Нечужие объятия (СИ) - Воронина Алена. Страница 15

Так мы и жили вне будущего и прошлого. Мы кидались друг на друга, словно дикие звери, и расходились, оглядываясь. Мы изъездили все дороги в области, вы излазили все достопримечательности, но ничего не запомнили.

Лариса знала о его связях, их «оговоренные свободные отношения» допускали это.

Странная любовь, где на первое место ставились партнёрские отношения — они оба хотели зарабатывать деньги, они шли к этому, это был основной смысл их союза, это позволяло жить на два города, позволяло спать с другими. Лара считала это нормой. Нормой для современных людей, которые должны прежде всего самореализоваться. И потому она порой уезжала в темном большом утробно урчавшем автомобиле. Я никогда не видела лица ее поклонника.

И это поумерило муки совести в отношении Лары.

Ярослав подозревал, что у нее есть другие. И ему было гораздо тяжелее, чем ей, потому что он ее… любил.

Однажды мы просидели за бутылкой целую ночь до самого рассвета. А окна моей съемной квартиры выходили прямо на «Летучий голландец», такую близкую Петропавловку, стрелку Василевского острова, на безумно широкую Неву, на золотившийся вдали купол Исаакия. Этот вид стоил тех денег, что за него просили ежемесячно. Этот вид выбрал сам Ярослав (я бы в жизни не сняла такую дорогую квартиру). Ему хотелось покоя, но он не мог жить без движения. И этот вид, где каменная статика соседствовала с людской и водной динамикой, ему нравился.

Так вот тогда он был пьян, он опустил голову на руки, и мне кажется, что он бы заплакал, если бы умел это делать. Он вопрошал, почему же не все получается, как бы ты к этому ни стремился, чтобы ни делал. Почему Лара не хотела жить в Москве, почему заставила его вести такую жизнь, почему он согласился… Попался в ловушку.

Все это лирика, вывод был один. Несмотря ни на что он ее любил. И ему претили такие отношения. Но он боялся потерять ее.

А мне было жалко собственное сердце. Ведь когда Ярослав говорил со мной, касался меня, оно замирало от блаженства, нереального во всех смыслах. Да, во всех смыслах…

Грустная цепь. Я любила его, он любил Лару, Лара любила себя.

Трезвый Ярослав говорит мне: «Перебирайся в Москву»

И, наверное, я бы перебралась и, наверное, он бы ушел от Лары. Но тот вечер, когда он вопрошал судьбу, я запомнила, в отличие от него. А его боль особенно, и эта боль причиняла страдания мне.

Господи, дай мне силы все сделать правильно. И уйти…

Нет хуже участи влюбленной любовницы. Твое положение и без того шаткое становилось еще хуже.

Однажды я рассказала об этом маме. Та была во мне разочарована. Еще бы, откуда в роли любовницы по мнению моей мамы взяться чести, достоинству и правильности. Но она не стала читать мне нотаций, лишь сказала, что смысл меня учить был бы, будь мне восемнадцать, но сейчас уже поздно. Да и нет смысла. И что не было раньше такого, чтобы мужик общий, и женщина общая. Либо семья есть, либо это не семья, а значит и разрушать нечего. Она была бы права, если бы только он не любил Лару.

Я же так с ума по нему сходила, что решила попытаться жить на таких условиях, но мучения были сильнее удовольствия, а мазохистской я не была.

Если она одумается, он исчезнет мгновенно. А Лара сказала, что хочет ребенка…

Эх, жалко вид из окна квартиры! (это я пытаюсь философски ко всему относиться)

— Злата Викторовна! — когда я уже стояла на кассе, расплачиваясь за вкусности для своих, зазвонил телефон.

— О, Артем Сергеевич, опять вы?

— Вы меня бессовестно обманули, я весь извелся от чувства вины.

Я не удержалась и расхохоталась.

— Серьезно? У вас оно точно есть? Вы ни с чем его не перепутали? Может просто живот скрутило?

— Отличная попытка! Так и быть, разрешаю вам поиздеваться, но лишь пару раз. Пар надо выпускать.

Я задохнулась от подобной наглости.

— Чего вам надо?

— С учетом того, где вы теперь работаете, мне нужны ваша фирма и ваш мозг.

Я едва не уронила пакет с продуктами.

— Да я вас близко не подпущу к фирме!

— Но договор не вы подписываете…

— Хочу вас огорчить, вскоре это буду я.

— Может быть не стоит столь категорично…

— До свидания, Кологривов!

Брр! Господи, какой же он наглый!

Но самым большим сюрпризом для меня стало то, что это существо в понедельник мило беседовало с Ларой, закинув ногу на ногу и попивая кофеек.

Странно, что у меня пар из ушей не пошел.

Как же мило! Он даже встал меня поприветствовать

— Лариса Александровна! А можно вас на секундочку, — проговорила я сквозь зубы.

Лара удивленно приподняла брови.

— Ладно вам, Злата Викторовна, я уже подробно обрисовал все способы, которыми вы меня бы отправили на тот свет, и предполагаю, пытки инквизиции в темные века были более гуманными, — добродушно так улыбнулся брокколи.

Он кстати перестал им быть, теперь у него была короткая стрижка, дорогой костюм и начищенная обувь.

— Я знаю, что ты умеешь оставлять прошлое в прошлом, Злата. Садись! — похлопала по стулу рядом с собой начальница. — То, с чем пришел Артем Сергеевич, очень интересно. Мы еще не работали с таким.

— Видимо, Артём Сергеевич придумал новый способ, как с помощью раскрытия тайны чужой личной жизни решать свои проблемы.

Взгляд Ларисы Александровны стал неодобрительным.

— Нет, необходимо запатентовать изобретение. И сделать это в кратчайшие сроки.

— А сам? Нет? — сощурила я глаза.

— Да мог бы, но для этого надо все бросить и заниматься только этим, а я сейчас не юрист компании, я ее директор, мне просто некогда.

— Есть достаточное количество и здесь и в Москве фирм, которые специализируются на подобном, их работа оценена, мы этой сферы доселе не касались.

— Потому вы возьмете меньше, — улыбнулся мужчина. — Кризис не предполагает возможность сорить деньгами и оформление через них особенно с выходом на международный уровень, что нам и требуется, стоит от полумиллиона, для фирмы, которая еще только готовится продать первую разработку, это чрезмерно дорого.

— А почему вы считаете, Артём Сергеевич, что мы запросим меньше?

— Потому что Лариса Александровна, очень великодушная женщина.

Я же не похоже на дуру!

— Ой ладно, вы сейчас во мне дырку просверлите взглядом, — улыбнулся Артем. — Нам необходимо это сделать через неприметного новичка, потому что оформление через крупные фирмы такого рода формул сплавов приводить стало к тому, что эти формулы присваивались другими лицами. Они крайне дорогие. На их продаже можно заработать огромные деньги. Я не хочу, чтобы труд моих работников был украден, а в нашей стране можно легко потерять то, что принадлежит тебе и никогда не вернуть обратно. Ведь едва поняв, где сплав можно применять, оттяпать его попытаются все, и боюсь, что государство злоумышленникам в этом поможет, потому мы должны быть готовы отстаивать это в судах, а если быстро провести формулу на международный патент, это даст дополнительные гарантии того, что наше изобретение останется при нас.

Вот сейчас передо мной сидел человек, которого послушать было интересно.

— Ты же понимаешь, Злата, ошибка будет стоить миллионы, — кивнула Лариса.

— Я-то понимаю, но никогда не работала в этой сфере.

— Знаете, Артем Сергеевич, у меня есть все ваши контакты, мы подумаем, сможем ли такое потянуть, разумеется, до конца сегодняшнего дня я дам вам ответ. Время не терпит, я понимаю.

Кологривов встал.

— Отлично, Лариса Александровна, Злата Викторовна, — вежливый кивок.

Дверь за ним закрылась. Я откинулась в кресле.

— Не хочу с ним связываться.

— Ну тут уж прости, выбора у тебя нет. Потому что я хочу! — лукаво улыбнулась Лара.

Ярослав из Москвы не прилетел.

Глава 8

Вечером того же дня Лара улетела в Москву, а я засиделась на работе, закопавшись в судебную практику по патентам, сделав для себя неутешительные выводы, что сфера эта крайне «лицемерна», причем, именно буквами закона это лицемерие и выведено. Особенно это касалось полезных моделей. Многие писали, что получать патент на них — глупое занятие в пределах страны, чуть меняешь базу и получаешь новый патент и используешь, хотя по сути это плагиат.