Академия счастья, или Кофе – не предлагать (СИ) - Миш Виктория. Страница 19

— А сила намерения и личная энергетика — это не одно и тоже? — удивленно спросила я.

— Близкие понятия, но нет. Личная энергетика — это совокупное понятие, туда входит и аура, и генетический код, и мысли, которые витают в момент совершения волшебства. А намерение — это как стрела. Личная энергия, направленная на что-то одно. Она не расплывается вокруг вас, как облако, а летит, с первой секунды обозревая цель.

— То есть шоколад я получу не скоро? — расстроилась я.

— Ну почему же... Нужно научиться сформировывать намерение. Это как вождение машины. Умеешь?

Отрицательно замотала головой.

— Когда ты только учишься или ездишь первый год после сдачи экзаменов, твое внимание нужно удерживать силой. Если стоишь в пробке и постоянно находишься в напряжении, можешь почувствовать, как закипают мозги. Но стоит тебе привыкнуть, как вождение не будет занимать столь тяжелого и трудоемкого для организма внимания. Так и магия. Пока вы учитесь, вам кажется, что даже создать шоколадную пасту — дело непростое. Но потом...

Магистр Ллойд взмахнул рукой, и у каждого студента на парте появилась шоколадный торт, размером с тетрадь.

Восхищенный гул преподаватель остановил сразу:

— Как вы думаете, эти торты съедобные?

— А разве нет? — разочарованно спросил Вий.

У парня так блестели глаза, что сразу стало понятно — перед нами сладкоежка.

— Забирайте к себе и пробуйте. Урок окончен, — ответил магистр Ллойд и исчез.

Счастливые и пораженные до глубины души преподавательской щедростью, мы растащили торты по комнатам. Хорошо, что магистр предусмотрительно наколдовал поддон для торта и прозрачную крышку. Нести было очень удобно. Все время, пока шла через холл и спускалась в общежитие, ловила завистливые взгляды других студентов. Да, начало учебы было очень даже неплохое.

Я посмотрела на часы в холле — было без пяти четыре. Я как раз успевала занести тортик и пойти на обед. В расписании он стоял поздно: в четыре часа, и желудок активно протестовал. С девяти до четырех продержаться на одном воздухе оказалось сложным.

Дверь я открыла чуть ли не с ноги и удивленно вскрикнула: в комнате, спустя полутора суток, все-таки появилась соседка. Я очень удивилась, увидев Ариадну. Девушка лежала на кровати звездочкой и усиленно гипнотизировала потолок. Пепельные волосы разметались по подушке, грязные коленки и отсутствующий взгляд — все это показалось мне странным.

Если она плохо чувствует себя, почему вышла из лечебной комнаты?

— Ариадна?

Ноль реакции. Я поставила торт на стол и подошла ближе. Стеклянные глаза не среагировали даже на взмах рук.

Накатил страх. Она же не умерла? Да нет, вроде я слышу легкое дыхание... Но что тогда с ней — обморок?

Усилием воли заставила себя не волноваться раньше времени. Повысила голос и несколько раз проорала ее имя, потом прокричала: «Пожар». Все было без толку.

Взглянула на часы — начало пятого. Желудок противно и не к месту взвыл, и, злясь на себя и на девушку, что в невменяемом состоянии пришла к нам в комнату, я зажгла фонарик.

Почему-то вспомнилась проверка зрения и то, как врач наблюдает реакцию человека. Нужно погонять шарик перед ней, и она среагирует. Должна.

Маленькое солнышко почти мгновенно появилось над ладонью. Я подняла его выше и махнула рукой. Управлять им нас пока не научили, и я эмпирическим путем пыталась выяснить, как наклонить его влево.

Шарик завис над лицом девушки и ни в какую не хотел двигаться. Я вспомнила про стрелы и пыталась представить цель для солнышка — пройти налево. Солнечный комочек никак не хотел меня слушаться. Я сосредоточила как можно больше энергии в руке и мысленно передала ее шарику.

Он тупил. Ну, как так — не понять команду хозяйки? Ты же — мой шарик, часть самой меня!

В отчаянии понадеялась — может, Ариадна уже очнулась, и я зря парюсь?

Перевела взгляд вниз и в ужасе вскрикнула: глаза девушки внезапно потемнели, как будто тьма заполонила их. Зрачков не было видно. И, что самое ужасное, я почувствовала, как меня схватили чужие руки.

Жестко, за край платья. Я дернулась назад и не смогла отойти: в меня вцепились будто железными клещами, и шаг назад заставил ее встать. Она не подавала признаки жизни и походила на вдруг ожившую куклу.

Ужас парализовал все тело. Маленькое солнышко погасло, и я, все еще надеясь выйти из ситуации, попыталась отцепить ее холодные руки, приговаривая:

— Ариадна, ну ты что... Отпусти. Я же на минутку. Уже обедать пора... Ариадна...

Я бы и дальше несла чушь, заговаривая чудовищу зубы, но заметила, как ее волосы стали темнеть.

Бабочки, из тех, кто не умер сразу от страха, забили в тревоге, что нужно сваливать. Срочно, быстро и бесповоротно. Пока это чудище только принимает свой облик, у меня как раз есть пара минут.

Увы! Минуты оказались секундами. Она дернулась на меня слишком быстро, и я не успела отпрянуть. Мы свалились на пол. Больно стукнувшись, я пыталась отодрать от себя ее руки. Жуткие черные волосы покрывали лицо девушки, и мне совершенно не хотелось узнавать, что же под ними. Руки чернели и ладони вытягивались, превращаясь в крючки с когтями.

— Неужели вот так все и закончится?

Паника придала мне силы, и я со всех сил дернулась в сторону. Юбка разорвалась, и я смогла откатиться. Чудовище встало на локти и подняло лицо.

Я даже не смогла закричать. Самая страшная маска, которую я когда-либо могла вообразить, смотрелась милее и приятней, чем лицо этого чудовища. Мерзкое и пугающее одновременно, оно поражало до глубины души и заставляло содрогнуться от ужаса. От его тела отходили черные пары, и, заметив клубящийся дым, мозг отмер и забил тревогу.

Интуитивно я поняла, что нельзя задерживаться в помещении — витающий в воздухе яд, трупный или еще какой, ни в коем случае нельзя вдыхать. Я дернулась вбок. Но чудовище оказалось быстрее.

Я снова упала, и на этот раз оно придавило меня конечностью. Подняло руку над солнечным сплетением и издало непонятный звук. Мгновенно меня накрыла слабость, как после тяжелого, насыщенного рабочего дня. Будто я пахала не день, а неделю, и не на лошади, а руками выгребала землю...

На краю сознания, даже не понимая, откуда у меня вообще взялись эти мысли, и кому я их адресую, я закричала:

— Комната пятнадцать. Быстрее. Минус третий. Пятнадцать...

Я чувствовала, как из меня выкачивается энергия. Сопротивлялась, но силы были не равны. Мое удивление тоже ушло вместе с силами — я не могла даже пошевелить рукой.

Когда вместо маски чудовища и потолка я уже видела едва различимый свет, дверь с треском отлетела в сторону.

— Добронравова, я обещал, что убью. Но собираюсь это сделать лично.

На последнюю секунду, отпущенную мне в этой жизни, я позволила себе усмехнуться.

Не знаю, услышал ли Джун, оценил ли мою иронию, но чудище мгновенно переключилось на него, заинтересовавшись более лакомой добычей.

Оно расправило свои черные волосы, как крылья, и с разбега бросилось на парня.

Джун криво улыбнулся, как улыбается взрослый человек детской шалости, и отпрыгнул в сторону. Одним движением он достал из воздуха серебряный меч, и, когда маска чудовища оказалась у его плеча, резко, сверху вниз вонзил серебряный луч.

Чудовище осело, но требовалось совершить контрольный выпад. Парень сделал шаг назад и в каком-то необычном движении напрыгнул на него сверху.

Голова с противным хрустом отлетела и покатилась ко мне.

Все это я видела сбоку, с помехами, как на неисправном телевизоре.

У меня не было сил кричать от ужаса, когда обезображенная маска оказалась рядом, но Джун сразу же отфутболил ногой остатки. Кинув меч в сторону, он зажег два солнца и, размахнувшись, закрутил их как волчков. Они пожирали черные испарения и кружились по комнате, подобно заводным энерджайзером.

Парень присел на корточки:

— Говорил тебе валить. Непослушная. Здесь подобное случается часто.

Я сделала над собой усилие и все-таки прохрипела: