руки дрожат, и мне с трудом удаётся держать пистолет прямо. А не отводить взгляд и смотреть при этом также холодно — ещё сложнее.

А ещё нужно дать ему знак. Намекнуть так, чтобы он понял, что я хочу убить это чудовище, а не его.

Чудовище. Точно.

Я вспоминаю наш разговор у озера. И хоть идея кажется мне не очень удачной, но другой у меня нет.

— Ты говорил, что я — твоё спасение, — говорю тихо, глядя ему в глаза. — Но это не так. Оно тебе не нужно.

Потому что ты не Чудовище, добавляю мысленно.

Я не знаю, понял ли он намёк, лишь замечаю, как меняется его взгляд.

— Достаточно слов, Камилла, — обрывает меня Чарли. — Стреляйте.

Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Шанс у меня один, и если что-то пойдёт не так, то живыми мы отсюда не выйдем. Никто. Ни я, ни Сьюзи, Ни Генри.

Поднимаю руку и навожу пистолет в лицо Генри, а затем резко разворачиваюсь и стреляю в Чарли.

Глава 19

И замираю, кажется, даже дышать перестаю. Но цели пуля не достигает, словно ударяясь о что-то, и рикошетом отлетает в сторону. Где-то наверху что-то грохает. Да так, что пол дрожит под ногами. И я слышу приглушённый голос мерзавца Чарли:

— Быстро наверх!

Пистолет выпадает из ослабевших пальцев, а меня неожиданно опрокидывают на пол. Так быстро, что я даже не успеваю испугаться. С жадностью вглядываюсь в лицо нависшего надо мной Генри. Он вкладывает что-то в мою ладонь, а потом быстро целует.

— Прости, — шепчет, обжигая горячим дыханием.

И от того, как он это произносит, словно прощаясь, у меня внутри всё сжимается. Тянусь следом, но не успеваю и слово сказать, как комнату словно засасывает в огромную воронку. Миг. И ослепительный свет сменяет сумрак. Я всё ещё лежу на полу, но уже в другом месте.

В голове отчаянно бьётся единственная мысль: «Он меня спас. Спас. Возможно, даже ценой своей жизни». И, судя по грохоту, Сьюзи тоже спасут. Но кто спасёт его?

— На полу слишком холодно, вставайте.

Вздрагиваю, по голосу узнавая Элеонор — экономку Генри. И понимаю, что я в его доме. И раз она тут, значит, он всё спланировал. Знать бы только, есть ли в этом плане пункт, касающийся его жизни?

— Уйдите, — прошу тихо.

Шевелиться не хочется. Сейчас мне ничего не хочется.

Я поворачиваюсь на бок и подтягиваю ноги к груди. Внутри так пусто, словно все мои чувства остались в том жутком доме.

Она тяжело вздыхает, а затем подхватывает меня и помогает сесть. Вскоре возле моего лица оказывается платок. Но я не спешу брать его.

— Вытрите лицо, у вас тушь потекла.

Тушь?

Я осторожно касаюсь щеки, а затем с удивлением смотрю на собственные пальцы, влажные и чёрные. И только теперь понимаю, что по щекам текут слёзы. Беру платок и ожесточённо тру лицо.

Элеонор тяжело вздыхает.

— Впрочем, если хотите, можете и дальше сидеть на полу.

Она произносит это немного устало и раздражённо, словно уговаривает капризного ребёнка. Правда, она с самого начала, кажется, была настроена против меня. Хоть я и не понимала почему. Уж ей-то точно не за что недолюбливать меня.

Впрочем, причину я могу выяснить сейчас.

За спиной раздаются удаляющиеся шаги, и я спешу спросить:

— Почему я вам так не нравлюсь?

Шаги стихают, но ответа не слышно. И я понимаю, что Элеонор, скорее всего, ушла. Поэтому вздрагиваю, когда она всё-таки отвечает.

— Потому что жена должна создавать уют, а не проблемы.

Что?

Я резко оборачиваюсь, но вижу лишь закрывающуюся дверь. Интересно, какие-то проблемы я создавала ему вначале? Скорее уж он мне.

Но сейчас это не имеет значения. Главное — чтобы он вернулся живым.

Я всё-таки встаю, чтобы переместиться на диван.

Только вот есть ли у него шанс? Вдруг, этот артефакт был единственным? И как он вообще его пронёс? Что-то подсказывало мне, что Генри наверняка проверяли на этот счёт.

Вздыхаю, устраиваясь удобнее. И закрываю глаза лишь на миг.

А просыпаюсь от того, что кто-то ласково гладит меня по голове. Открываю глаза и вздрагиваю. Генри сидит на полу, и его лицо практически напротив моего. Так близко, что я вижу тёмные круги под глазами, бледность и лёгкую щетину. Рука сама тянется пригладить его волосы. Но он перехватывает её, подносит к губам и целует.

— Ты вернулся, — выдыхаю облегчённо.

И губы сами растягиваются в улыбке. Правда, Генри не улыбается в ответ, а продолжает сверлить меня взглядом. И я вспоминаю, с чего всё началось. Напрягаюсь, ожидая, что он будет меня отчитывать. Но Генри молчит. Молчит и смотрит на меня с такой грустью, что у меня сжимается сердце. Хочется броситься к нему, обнять, сказать, что теперь всё будет хорошо. Что всё позади, и больше я так делать не буду. Никогда. И что теперь всё будет по-другому.

Его молчание начинает меня пугать, и я первой нарушаю тишину:

— А что с….

— С ней всё хорошо.

— Но…

— А вот ему сейчас очень плохо.

Это хорошо.

— Кто он?

— Мой бывший компаньон. Правда, наше сотрудничество продлилось недолго.

Генри замолкает, а я понимаю, что большего сейчас не добьюсь. Да и так ли это важно? Главное, чтобы Чарли и вся его банда ответила за это.

— Что ж, с одним разобрались, — вздыхает Генри. — Пора разобраться и с нашими отношениями.

А затем кладёт на диван какие-то бумаги.

Я удивлённо гляжу на них.

— Что это?

— Документы на развод.

Что?

— Я отпускаю тебя, Мила.

Несколько минут я просто смотрю на него, ожидая, что сейчас он улыбнётся и скажет: «Шучу». Или окажется, что я просто ослышалась. Потому что сказать такое всерьёз он точно не может.