Среди них скрывается монстр... Книга 2 (СИ) - Юдина Екатерина. Страница 3

Конечно, были разные минусы. Например, расходы в этой частной поликлинике, моя страховка не покрывала. Поэтому, мое лечение оплатила Мадлен. Сестра не желала слушать о возвращении ей денег, но, для себя я решила, что, каким-нибудь образом, позже я ее обязательно отблагодарю. Например, куплю наручные часы. Она их очень любит и уже имеет внушительную коллекцию, поэтому, думаю, будет рада, если эта коллекция пополнятся теми же «Rado». Правда, для этого, мне нужно было наладить свои финансы, а на это потребуется время.

Еще меня немного напугал визит к гинекологу. Врач, конечно, пыталась относиться ко мне мягко, но я, все равно, постоянно сжималась и нервно дергалась, из-за неприятных ощущений при осмотре. Зато я узнала, что, несмотря на мое состояние, беременность протекала очень хорошо и, в тот же день, я сказала родителям и Мадлен, что хочу оставить ребенка. Они эту новость приняли спокойно. Можно сказать, что родители даже обрадовались и они с Мадлен сразу сказали, что всячески будут мне помогать.

Естественно, родители и Мадлен не могли постоянно находиться в Руане, поэтому, временами, я жутко скучала, с нетерпением ожидая их визитов. К счастью, сестра приезжала чаще и даже, иногда, заселялась в местный отель, чтобы навестить меня еще и рано утром, перед возвращением в Париж.  Но, поскольку, Мадлен не смогла дозвониться к Женевьеве, и подруга не приехала ко мне, я, чтобы хоть как-то скоротать время, начала доставать персонал больницы с разговорами и активно общаться с другими пациентами.

Через две недели, когда я, активно шла на поправку и с Мадлен, даже пару раз ездила к ней в гостиницу, чтобы поваляться в ванной, а не просто принять быстрый душ, в палату расположенную напротив моей, положили пациента. Первые дни я его не видела, но постоянно слышала ругань. Судя из того, что я уловила, этот пациент не хотел пить лекарства и отказывался от лечения, из-за чего, постоянно буйствовал. Хотя, так же я узнала из обрывков разговоров медсестер, что это уже вторая больница в которую его положили и, поскольку, несмотря на его отказы от лечения, этот пациент шел на поправку, его положили в это отделение. Где он изначально должен был лежать и что с ним вообще случилось, я не спрашивала, ощущая нервозность медсестер, всякий раз, как была затронута тема этого грубого пациента.

Однажды, сидя вечером на своей кровати, я вновь изнывала от скуки, из-за чего решила пойти бродить по больнице. Несмотря на запрет выходить из палаты в позднее время, я хотела пробраться в холл и немного посмотреть телевизор, но далеко от своей палаты не ушла. Мое внимание привлекла дверь палаты того пациента. Всего лишь час назад, там была очередная ругань с медсестрами, теперь же в палате было необычайно тихо. Сделав пару шагов к двери, я подняла руку, чтобы постучать, но потом решила этого не делать.

Открыв дверь, я вошла в палату, как две капли воды, напоминающую мою. Разве что, свою я уже успела обжить и там находилось много моих личных вещей, которые мне привезла Мадлен. Тут же было пусто и тускло. Меня пробрало от неприятной атмосферы стерильной чистоты и отчуждения, будто это место находилось за гранью жизни и не имело ничего общего с реальностью.

В тусклом свете ночника, я увидела парня лежащего на кровати. Половину лица скрывали пожелтевшие бинты, но я смогла рассмотреть черные, словно смола, волосы, густую бровь, выразительные скулы и побледневшие губы. Одеяло закрывало лишь ноги и на нем не было футболки, но на подтянутом торсе и на правой руке тоже виднелись бинты, оставляя видными лишь левую руку, ключицы и шею. Некоторое время, я, застыв на месте, неотрывно смотрела на этого парня, но потом, встрепенувшись, побежала к себе в палату за карандашами и альбомом, после чего вернулась обратно.

Сев на кресло, я открыла альбом и стала писать портрет этого парня, хотя было очень неудобно делать это одной рукой и мне приходилось придерживать альбом гипсом. Это было впервые, когда я рисовала, после того, как меня сбила машина. Мадлен уже давно привезла мне альбомы, краски и карандаши, но я не могла заставить себя сесть за любимое дело. Теперь же, карандаш сам по себе скользил по бумаге, вырисовывая не скрытые за бинтами, идеальные черты лица. Этот парень, несомненно, был красив, но, далеко не его внешность меня привлекла. Скорее, это была невероятная энергетика, исходящая от него и пробирающаяся внутрь моей головы причудливыми витками.

Да, этот парень сейчас был блеклым и бинты скрывали большую часть его тела, но, все равно, от него исходила атмосфера высокомерия, превосходства и опасности. Нет, он не напоминал какого-то гангстера, но, определенно, был тем, на кого большинство людей смотрят издалека, не решаясь подойти ближе. И именно эту атмосферу я хотела передать на бумаге, постоянно поглядывая на незнакомца. Но, когда я в очередной раз, подняла на него взгляд, увидела, что парень медленно открыл единственный глаз, не скрытый под бинтами и посмотрел на меня. На его лице тут же отобразилась гримаса недоумения и еле ощутимого раздражения.

- Кто… Какого черта, ты тут делаешь? – охрипшим голосом спросил он, пытаясь приподняться, опираясь целой рукой о кровать. Не получилось и он, тут же, обратно упал на подушку, болезненно застонав, но, в тот момент, этот стон больше напомнил мне рычание раненного зверя.

- Я с соседней палаты, - сказала я. Оборвав первый вопрос, который он хотел мне задать, парень дал ясно понять, что моя личность его совершенно не интересует, но я, все равно, представилась хотя бы так, надеясь, что это его немного успокоит. Против воли, я уставилась на его глаз. Такого яркого оттенка голубого цвета я еще не видела. Невероятно завораживает и манит. В этой синеве легко можно утонуть. – Мне хотелось проведать тебя, но ты спал… - конечно, я врала. Не говорить же ему, что зашла сюда, лишь потому, что мне было скучно и мне показалось, что в этой палате будет интереснее, чем сидеть в холле и смотреть телевизор. - В общем, ты такой красивый, что мне захотелось нарисовать тебя. Вот, - в подтверждении своих слов, я подняла альбом, но показала лишь обратную его сторону. Я не любила показывать незаконченные работы.

- Красивый? – зло зашипел парень, сузив глаз. Кажется, его даже немного затрясло и я поняла, что мои слова не на шутку разгневали незнакомца. – У меня ожоги третьей степени. Какой, к чертям красивый?

- Ну и что? Шрамы украшают мужчину, - я пожала плечами, теперь понимая, о чем говорили медсестры. Этот парень должен был лежать не тут, а в ожоговом отделении. Жуткое и давящее на сознание место. Я однажды заходила туда и от вида стонущих и корчащихся от боли людей, еще долго не могла прийти в себя.

Я чувствовала смятение засевшее в этом незнакомце и грызущую моральную боль от теперешнего состояния. Этот парень, действительно, был душевно и физически раненным зверем, утратившим спокойствие, вместе со своей силой. Но я, все равно, не хотела жалеть парня. Когда я только очнулась, меня бесили сочувствующие взгляды и я знала, что если я начну его жалеть, только усугублю положение, тем самым ставя сильный акцент на его ранениях и подчеркивая теперешнюю неполноценность. Только слабые любят жалость, а он таковым не был. Тем более, я говорила правду. Что бы не скрывалась под бинтами, внешности его это не портило.

- Пошел вон отсюда, - зашипел парень. Схватив подушку, на которой лежала его забинтованная рука, он, с болезненным рычанием, бросил ее в мою сторону, но бросок получился слабым и подушка упала рядом с кроватью.

- Что значит «пошел»? – недоуменно переспросила я, проигнорировав его агрессивную попытку прогнать меня. – Я, вообще-то, девушка.

- Девушка? – незнакомец окинул меня скептическим взглядом и скривил губы в брезгливой ухмылке. – В каком месте ты девушка? Максимум, кем ты можешь быть, так это малолетним трансвеститом. Встречал я таких уродцев, как ты. Вам неуютно в ваших телах и вы вовсю твердите, что на самом деле являетесь женщинами. Конечно, тебе немного повезло и чертами лица ты похож на девушку, но, черт, все равно, это мерзость. Поэтому, убирайся отсюда, пока меня не начало тошнить.