Сияй, Бореалис! Армейские байки (СИ) - "Liz Elzard". Страница 10

Седой, с невозмутимым лицом, вынул из кармана брелок в виде глазастой игуаны — такие кладут в подарок к детским обедам в одной популярной сети общепита. Игрушечная рептилия вдруг зашевелила лапками и длинным хвостом.

— Е-хе-хе, — ощерилась игуана.

Это он серьёзно? Это он серьёзно. Лирет, разинув рот, хлопала глазами. Больших усилий ей стоило не сотрясти вокзальный воздух бранью.

— Что это за дребедень? — выдержка рушилась в её интонации.

— Эта штука помогает мне делать выбор, — серьёзно сообщил напарник.

— Каким, чёрт тебя сожри, образом?

— Всё просто: дёргаешь за хвост, и игуана в какой-то момент должна выстрелить искрой. Если выстрелит в тебя, значит, поедешь зайцем в сумке, а если в меня, то будь по-твоему.

— Тебя что, из детсада вышвырнули? Кончай это.

— Чур я дёргаю первый.

Седой торопливо дёрнул зелёный хвост — и игуана тут же изрыгнула заряд прямо ему промеж глаз, да так хорошо и метко. Парень фыркнул, зажмурившись. Лирет захохотала во весь голос.

— Неудачник, — насмехалась она. — Тебе только к судьбе и обращаться.

А Седой ничего и не ответил, только похмурился сам себе, пихнул предательский брелок в карман и пошёл молча покупать билеты. Пожалуй, это была единственная положительная сторона напарника — умение признавать собственное поражение. Спустя мгновение оба сидели в пустующем зале ожидания. Седой смиренно уселся на подвернувшуюся скамью и больше не шелохнулся, Лирет от скуки бродила между покрытыми инеем скамейками, безучастно изучая каждую дощечку, каждый подлокотник. На одной скамейке отпечаталась чья-то джинсовая задница, и тогда девушка поняла, что вернулась оттуда, откуда начала. Напарник неторопливо шагал к перрону, упорно игнорируя барьерщицу. К платформе подходил поезд. В нарастающем снегопаде тяжело ползла мохнатая тень со светящимся глазом, затем остановилась. Запахло машинным маслом, запах выдохнул откуда-то из-под колёс, нагрел рельсы и обдал лицо. В каждом вагоне открылось по дверце. Звать внутрь здесь было некого. Седой зашёл в пустой вагон, Лирет запрыгнула следом и неожиданно застряла в двери, почувствовав, как лямки набитого рюкзака потянули её тельце назад. Девушка чертыхнулась, вывернулась из лямок и стала тянуть рюкзак внутрь. Спину вдруг окатил колющий холод: напарник присоединился к перетягиванию застрявшего рюкзака, и тот с горем пополам втиснулся. Перед носом захлопнулись двери, и поезд сразу тронулся.

Седой устроился у окошка, Лирет уселась напротив. Стук колёс гулял по вагону, за окном в сумерках утопал невзрачный пейзаж. Парень безотрывно пялился в окно, хотя Лирет казалось, что он разглядывает своё отражение в ночном зеркале. Можно было бы о чём-нибудь поговорить, но язык у девушки замёрз настолько, что и разговаривать не хотелось. Седой, впрочём, тоже погрузился в молчание. Так оно и лучше было.

Поезд останавливался пару раз. В вагон зашла парочка старичков, одетых в тёплые шубы и несколько молодых людей с чемоданами. Лирет тоскливо разглядывала попутчикам: хорошо было людям, путешествуют, не воюют. В тот момент девушка впервые ощутила странное тянуще чувство. Захотелось вдруг вернуться домой. Дом, дом, дом…

А где этот дом?

А как зовут родных?

Лирет в смятении коснулась висков, будто заделывая пальцами прореху в памяти. Совершенно ничего от прошлого там не осталось.

Поезд сильно качнуло, и мысль вытряхнулась сама собой. Седой по-прежнему изучал отражение в окне, старички в шубах, похожие на миниатюрных медведей, бубнили о чём-то на лумейском, молодые люди провалились в дрёму. То Лютгора ещё два часа.

— Твои напарники тоже будут искать сектантов? — поинтересовалась Лирет.

— Напарники? — Седой обратил на неё взгляд.

— Ты с ними приехал вообще-то, там ещё такой был, в шубе — ваш предводитель, что ли?

— Не знаю, чей он предводитель, но я ехал с ними автостопом. Я одиночка, работаю сам на себя, а про то, что наёмникам сейчас предлагают хорошую работу, услышал чисто случайно, вот и решил попробовать. Деньги сами себя не заработают.

— Такая погоня за деньгами ни к чему не приведёт, — проворчала девушка.

— Ну не за просто так же всё делать. Когда делаешь людям что-то просто так, они будут это принимать с таким видом, будто так и должно быть, будто тебя нет вообще. Только вот однажды за своё добро очень сильно захочется награды. Даже если ты думаешь, что ты бескорыстен, это ошибка: в глубине души каждый хочет отклика.

— Говоришь так, будто с тобой обошлись несправедливо. А если ты делал добро не тому, кто это ценил бы, то это твои проблемы. Не всем людям это нужно, знаешь ли.

— А оно нужно было, на самом деле, — напарник поднял взгляд. — Только тот человек этого не понимал и нёс всю тяжесть в себе.

Он посмотрел в глаза Лирет, как в омут, в котором не видно дна. Девушка замерла, и звуки вокруг неё растаяли на мгновение.

— Ты забыла, кто ты есть, Лирет, — пронеслось шёпотом не то в голове, не то из неподвижных уст Седого.

Вагон опять тряхнуло. Ещё пару минут девушка сидела в недоумении. Поезд остановился в каком-то городишке и задержался там надолго. Седой юркнул наружу, ничего не сказав. Лирет, тревожно прильнув к окну, заметила, как он исчез в дверях придорожной забегаловки, затем так же быстро вернулся с бумажным пакетом свежих пирожков и весь оставшийся путь медленно поедал пищу.

Поезд остановился в Лютгоре в полночь — самое время, когда кольцо Лумена сияет во всей красе, но из-за разыгравшегося снегопада вид на полуночное сияние утонул в тяжёлых снеговых тучах. Лирет, надрывая спину, с трудом выволокла из поезда набитый рюкзак. Сзади могло показаться, будто это просто огромный рюкзак с тоненькими полусогнутыми ножками. Седой бодро шествовал, спрятав руки в карманах, и не обращал никакого внимания на натужное кряхтение позади. Переставляя дрожащие ноги, барьерщица время от времени сердито поглядывая на товарища. В лицо хлестал мокрый снег, путался в ресницах и щекотал озябший нос.

— Помог бы, — сипло процедила Лирет, согнувшись в три погибели под тяжестью.

Седой бросил взгляд из-за плеча:

— Ты там косметику везешь? Контрабанду?

— Очень смешно! — огрызнулась та. — Там все необходимые принадлежности, чтобы сохранить твою задницу целой.

— Вот как, а я-то думал, фирменные джинсы из бутика Вечного делают эту работу не хуже.

— Смотрю, ты неплохо разжился, раз покупаешь вещи в Вечном, — ухмыльнулась Лирет.

— Всего лишь имею нюх на хорошие скидки и акции. Никакого обмана, только ловкость мозговых извилин.

— А на помочь извилины никак не двигаются?

— За отдельную плату если только, и вообще я закрываю тебя от ветра, а это уже благотворительность с моей стороны.

— Ты так любезен.

Заснеженный и усеянный фонарями Лютгор в это время ещё кипел, хотя город был не таким крупным. В спешке Лирет мало что успела рассмотреть, да и снегопад тому не располагал, экскурсию следовало оставить до лучших времён. Седой всё следовал каким-то своим маршрутам, а на разъяснения его язык не был так развязан. Девушка поспевала следом. Пускай на отдых было время, в поезде она не смогла сомкнуть век. Прогулка по хитросплетениям заснеженных переулков затянулась и изрядно утомила. Пальцы на ногах кусал мороз, позвоночник изнывал, разливая боль по ребрам, плечам и шее.

Как выяснилось, Седой искал ночлег. Побродив по городу, он выбрал самую обшарпанную, самую дешёвую неприметную гостиницу, в которую не то чтобы зайти, смотреть было страшно. Вывеска не горела и покрылась снежным налётом, отбитые ступеньки крыльца мало вызывали желания ступать по ним. Всё выглядело до безобразия неприветливо, третьесортно и дешёво, дышало какой-то неприязнью и безразличием к клиентам. Седой беспристрастно шагнул внутрь, стряхнув с себя снег. Видать, парень был завсегдатаем таких ночлежек и явно не привередничал, хотя наверняка большую роль сыграла себестоимость такого ночлега. Лирет нехотя протиснулась внутрь, затолкав и себя и рюкзак. В нос ударил спёртый воздух, пропитанный запахом затхлой тряпки и потушенной сигареты. Интерьер здесь годился разве что для комнаты страха или морга. Однако посетителям здесь были рады.