Interzone (СИ) - Ромашова Елена. Страница 7

Я напрягаюсь, превратившись в слух. Вот ведь черт! Он не спал, что ли?

— Я звоню, чтобы извиниться за вчерашние сообщения и разговор.

Его интонации, четкое произношение говорят, что он не пьяный. Хотя вчера тоже звучал, как обычно, если не считать, что ругался и рассказывал, каким способом имел его брат его же жену.

— Все нормально. — Стандартной фразой отговариваюсь от его извинений, хотя считаю это ненормальным звонить своим подчиненным и плакаться.

— Вам это не понравилось! Простите, я обычно не имею привычки звонить пьяным своим сотрудникам…

Дальше я не слышу, так как Стивен гаркает прямо над ухом, тряся передо мной пачкой сыра: «Ты какой предпочитаешь? Овечий Бри или из коровы? Или это не ешь?»

— Без разницы… — Шиплю я этому придурку, отталкивая его и состроив гримасу.

— О! Вы не одни? — Оживляется в трубке голос Джеймса.

— Да… Я в Walmart.

— Это ваш парень?

— Нет, моей подруги.

— Вы с утра с парнем подруги закупаетесь в супермаркете?

Я напрягаюсь: что в этом такого странного?

— Да, а что?

— А подруги нет. — Это был даже не вопрос, а утверждение.

— Да! А что? — Злобно прерываю его выдумки. — Что в этом такого?

— Ничего, Изабель. — Неожиданно нежно произносит Джеймс мое имя, что сердце болезненно сжимается. И снова это ощущение тоски по чему-то или по кому-то забытому. — У меня к вам бизнес предложение.

Я замираю на слове «бизнес».

— Мне вы нравитесь. Почему-то я чувствую, некое родство с вами. У меня есть друзья, но нет того, кому бы я мог позвонить вечером и поболтать. Я предлагаю, за каждый мой звонок пятьсот долларов.

Ничего себе! Я удивляюсь этому предложению. А как же дистанция? Не помешает ли мне потом это? Но пятьсот долларов за разговор! Он мне уже должен по сути тысячу. Но это как-то неправильно… Словно меня покупают! И что потом он запросит после этих звонков?

— Слушайте, мистер Монтгомери, при всем моем уважении, сходите к психологу, и денег сэкономите, и он поможет вам.

В трубке раздается смех.

— Я вам перезвоню чуть позже, чтобы узнать ваш ответ.

И отключается. Тишина в трубке словно пощечина. Монтгомери с чего-то решил, что со мной можно неуважительно обращаться. Из-за чего? Потому что я женщина? Или из-за возраста? Из-за того, что я его модель?

От негодования я не выдерживаю и выпускаю пар: кричу с утробным рыком, одновременно пиная ногой тележку. Стивен замирает с пачкой креветок в руках и удивленно смотрит на меня:

— Ты чего такая злая?

Его любопытство ставит в тупик — ненавижу такого рода вопросы! Это равносильно, как спрашивать: «А чего у тебя такой нос?», «А почему ты еврейка?», «Ты давно с таким характером живешь?».

Фыркнув, я смяла упаковку чипсов из тележки.

— Эй! Сама будешь есть эти крошки!

— Стив, представь, что тебя домогается начальница…

— У меня нет начальницы! — Обрывает он, открывая банку кока-колы и делая глоток, под шипящий звук напитка.

— Я же сказала: представь!

— Не ори на меня! Хорошо! — Он выражает всем своим видом, что ему не охота слушать меня, но я продолжаю.

— Представь, что тебя домогается начальница. Ну… Как домогается?..

— Она мне предлагает секс? — В его глазах появляется возбужденный блеск, а на лице — хитрая улыбка.

— Нет. В том-то и дело, что не предлагает. Это даже домогательствами не назовешь!

— Ты же сама сказала: домогается!

— Черт! Просто звонит тебе! В принципе, можно нажаловаться в полицию или не отвечать на звонки, но она за большие деньги предлагает говорить с ней по телефону.

— Секс по телефону, что ли?

— Нет! Ты как слушаешь? Просто говорить о делах, о жизни, задавать вопросы! Но тебе не хочется этого делать… Но деньги!

Стивен замирает, облокотившись на тележку. Он застывает с рассеянным взглядом и обдумывает мной сказанное. Через секунду его лицо кривиться, и он выдает: «Да в чем проблема-то?»

Ну конечно! Стивен не понимает. Я разочарованно цыкаю и отворачиваюсь.

— Тебе же предлагают просто болтать по телефону, так еще за это деньги будут платить! Круто! Ништяк!

И он продолжает выбирать нам еду на полках.

Изабель

Дом встретил теплом и бордовыми цветами на обоях. Таня, сонно почесываясь и зевая, вышла нам навстречу. Она с удовольствием начала распаковывать пакеты с едой и убирать их на полки, при этом открывая подряд упаковки и засовывая свои пальцы, чтобы вытащить себе кусочек. В итоге, она уничтожила сосиску, горсть чипсов, откусила немытое яблоко, вскрыла протеиновый батончик и запила кока-колой. Я стою и пялюсь на это, ощущая, тяжесть в пустом животе. Я худею… Худею…

Но я так и не позавтракала сегодня. Поэтому подхожу к холодильнику, как к опасному зверю. Я не доверяю себе. Сейчас я близка к срыву.

Выбор падает на мюсли, йогурт и персик. Я осторожно вытаскиваю из холода продукты и отхожу подальше от Тани. Меня греет мысль, что сейчас я получу удовольствие от еды. Я буду есть неспешно, смакуя каждую ложечку и каждый кусочек. Я беру мисочку и выливаю туда йогурт, ощущая кисло-молочный запах. Затем добавляю горсть мюсли с запахом мухи и орехов. И последний штрих — помытый персик режу мелкими кусочками в мое блюдо. Все это делаю нарочито медленно, будто медитирую или создаю произведение искусства. Глаза должны насытиться в первую очередь, они должны впитать всю красоту блюда, которое ты уничтожишь самым унизительным способом — сожрешь, как саранча всё на своем пути. Ты — потребитель! Жрешь и срешь — вот, вся правда жизни. Ты — машинка по переработке всего.

Я медленно начинаю есть, забирая из миски по половинке чайной ложки. Еще один прием обмануть свой мозг. Так порции кажутся больше и сытней. Таня вертится вокруг Стивена. Его мускулистые руки тискают ее и сжимают за задницу. Еще один способ потребления — секс. Ты пользуешься другим ради удовольствия. Но самое противное, я хотела этого, так же как и еду. Голод.

Я голодная.

— Ладно, я в комнату. — Выдаю я, стараясь не смотреть в их сторону.

— Иза, пойдем загорать!

— Чуть позже.

Хочу скрыться от них. Я хочу определить границы своего мира, своей вселенной, куда никому вход не разрешен. Только я и мой планшет.

Сначала звук шел издалека, будто из наушников, лежащих на подушке рядом со мной. Но нет. Я проверяю — они молчат. Может, что-то забыла включенным? Проморгавшись ото сна, я оглядываюсь. Планшет выключен после того, как я проглотила несколько серий сериала и решила вздремнуть. На мгновение мне кажется, что музыка изменяет направление и теперь раздается из-за спины. Я смотрю на стену. Между моей комнатой и комнатой Стивена с Таней платяной шкаф. Наверное, Таня включила музыку, а шкаф сдерживает звук. Я прикладываюсь ухом к стене. Точно! Басистый звук становится громче, глубже с эхом по стенам, яснее.

Ладно… Не так громко же включена музыка! Я отхожу от стены и застываю в недоумении. Теперь звук, который шел по стене, так же звучит в комнате, нарушая законы физики! Громкий, дребезжащий, глубокий, с эхом по комнате, проходящий басами через мое тело.

— Таня? Таня! — Я нахожу лишь одно объяснение: подруга сделала непозволительно громко.

Я вылетаю в коридор. Звук такой же и здесь. Даже глубже! Что за чертовщина? Хотя, дом старый. Может, из-за конструкции такая акустика?

— Таня!

Я подхожу к комнате и начинаю стучаться, но дверь под моим кулаком поддается и открывается. Звук заполняет теперь все вокруг. Это тягучая завораживающая песня Ланы Дель Рэй «Молода и прекрасна». Теперь к голосу певицы добавляется женский — Таня подпевает.

— Ты прости, но можно потише?

Я перехожу порог комнаты и удивленно торможу: никого. Но музыка звучит громко, а кто-то поет здесь. Я верчусь на месте, пытаясь найти источник звука и дать хоть какое-то логическое объяснение.

А песня все льется, переливаясь и затягивая. Женский голос невидимки приятный, нежный. У меня мурашки бегут по телу. Чертовщина! Страх заползает в душу, будто паук за пазуху. Не в силах двинуться, я пытаюсь собрать силу волю в кулак и не поддаваться панике. Песня продолжает тягуче переливаться в два голоса.