Реквием по любви (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka". Страница 92

Нахмурившись, Лизавета скрестила руки на груди, инстинктивно огораживаясь от целого мира.

— Так уж и все!

— Естественно. Ты — единственный кровный родственник. Чтобы уберечь тебя, я пойду на очень многое.

— Единственный? — Карпова покосилась на Похома. — Но, Вы женаты, и воспитываете сына.

— Брак фиктивный. Сын приемный. Давно вырос. Уже впору самому детей воспитывать. Мне нужно было покинуть страну, и перевезти подростка через границу, без лишнего шороха. А она хотела денег. Договорились.

Вроде и понятно все. Только одна мысль покоя не давала:

— Зачем же вам пришлось тащить подростка через границу? Так заморачиваться! Фиктивный брак, усыновление…не понимаю.

— Не мог мальчишку бросить. Уж очень твоя мать к нему привязалась.

— Тот мальчик со склада? — Вспомнила рассказ Аркадия.

— Именно. — Улыбнулся Борис. — Кирилл Решетников. В прошлом, конечно. Ныне Кирилл Черчесов.

Кровь мгновенно отхлынула от лица, делая ее белее мела. Своего рода рефлекс на эту фамилию. Решетников? Неужели ослышалась?

— Верные выводы, олененочек. — Припечатал серьезным взглядом Аркадий Михайлович. — Старший брат Толи.

Не в силах произнести ни слова, лишь воздух втягивала разинутым ртом.

Боже, как все запутано! У нее не укладывалось это в голове.

— Их родителей убили в пьяной поножовщине. — Продолжал Похомов. — Маринка и Кир собирались обоих усыновить. Не успели. Начался серьезный замес. Черчилля не стало. Вас пришлось прятать. Мальчишки с бабкой со своей жили, пока органы опеки принимали решение. К моменту, когда Боря провернул аферу с женитьбой, Толика уже отдали в приемную семью. Он забрал только Кирилла. Как оказалось позже, новые родители над Толей издевались. Государство вернуло ребенка в детский дом. Об этом прознал Заруцкий, и желая произвести эффект на Маринку, которую разыскивал не один год, усыновил мальца. Как своего воспитал. Один черт, парнишке всю психику поломали. Теперь вообще без тормозов. Ничего в нем, кроме ненависти не осталось.

— Господи! — Выдохнула, осененная догадкой. — Так вот откуда он знает маму!

— Да. — Подал голос Борис, внимательно следившей за реакцией девушки. — Он упоминал ее, когда изнасиловать пытался?

Лиза кивнула, содрогаясь от нахлынувших воспоминаний.

— Я в курсе всех событий, племяшка. Можешь не сомневаться. Они ответят!

Это уже Прокурор выносил свой приговор.

— Грядет буря. На носу передел власти. Скоро я вернусь на Родину, и закончу то, что начал много лет назад. А после, передам бразды правления. Однако тебе придется переехать ко мне. В Германию. В судный час, ты должна быть недосягаема. Чтобы не зацепило ни коим боком. Здесь за тобой присмотрит Кирилл. Ему, как себе, доверяю.

— Нет!

Возмущенный возглас оказался ее собственным. Хоть и не узнала со стороны свой дрожащий хриплый голос.

— Никуда я не поеду. Здесь моя семья. Мои друзья!

— Я — твоя семья!

— Это шутка такая? Да? Семья! Я от Вас и не отрекаюсь. Но, мы не знаем друг друга! Совершенно. Ни какие силы мира не заставят меня уехать!

— По-хорошему, либо же по-плохому, но я вывезу тебя из страны. Это неизбежно.

И ведь не приукрашивал. Был абсолютно серьезен, и уверен в своих словах. Даже тона не повысил. Так…устало выдохнул.

А ее уже трясло. От безысходности. От невозможности что-то решить в своей жизни. До боли стиснула кулаки. Ногти впились в нежную кожу. Посмотрела на Аркадия в поисках поддержки. В его глазах лишь одно прочитала — «Не надо, котёнок. Не спорь».

— Посмотрим! — Улыбнулась, еле сдерживая слезы. — Но, помните — это Вы толкаете меня на подобный шаг.

— На какой шаг, Лиза? — Борис подался вперед. Даже сейчас девушка ощущала на себе всю мощь его ауры. Властной, бескомпромиссной и подавляющей.

— На отчаянный. — Сорвалась на крик, совершенно не контролируя поведение. — Сбегу, и черта с два вы меня найдете!

— Ух, ты ж, Господи помилуй! — Взвыла Валентина Степановна где-то за спиной. — Ишь, чего удумала! Чего, дуреха удумала!

— Моя наивная малышка. — Осадил взглядом Черчесов. — Я найду тебя, даже на том свете. Сбежит она! Чего ради? Что тебя там держит? А?

— Не Ваше дело!

— Ты не будешь с ним, Лиза! Хоть беги, хоть не беги. Ни с ним, ни с кем-либо из наших кругов. Никогда. Я брату обещал. У тебя будет нормальная жизнь. С нормальным мужчиной.

Ох, это он зря!

— Довольно! — Рвано втянула в себя воздух, жестом прерывая дядю. — Мы расстались. Успокойтесь уже. Не потому что Вы так решили, а потому что безумно дорожу этим человеком! Мне достаточно того, что он жив, здоров и счастлив. А свою расчудесную жизнь, можете прямо сейчас засунуть себе…

— Куда?

Борис невозмутимо взирал на нее, как на ребенка неразумного. У нее сердце кровавыми слезами обливалось, а он как робот! Ни чувств, ни эмоций. В этот момент Лиза ощущала такую усталость, такое моральное истощение, что буквально рухнула в стоящее рядом компьютерное кресло. За что бороться? Его не будет рядом. Стало плевать на все! Равнодушно посмотрела на Прокурора.

— Когда? — Прошептала, принимая неизбежность своей участи.

— Завтра утром.

— Так скоро? — Воскликнула уже не пытаясь казаться равнодушной. — Мы не можем завтра! Нам с бабулей нужно собрать вещи. Попрощаться с Соней, с Андреем! А танцы? Соревнования?

— Валентина Степановна остается.

— Как это? — Затравленно посмотрела на бабушку. — О чем он говорит?

— Куда ж мне, Лизонька? В мои-то годы? К немчуре? Я здесь доживать буду. Рядом с дочкой лягу.

Растерла соленую влагу по лицу, клятвенно заверяя себя больше не выказывать перед ними слабости. Да, беспомощна, как червяк. Но, даже червяк борется за жизнь, до последнего.

— В общем. — Начала на удивление спокойно и холодно. — Подобный расклад меня не устраивает. Ломать все, что доставалось с таким трудом, по вашей прихоти, я не собираюсь. Если мне грозит опасность — защищайте! В конце концов, это ваша прямая обязанность! Вы единственный оставшийся в живых мужчина нашей семьи!

— Вот значит как? — Отчего-то расплылся в улыбке Прокурор.

— Я готова жить под постоянным контролем ваших людей. Готова, временно, выехать в Германию. Ровно на тот период, когда возникнет та самая необходимость «вернуться на Родину». Но, никак не на ваших условиях. Попробуете увезти, или же увезете силой, буду расценивать этот жест, как предательство. Вот тогда, предам и я! Очень больно предам.

В комнате повисла гробовая тишина, прерываемая лишь тиканьем часов, висящих на стене. Борис смотрел на нее с плохо скрываемой нежностью. Однако голос его был холоднее арктических льдов.

— Если пойду на уступки, если приму твои условия, что получу взамен?

Глаза Лизаветы стали похожи на чайные блюдца. Такой наглости она явно не ожидала.

— Я…мне нечего Вам предложить.

К еще большему изумлению, за нее вступился Аркадий Михайлович.

— Она уже выполнила наши условия, Борь. Хватит.

— И сама должна была об этом заявить, а не ждать подсказки со стороны! — Сказал, как отрезал. — Хорошо. По рукам, Лиза! Всегда отстаивай свои интересы. Не забывай, кто ты!

Едва не всхлипнула от облегчения. Да не успела. Нахмурилась от следующей фразы:

— От Дмитрия держишься подальше. Не ищешь встреч. Я не шучу. С ним у тебя нет будущего. Нет жизни. Только смерть.

А вот это уже раздражало. Хоть и пугало, до черных точек в глазах. Находиться в неведении более не могла. Собрав волю в кулак, Лизавета решила сделать шаг к сближению с родственником.

— Почему, дядя Боря? — Как можно мягче и нежнее. — Я не понимаю. Честно! Неужели Вы не в состоянии защитить нас обоих? Почему мне нельзя быть с ним?

Мужчина устало потер виски. С укором посмотрел на Похомова.

— Я же просил просветить, ребенка!

— Тяжело воспринимает подобную информацию. — Развел руками Похом. — Рыдает в три ручья.

— Лизонька. Угроза от Макара и его московских подельников вполне реальна. Но, этот вопрос второстепенный. Дело в другом. Скажи мне, вот что. Ты знаешь, кто такой Борзый?