Экзамен судьбы (СИ) - Федоров Алексей Викторович. Страница 9

Поднимаюсь. Я хорошо успел изучить внутреннее устройство башен. Здесь должен быть рычаг механизма открывающего все окна одновременно. Вот он. Дергаю.

Противовес — здоровый десятипудовый камень с устрашающим скрипом движется вниз. Потом на пару мгновений наступает тишина, нарушаемая только какими-то щелчками, раздающимися в недрах механизма, да попискиванием летучих мышей. Сработает? Треск, скрип, грохот. Я на какое-то время слепну от яркого дневного света плеснувшего в недра башни сразу со всех сторон, а потом и глохну от пронзительного писка десятков летучих мышей. Приходится присесть и подождать пока мыши, наконец, прекратят бестолково метаться, и покинут смотровую площадку.

Летучие мыши убрались, глаза постепенно привыкли к свету дня. Теперь можно насладиться панорамой. Не так часто приходится оказываться на высоте полета птицы. Вплотную к окнам подходить пока не рискую — голова закружится. Но окон много и они широкие, так что, находясь в центре, площадки видно почти все, за исключением того, что находится совсем рядом с башней.

Половину всего пейзажа заливает зеленое море Горького леса, а ближе к горизонту, там, где лес кажется синим, можно различить шпиль магического университета. Верхушки соседних башен видно достаточно отчетливо, хотя они и находятся на расстоянии двух-трех миль отсюда. Сторожевые столбы сливаются в одну линию, из-за чего электрические разряды на их шарах напоминают лунную дорожку, неизвестно почему оказавшуюся днем на суше. Весь оставшийся обзор оккупировал магический полигон. Тут наслаждение для глаза заканчивается и начинается работа.

В принципе, тот же лес. Раньше полигон и был частью Горького леса. Правда, различия трудно не заметить.

В обычном лесу иногда встречаются деревья, которые вследствие своей тяжелой жизни принимают причудливые формы. Закрученный спиралью ствол, корявые ветви, завязавшиеся узлами, прочие признаки не вида, но индивидуальности. Так вот на полигоне, таких уродцев — каждое третье растение. Специально этого никто не делал (а то некоторые тут могут подумать, что это происки факультета магии природы). Последствием какого конкретно эксперимента стало изменение флоры, сказать со всей уверенностью нельзя; этим часто пользуются нерадивые маги, которым необходимо накатать очередную научную работу.

Еще бросаются в глаза полосы выжженного леса. Это следы Блуждающих Огней — главной страшилки полигона. В народе бытует мнение — если Блуждающий Огонь тебя "заметил", то уже не отвяжется, а убежать от него почти нереально, и не потому, что он двигается слишком уж быстро (примерно со скоростью лошади, идущей шагом), а потому, что огонь в отличие от человека не устает. Так оно на самом деле и есть, но те, кто пугают Блуждающими Огнями впечатлительных собеседников, обычно забывают сказать, что Огни, как положено любым порядочным огням, перемещаются только там, где есть чему гореть. По этой простой причине Огни и не выходят за границу полигона (все слухи о Тайном Сдерживающем Заклинании — только слухи). В зоне отчуждения пограничных столбов все выжжено и без всяких там Огней.

Посередине полигона возвышается гора Чукаш, а чуть южнее (если смотреть отсюда, то левее) разрывом в покрывале леса зияет Ущелье Праха. Ущелье меня не интересует. Я не собираюсь промерять его глубину, а кроме гипотетической бездонности оно ничем не интересно. А вот Чукаш — да, это то, что мне сейчас нужно. Именно сейчас — накануне самой короткой ночи в году. Если я никого не встречу по дороге через полигон, то к закату буду уже у подножья горы.

5

Солнце окрасило красным северо-западный край неба. Я сидел на стволе поваленной ели (или сосны — трудно сказать) и через силу глотал теплую воду. Флягу Аррика я открыл уже в третий раз, а до вершины горы еще топать и топать. Все, не могу больше! Оставшуюся воду я вылил себе на голову, чтобы смыть сажу и пепел. Просто две трети пути от границы полигона до подножья Чукаша я проделал по просеке, оставленной Блуждающим Огнем. Сажа и пепел — это все же лучше, чем переплетенные ветви и корни.

Я попытался встать, и только сейчас понял, насколько устал. Наверное, действие Регенератора закончилось только сейчас, он перестал подлатывать микроразрывы в мышцах, обновлять кровь и делать прочие полезные вещи, которые давали возможность моему нещадно эксплуатируемому организму чувствовать себя бодрым. Лишившись магической поддержки, моя обленившаяся требуха требовала отдыха, еды и помыться. Ну, "помыться" я худо-бедно устроил, голод для студента — штука привычная, а вот отдохнуть полчасика все-таки надо. Заодно обдумаю, что делать дальше.

На Чукаше, как и на любой уважающей себя горе, находящейся в нехорошем месте, в ночь летнего солнцестояния проводился традиционный Шабаш. Шабаш — это своеобразный саммит магов-самоучек. Очень своеобразный для саммита. По своей структуре, да и просто внешне Шабаш больше всего напоминает разбитную молодежную вечеринку. Хотя даже самая разбитная и разудалая вечеринка не идет ни в какое сравнение с Шабашем по подрыву общественных норм и устоев. Веселятся тут всеми доступными способами, а такое понятие как "нравственность" не используется на Шабаше ни в каком виде. История Шабаша исчисляется тысячелетиями. Его праздновали наши предки, восхваляя какого-то древнего бога плодородия еще до возникновения письменности. В современном виде — как слет магов-неформалов, праздник оформился несколько позже — лет семьсот-восемьсот назад. Это было время, когда колдующее общество достигло критической силы. Власти и религии не могли больше запрещать ворожбу. Силовые методы по отношению к колдунам перестали носить характер гонений, а превратились в настоящую войну. И царям, и королям, и прочим самодержцам пришлось разрешить колдовство на государственном уровне. Не все были согласны, но пересказывать историю всей Империи Сна я не собираюсь. В общем, появились первые магические учебные и научные организации. Вне их рамок колдовать по-прежнему запрещалось. Характерной особенностью того времени было то, что в магические организации принимали только мужчин. Женщины-колдуньи на протяжении долгого времени оставались вне закона. А колдовать они умели и хотели. Так появились ведьмы. Они-то и возродили праздник Шабаш в виде протеста, и никогда не проводили его тайно, а наоборот — демонстративно. С помпой, скандально и вызывающе. Пресекать сие безобразие пытались неоднократно, но удачно подобные затеи не заканчивались никогда. Сперва ведьм решили урезонить дружинами и ополчениями. Войскам не удавалось даже подойти к злополучной горе. Факельные шествия воинов (в темноте воевать колдунов солдаты отказывались наотрез) ведьмы шутя расстреливали боевыми заклинаниями, арсенал которых был более чем достаточен. Спасибо временам гонений. Потом пытались натравить на ведьм законопослушных магов. Из этой затеи тоже ничего не вышло. Маги авторитетно заявили властям, что ночью женская ворожба гораздо сильнее, чем ворожба мужчин. Скажу вам по секрету: магическим силам плевать на пол колдуна. Просто ссориться со вчерашними боевыми подругами маги не захотели, а власти, в свою очередь, побоялись давить на магов.

Сейчас в магинституты берут и женщин, и мужчин. Но Шабаш остался. Ведьмы старой закалки (да, да, еще с тех времен) решили не вступать ни в одну магорганизацию и остаются в оппозиции по сей день. Прилив новой крови Шабашу обеспечивают люди талантливые к магии, но не имеющие средств на обучение в институтах. Многие из них, научившись магии самостоятельно, зарабатывают ворожбой вполне достаточно, чтобы оплатить обучение. Но редко кто все-таки поступает. Самородкам приходится учиться с нуля. А это ощутимый удар по самолюбию. Причина же в том, что официальная магия имеет жесткую структуру, делится на направления и разделы. Знания колдунов-самоучек не вписываются в эти рамки. Многие их заклинания нельзя однозначно отнести к какому-то разделу, и ни одно нельзя разложить на принятые в науке составляющие.